Лермонтов служба на кавказе: Лермонтов на Кавказе — Библиотечно

Лермонтов на Кавказе — Библиотечно

Экскурс в судьбу к 180-летию памятной даты М.Ю. Лермонтова

180 лет назад, 27 июля 1841 года в Пятигорске на дуэли от руки своего товарища по юнкерской школе Николая Мартынова погибает Михаил Лермонтов.

Михаил Юрьевич Лермонтов известен, прежде всего, как гениальный русский поэт и писатель. Фигура его романтизирована, утоплена в слухах и мифах, что всегда сопровождают знаковые личности эпохи. Даже сейчас, упоминая имя поэта и признавая его литературное величие, напомнят, что Михаил был к тому же изрядный шутник, способный на любые каверзы вплоть до скандала. На этом фоне Лермонтову совершенно теряется его военная служба на Кавказе в составе легендарного Тенгинского полка.

Михаил Лермонтов в детстве

Родился будущий офицер и поэт в 1814 году в семье Юрия Петровича Лермонтова и Марии Михайловны Арсеньевой. Отец Михаила происходил из шотландского рода Лермонтов, а матушка имела прямое родство с дворянским родом Столыпиных и боярским родом Арсеньевых. Однако брак этот был несчастным. Скоро Юрий охладел к Марии и начал заглядываться на других особ противоположного пола. Во время одной из ссор Юрий Петрович ударил свою жену, что послужило началом конца семьи. Вскоре Мария умерла, и Юрий оказался один на один с тёщей — бабушкой Михаила Юрьевича Елизаветой Алексеевной.

Елизавета Алексеевна, старая вдова, держала поместье в кулаке и была женщиной решительной и волевой, поэтому шотландскому отпрыску пришлось чуть ли не бежать из большого имения тёщи, оставив сына на попечение бабушки. Таким образом, Михаил Юрьевич остался в усадьбе Тарханы. Строгая Елизавета Алексеевна, на удивление, души в Мише не чаяла. Она тратила на его воспитание огромные суммы, но внук всё равно был несчастлив. Это положение отягощало и крайне слабое здоровье Миши. Кстати, именно поэтому ещё в детстве бабушка его отвезла на лечение на Кавказ, который покорил будущего поэта.

Усадьба Тарханы

Всё время Михаил был окружён учителями и наставниками, которых бабушка периодически меняла. Одним из учителей был полковник старой французской гвардии некий Жандро, пленник войны 1812-го года. Возможно, именно он и поселил в душе будущего офицера восторг перед ратной славой своими рассказами об эпохе той великой войны. В Тарханах стараниями бабушки была собрана прекрасная библиотека, и Михаил уже в 11-летнем возрасте занялся отчасти самообразованием, пока бабушка искала очередного достойного наставника. Так или иначе, но ещё до поступления в московский Благородный университетский пансион Лермонтов знал, кроме русского, французский, немецкий и английский.

В 1828 году он поступил в пансион, сразу на старшее отделение, а в 1830-м Михаил перешёл в сам университет. Уже через два года озорник Михаил, рассорившись с профессором Маловым, ушёл из университета по собственному прошению. Отправившись в Петербург под влиянием столыпинской родни и отчасти собственных терзаний, Михаил поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. В 1834 году Лермонтов вышел за ворота школы уже корнетом лейб-гвардейского Гусарского полка.

Далее последовал первый поэтический взлёт, прерванный смертью Пушкина. За стихотворение «Смерть поэта» Лермонтова впервые сослали на Кавказ, но благодаря заступничеству родовитой бабушки, первая ссылка обернулась легким вояжем.

Второй раз Лермонтова сослали в зону боевых действий с горцами в 1840 году за дуэль с сыном французского посла. Вот тогда он и попал к генералу Аполлону Васильевичу Галафееву в крепость Грозную (ныне г. Грозный) в Тенгинский пехотный полк, отправлявшийся воевать с имамом Шамилем (предводителем горцев).

Позже генерал Галафеев так отзывался о поручике Лермонтове в донесении командующему войсками Кавказской линии и в Черномории генералу Павлу Христофоровичу Граббе:

При Валерике. Картина М. Лермонтова

«Тенгинского пехотного полку поручик Лермонтов, во время штурма неприятельских завалов на реке Валерик, имел поручение наблюдать за передовой штурмовой колонны и уведомлять начальника отряда обо всех её успехах, что было сопряжено с величайшею для него опасностью от неприятеля, скрывавшегося в лесу за деревьями и кустами. Но офицер этот, несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отменным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы».

За сражение на реке Валерик поручика Тенгинского полка Михаила Лермонтова даже представили к Ордену Святого Владимира 4-й степени с бантом. Но начальство заменило эту высокую награду на более скромный Орден Святого Станислава 3-й степени, сформулировав отказ тем, что «поручик орденов не имеет». Сам же офицер и поэт увековечил то сражение в стихах («Валерик», также это стихотворение называют по первым строкам «Я к вам пишу случайно…») и в живописи, ведь Лермонтов к тому же был неплохим художником.

После победы над неприятелем при Валерике Галафеев отдал под командование завоевавшего его доверие Михаила Лермонтова отряд «охотников» (армейский спецназ того времени). Разбросанные по территории небольшие мятежные группы Шамиля требовали к себе внимания, «охотники» (как правило, из местных горцев) были призваны проводить разведку с целью обнаружения небольших групп противника, а обнаружив их, в зависимости от наличных сил, уничтожать или отслеживать передвижение. Все действия отряда, естественно, сопровождались боями,

Лермонтов относился к кавказским горцам с почтением. И в произведениях, и в личных записях Лермонтова горцы – люди, заслуживающие уважения, и как воины, и как свободолюбивые личности, чуждые мелочного интриганства, столь раздражавшего поэта в светской

Поэтому Лермонтову было необходимо оправдать ожидания даже не командования, а новых подчинённых, которым ввиду их специфической войны была весьма далека муштра. Их уважение предстояло завоевать — уважение отряда в 40 сабель.

Михаил Лермонтов со своими абреками

Сама же служба в «охотничьей команде», несмотря на очевидные вольности, сахаром не была в принципе. Для увеличения скорости передвижения «охотники» палаток с собой не брали, как и весомых запасов провизии. Поэтому спать приходилось порой на голой земле, а питаться тем, что смогли либо добыть в бою, либо в ближайшем лесочке, надеясь на охотничью удачу. Таким образом, «охотники» действовали в удалении от основных войск и были для противника полной неожиданностью.

Лермонтова запомнили так: он скакал на белом жеребце, «лихо заломив белую холщовую шапку, в вечно расстегнутом и без погон сюртуке, из-под которого выглядывала красная канаусовая рубаха». Он отпустил баки и бороду и вскоре перестал стричься, отрастил длинные волосы. В лагере или на привале Михаил Юрьевич вечно был в окружении своих «охотников», деля с ними все тяготы и лишения, отвергая даже право на офицерскую кухню и предпочитая принимать пищу вместе с командой. Вскоре эту охотничью команду стали называть «лермонтовским отрядом».

В 1840-м году общая ситуация на Кавказе ухудшилась до критического уровня. В самой Чечне и соседних землях Шамиль смог собрать войско, в которое входили представители почти всех племён, родственных народов и кавказских обществ региона. Учитывая серьёзность положения, генерал Павел Христофорович Граббе в октябре 1940-го года лично прибыл в Грозную для подготовки новой экспедиции. Поручика Михаила Юрьевича с его «охотниками» прикомандировали к кавалерии под командованием князя Голицына, входившей в состав нового экспедиционного отряда.

Вот что Владимир Сергеевич написал, вспоминая ту экспедицию:

«Во всю экспедицию в Малой Чечне с 27-го октября по 6-е ноября поручик Лермонтов командовал охотниками, выбранными из всей кавалерии, и командовал отлично во всех отношениях; всегда первый на коне и последний на отдыхе, этот храбрый и расторопный офицер неоднократно заслуживал одобрение высшего начальства».

С первых же дней экспедиции Михаил Юрьевич буквально ворвался в войну. На пути отряда 27 октября встал мятежный аул Алды. Горцы бросились в лесную чащу, надеясь, что «охотники» за ними не последуют. Но Лермонтов со своим отрядом атаковал лес, вступив в отчаянную рукопашную схватку, чем обратил в стремительное бегство оставшихся в живых мятежников.

28 октября на горизонте показался гойтинский лес, т.е. естественное препятствие, которое с большой вероятностью могло быть укреплено противником с целью создания засад и всевозможных ловушек. «Охотничья команда» поручика Лермонтова первой вошла в лес и обнаружила ожидаемые командованием завалы. Вместо удара «в лоб» Михаил Юрьевич стремительным маневром обошёл позиции противника и ударил по ним с правого фланга и отчасти с тыла. Таким образом, «лермонтовский отряд» выбил обороняющихся из завала и выдавил на открытую местность, где «охотники» окончательно уничтожили противника.

Отдельно следует отметить 30-е октября, когда судьба вернула Лермонтова к месту боевого крещения – на реку Валерик. И снова Михаилу Юрьевичу и его отряду пришлось отчаянно маневрировать меж рекой, открытой местностью и лесной чащей. В итоге «охотникам» удалось отрезать отступление неприятельского отряда в лес и, пользуясь замешательством, уничтожить большую часть противника. Лишь немногим конникам противника удалось бежать в тот день.

Поход завершился 6 ноября, когда отряд вернулся в Грозную.
Но уже 9 ноября командующий Граббе готовил новую экспедицию. На этот раз в Большую Чечню. И опять же с тем же пылом «лермонтовский отряд», который к моменту вступления ещё в Малую Чечню насчитывал уже около сотни сабель, действовал и в Большой Чечне.

Вышеупомянутый князь Голицын писал о Михаиле Юрьевиче:

«Отличная служба поручика Лермонтова и распорядительность во всех случаях достойны особенного внимания и доставили ему честь быть принятым господином командующим войсками в число офицеров, при его превосходительстве находившихся, во всё время второй экспедиции в Большой Чечне с 9-го по 20-е ноября».

Являясь командиром кавалерии отряда, тогда ещё полковник, князь Голицын даже подал генерал-адъютанту Граббе представление о награждении поручика Лермонтова золотой саблей «За храбрость». Однако, как и ранее, представление начальству показалось просто фантастикой, посему легло «под сукно».

Лермонтов. Автопортрет.

20-го ноября, когда начал перелетать первый снег, а перевалы уже надели снежные белые папахи и потому были крайне труднопроходимы, чеченский отряд завершил экспедицию и вернулся в Грозную. Отряд был распущен на время зимней непогоды, и Лермонтов устремился в Ставрополь. Находился поручик в самом меланхоличном настроении, в зелёной тоске. Не секрет, что поэт давно стремился отчаянным геройством заслужить отставку, чтобы заняться любимой им поэзией и литературой в целом. Но надежды эти таяли с каждым днём, потому что даже представления на награждения шли под сукно раз за разом. Впереди его ждала встреча последнего в его жизни Нового года и Рождества. В июле 1841 года его жизнь трагически прервётся…

Так закончилась славная служба великого поэта и офицера Михаила Лермонтова. И сейчас мало кто знает о сражении у Валерика, ещё меньше знают о блестящем фланговом манёвре «лермонтовского отряда» кавалерии в гойтинском лесу и отчаянную атаку у аула Алды. Не будет преувеличением считать, что Михаил Юрьевич — один из недооценённых гениев русской поэзии и абсолютно забытый кавказский офицер.

Мероприятие подготовила: зав. сектором Е.Н. Гудкова

Размещение на блоге: зав. сектором Е.Н. Гудкова

ВОЕННАЯ СУДЬБА М.Ю. ЛЕРМОНТОВА. К 200­-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ПОЭТА И ОФИЦЕРА

Судьба Кавказа как сферы геополитических интересов мировых держав ныне возвращает нас к истории более чем двухвековой давности. В военных действиях на Кавказе принимали участие два офицера, два поручика, ставших впоследствии гордостью русской литературы. Это поэт М.Ю. Лермонтов (1814­1841) и прозаик Л.Н. Толстой (1828­1910). Их отношение к войне и к кавказским народам, вовлеченным в военный конфликт с Россией, во многом предвосхитило события нашего времени. О военной судьбе прапорщика, а позднее поручика Михаила Лермонтова и его участии в кавказской войне в 1830­1840 гг. XIX века и пойдет речь.

 

Лермонтов, изгнанный из Московского университета за слишком независимый нрав (с формулировкой «рекомендовано уйти»), выбрал военную карьеру: поступил в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, что в Петербурге, на набережной Мойки. Биографы поэта по­разному оценивают причины его такого выбора. Ведь Михаил Юрьевич с детства отличался вольным нравом, не склонным к подчинению и дисциплине, что является непременным условием военной службы. Литературовед Алла Марченко делает предположение, что Лермонтов сознательно встал на путь риска и опасности, чтобы узнать жизнь, о которой хотел писать. Ведь нет писателя без опыта жизни. Лермонтов не желал прятаться под крылом заботливой и любящей бабушки Е.А. Арсеньевой или быть под присмотром хлопотливых московских тетушек.

Не надо сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что предки Лермонтова прославились своими воинскими подвигами и мужеством на поле брани. Шотландец Георг Лермонт, основатель рода Лермонтовых, был ландскнехт и служил у поляков, а в 1613 году перешел на службу к российскому государю. Дед поэта Михаил Васильевич Арсеньев был капитаном гвардии. Его брат Афанасий участвовал в Бородинском сражении и получил в награду золотую шпагу с надписью «За храбрость».

Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, куда держал экзамен Лермонтов, предназначалась для обучения молодых дворян, которые поступали в гвардейские полки из университетов или частных пансионов, не имея начального военного образования и подготовки. Школа эта делилась на роту подпрапорщиков и кавалерийский эскадрон. Лермонтов числился по кавалерии. После общего подъема в шесть утра по барабанному бою и завтрака у кавалеристов  начиналась манежная езда. Лекции и учебные занятия по математике, фортификации, артиллерийскому и инженерному делу проходили после обеда. С субботы на воскресенье учащиеся получали увольнение в город.

В классе фехтования по пятницам Лермонтов охотно сражался на саблях со своим будущим убийцей и однокашником Н. Мартыновым. Силой рук Лермонтов соперничал с силачом школы Евграфом Карачинским. Однажды они на спор гнули руками и вязали узлом шомполы гусарских карабинов. В залу вошел директор школы генерал Шлиппенбах. За порчу казенного имущества оба силача отправились на сутки под арест.

В письме к Марии Лопухиной 4 августа 1833 г. Лермонтов не без гордости описывал свое пребывание в летних лагерях: «…вообразите палатку длиной и шириной в 3 аршина и высотой в 2,5 аршина, занятую тремя людьми и всем их багажом, всеми их доспехами, именно: саблями, карабинами, киверами и проч., и проч.; погода была ужасная, дождь не прекращался, так что часто два дня подряд мы не могли высушить одежду, и однако эта жизнь не вызывала во мне отвращения…»

По окончании школы Лермонтов 22 ноября 1834 г. был произведен в корнеты 7­го эскадрона лейб­гвардии гусарского полка. Командиром полка являлся генерал­майор М.Г. Хомутов, а командиром эскадрона ­ полковник Н.И. Бухаров, приятель А.С. Пушкина и П.Я. Чаадаева, «гусар прославленных потомок, пиров и битвы гражданин», как напишет потом о нем Лермонтов.

Первое столкновение поэта с властью произошло, когда распространилось стихотворение Лермонтова «Смерть поэта», написанное на гибель Пушкина.  Николай I охарактеризовал стихи как «бесстыдное вольнодумство, более чем преступное» и приказал медику полка освидетельствовать Лермонтова на предмет сумасшествия. За крамольные стихи поэта перевели «тем же чином в Нижегородский драгунский полк». Если бы он отправился на Кавказ обычным порядком, а не в наказание, его как офицера гвардии перевели бы в армейский полк чином выше. 21 марта 1837 г. прапорщик Лермонтов выехал из Петербурга в Москву, а 10 апреля ­ в Ставрополь для прохождения службы на Кавказе.

Первая ссылка на Кавказ дала Лермонтову богатый материал для наблюдений и размышлений.

Кавказские военные начальники, особенно начальник штаба войск, генерал­майор П.И. Петров, муж двоюродной тетки Лермонтова, относились к поэту более чем доброжелательно, попросту по­отечески: благодаря их усилиям, Михаила Юрьевича освободили от поездки в полк и прикомандировали к отряду Вельяминова для участия в боевой экспедиции за Кубань. Кроме того, они рассчитывали на парадный царский смотр войск в Анапе (проведенном по стечению обстоятельств в Геленджике 20 ­ 21 сентября 1837 г.). Николай I, как им было известно, любил прощать провинившихся военных, если был доволен на смотре выправкой воинских соединений. Однако неожиданная простуда поэта («весь в ревматизмах») заставила его лечиться сначала в Ставропольском госпитале, где он написал «Песню про купца Калашникова», а затем в Пятигорске принимать минеральные ванны. Вот почему он не участвовал не только в военной экспедиции Вельяминова, но и в царском смотре. Тем не менее, царь отдал приказ о переводе «прапорщика Лермонтова в Гродненский лейб­гвардии гусарский полк корнетом».

В письме к С. Раевскому из Тифлиса Михаил Юрьевич суммировал свои кавказские впечатления и подводил итоги первой ссылки: «…Наконец, меня перевели обратно в гвардию, но только в Гродненский полк, и если бы не бабушка, то, по совести сказать, я бы охотно остался здесь, потому что Поселение (Гродненский полк квартировал в Новгороде, в военном поселении. ­ А.Г.) вряд ли веселее Грузии.

…Изъездил Линию всю от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, в Кубе, в Шемахе и Кахетии, одетый по­черкесски, с ружьем за плечами, <…> Простудившись дорогой, я приехал на воды весь в ревматизмах; меня на руках вынесли люди из повозки, я не мог ходить ­ в месяц меня воды совсем поправили: я никогда не был так здоров, зато веду жизнь примерную; пью вино только тогда, когда где-­нибудь в горах ночью прозябну, то, приехав на место, греюсь… Здесь, кроме войны, службы нету; я приехал в отряд слишком поздно, ибо Государь нынче не велел делать вторую экспедицию, и я слышал только два­три выстрела; зато дважды в моих путешествиях отстреливался: раз ночью мы ехали втроем из Кубы, я, один офицер нашего полка и черкес (мирный, разумеется), ­ и чуть не попались шайке лезгин. <…> Как перевалился через хребет в Грузию, так бросил тележку и стал ездить верхом; лазил на снеговую гору (Крестовая) на самый верх, что не совсем легко; оттуда видна половина Грузии как на блюдечке, и, право, я не берусь объяснить или описать этого удивительного чувства: для меня горный воздух ­ бальзам; хандра к черту, сердце бьется, грудь высоко дышит ­ ничего не надо в эту минуту; так сидел бы да смотрел целую жизнь».

26 февраля 1838 г. Лермонтов прибыл под Новгород в лейб­гвардии Гродненский гусарский полк, представился его командиру, генерал­майору Д.Г. Багратиону­Имеретинскому, получил назначение в 4­й эскадрон.

24 марта 1838 года шеф жандармов граф А.Х. Бенкендорф направил по команде на имя военного министра А.И. Чернышова представление с просьбой о полном прощении Лермонтова и переводе его в лейб­гвардию. 27 марта генерал­адъютант В.Ф. Адлерберг передал царю это представление. Николай I повелел запросить мнение шефа гвардии, великого князя Михаила Павловича, и после согласия великого князя последовал царский приказ о переводе корнета Лермонтова обратно в лейб­гвардии гусарский полк, квартировавший в Царском Селе, куда поэт прибыл 14 мая. Лермонтов, таким образом, получил полное прощение. 6 декабря 1839 г. Михаил Юрьевич был произведен в поручики.

10 марта 1840 года поэта арестовали и посадили на гауптвахту. Было заведено дело «о поручике лейб­гвардии гусарского полка Лермонтове, преданном военному суду за произведенную им с французским подданным Барантом дуэль и необъявление о том в свое время начальству».

Лермонтова ждала вторая ссылка на Кавказ и настоящие боевые действия, где отвага была непременным условием офицерской чести.

10 июня 1840 года Михаил Юрьевич приехал в Ставрополь, представился командующему войсками на Кавказской Линии и в Черномории генерал­адъютанту П.Х. Граббе, который, возможно, по просьбе поэта, сразу направил его в живое «дело» ­ прикомандировал к отряду под командованием генерал­лейтенанта А.В. Галафеева. «Завтра, ­ писал поэт 17 июня в Москву А.А. Лопухину, ­ я еду в действующий отряд на левый фланг в Чечню брать пророка Шамиля, которого, надеюсь, не возьму, а если возьму, то постараюсь прислать тебе по пересылке…».

Лермонтов состоял при Галафееве офицером по особым поручениям или адъютантом. 6 июля 1840 года отряд Галафеева выступил из крепости Грозной к аулу Большой Чечень, уничтожая по пути встречные селения и сжигая уже созревшие хлеба. 10 июля отряд дошел до селения Гехи. По гипотезе историка Тенгинского пехотного полка Д. Раковича, бой под Валериком в черновике Журнала боевых действий, вполне вероятно, описан самим Лермонтовым ­ ярко и художественно. Более того описание в стихотворении «Валерик» во многом сходно с его прозаической версией в Журнале боевых действий: «Впереди виднелся лес, двумя клиньями исходивший с обеих сторон дороги. Речка Валерик, протекая по самой опушке леса, в глубоких, совершенно отвесных берегах, пересекала дорогу в перпендикулярном направлении, делая входящий угол к стороне Ачхоя. Правый берег был более открыт, по левому же тянулся лес, который был около дороги прорублен на небольшой ружейный выстрел, так, что вся эта местность представляла нечто вроде бастионного фронта, с глубоким водяным рвом. Подойдя к этому месту на картечный выстрел, артиллерия открыла огонь. Ни одного выстрела не сделано с неприятельской стороны, ни малейшего движения не было видно…

Уже сделано было распоряжение двинуть в каждую сторону по одному батальону с тем, чтобы, по занятии леса, люди остановились там, пока не подтянется весь обоз. Дабы обеспечить пехоте занятие леса, весь отряд продвинулся еще вперед; артиллерия подошла уже на ближайший ружейный выстрел. Цепь, выдвинутая вперед, находилась от леса на половину пистолетного выстрела. Но с неприятельской стороны сохранено то же молчание. Едва орудия стали снимать с передков, как чеченцы со всех сторон открыли убийственный огонь против пехоты и артиллерии. В одно мгновение войска двинулись вперед с обеих сторон дороги. Храбрый и распорядительный командир Куринского полка полковник Фрейтаг сам впереди вел на кровавый бой своих куринцев; с быстротою обскакал он ряды их, везде слышен был одобряющий голос его, и в виду целого отряда он с неимоверным хладнокровием распоряжался атакою.

Добежав до леса, войска неожиданно остановлены отвесным берегом р. Валерика и срубами из бревен, за трое суток вперед приготовленными неприятелем, откуда он производил смертоносный ружейный огонь. Тут достойно примечания, что саперы, следуя в авангарде за третьим батальоном Куринского полка и видя, что войска остановлены местным препятствием, без всякого приказания бросились к ним на помощь, но она не была уже нужна храбрым егерям. Помогая друг другу, те переправились через овраг по обрывам, по грудь в воде, и вскочили в лес в одно время с обеих сторон дороги. В лесу они сошлись с чеченцами лицом к лицу, огонь умолк на время, губительное холодное оружие заступило его. Бой продолжался не долго, и шашки уступили штыку. Фанатическое исступление отчаянных мюридов не устояло против хладнокровной храбрости русского солдата; числительная сила разбросанной толпы должна была уступить нравственной силе стройных войск…»

Один из тех, кто «верхом помчался на завалы», ­ Лермонтов. Галафеев назначил его для наблюдения за авангардной колонной, и он успешно действовал в ее составе.

Донесение в Журнале боевых действий начальник штаба войск на Кавказской Линии и в Черномории А.С. Траскин вместе с собственным рапортом отправил военному министру. Журнал прочитал сам царь и приказал наградить отличившихся. Лермонтов был при Валерике дважды и в 1840 г. участвовал в четырех военных экспедициях. За дело при Валерике 11 июля 1840 года Галафеев представил его к ордену Св. Владимира 4­й степени с бантом. Это была высокая награда (по статусу она следовала сразу вслед за орденом Св. Георгия). В штабе корпуса снизили испрашиваемую награду до ордена Св. Станислава 3­й степени. Скорее всего, это дело рук осторожного генерала Е.А. Головина, командира Отдельного кавказского корпуса, который помнил, что Лермонтов был ссыльным офицером.

Поэт писал Лопухину об этом бое: «У нас были каждый день дела, и одно довольно жаркое, которое продолжалось 6 часов сряду. Нас было всего 2000 пехоты, а их до 6 тысяч; и все время дрались штыками. У нас убыло 30 офицеров и до 300 рядовых, а их 600 тел осталось на месте, ­ кажется хорошо! ­ вообрази себе, что в овраге, где была потеха, час после дела еще пахло кровью…».

Позднее, 26 сентября 1840 г., отряд Галафеева выступил из Грозной к Аргуну через Ханкальское ущелье. Лермонтов возглавил своего рода отряд спецназа после ранения легендарного храбреца Руфина Дорохова. Галафеев в наградном списке писал о Лермонтове: «В делах 29­го сентября и 3­го октября обратил на себя особенное внимание отрядного начальника расторопностью, верностью взгляда и пылким мужеством, почему и поручена ему была команда охотников. 10 октября, когда раненый юнкер Дорохов был вынесен из фронта, я поручил его начальству команду, из охотников состоящую.

Нельзя было сделать выбора удачнее: всюду поручик Лермонтов везде первый подвергался выстрелам хищников и во всех делах оказывал самоотвержение и распорядительность выше всякой похвалы, 12 октября на фуражировке за Шали, пользуясь плоскостью местоположения, бросился с горстью людей на превосходящего числом неприятеля и неоднократно отбивал его нападение на цепь наших стрелков и поражал неоднократно собственною рукою хищников, 15-­го октября с командою первым прошел шалинский лес, обращая на себя все усилия хищников, покушавшихся препятствовать нашему движению, и занял позицию в расстоянии ружейного выстрела от опушки. При переправе через Аргун он действовал отлично против хищников и, пользуясь выстрелами наших орудий, внезапно кинулся на партию неприятеля, которая тотчас же ускакала в ближайший лес, оставив в руках наших два тела».

В отряде Лермонтова были татары­магометане, кабардинцы, казаки. Огнестрельному оружию они предпочитали шашки и кинжалы в удалых рукопашных схватках с врагом. Вот мнение об отряде Лермонтова историка Тенгинского пехотного полка Д. Раковича: «Лермонтов принял от него (Дорохова. ­ А.Г.) начальство над охотниками, выбранными в числе сорока человек из всей кавалерии. Эта команда головорезов, именовавшаяся «лермонтовским отрядом», рыская впереди главной колонны войск, открывала присутствие неприятеля, как снег на головы сваливаясь на аулы чеченцев и, действуя исключительно холодным оружием, не давала никому пощады. Лихо заломив белую холщовую шапку, в вечно расстегнутом и без погон сюртуке, из­под которого выглядывала красная канаусовая рубаха, Лермонтов на белом коне не раз бросался в атаку на завалы. Минуты отдыха он проводил среди своих головорезов и ел с ними из одного котла, отвергал излишнюю роскошь, служа этим для своих подчиненных лучшим примером воздержания. Современник говорит, что Лермонтов в походе не обращал внимания на существовавшую тогда форму ­ отпустил баки и бороду и носил длинные волосы, не зачесывая их на висках».

В.С. Голицын, командовавший конницей у генерала Граббе, представил Лермонтова к золотой сабле «За храбрость», что предполагало возвращение в гвардию. Это награждение было отклонено по личному указанию царя Николая I.

14 января 1841 г. Михаил Юрьевич отправился в отпуск в Петербург с надеждой на отставку. Отставку ему не дали, наоборот, потребовали скорейшего возвращения в действующую армию. Из итогового представления к наградам за 1840 г. Николай I вычеркнул Лермонтова своей рукой. А генерал Главного штаба П.А. Клейнмихель передал предписание командиру Отдельного Кавказского корпуса генералу от инфантерии Е.А. Головину о запрещении царя отпускать поручика Лермонтова от «фронта» в Тенгинском пехотном полку, т.е. от неотлучной строевой службы, чтобы не давать повода «отличиться».

Последний акт военной судьбы поэта ­ дуэль с Мартыновым.

Существует одно из первых свидетельств очевидца ­ написанное по свежим следам письмо начальника штаба войск Кавказской линии и Черномории А. С. Траскина, принимавшего участие в следствии по делу о дуэли его подчиненного, своему начальнику П.Х. Граббе: «Однажды на вечере у Верзилиных он смеялся над Мартыновым в присутствии дам. Выходя, Мартынов сказал ему, что заставит его замолчать; Лермонтов ему ответил, что не боится его угроз и готов дать ему удовлетворение, если он считает себя оскорбленным. Отсюда вызов со стороны Мартынова». Лермонтов, таким образом, отвечает на вызов и готов дать удовлетворение ментору ­ зачинщику ссоры. Да и в черновике следственной комиссии сохранился ответ Мартынова: «Я первый вызвал его!»

Мартынов завидовал Михаилу Юрьевичу: и его поэтической славе, и воинской отваге. И ненавидел его. Ведь он внезапно вышел в отставку, хотя мечтал о громкой военной карьере на Кавказе. Лермонтов издевался в эпиграммах и прозвищах над ничтожной напыщенностью и самолюбием Николая Соломоновича Мартынова, называя его маркиз де Шулерхофф, Аристократ­мартышка, Вышеносов. Ссора завершилась дуэлью…

И хотя участники ее: Мартынов, секунданты Глебов и Васильчиков, а также А. Столыпин-­Монго и С. Трубецкой ­ тщательно скрывали, что в действительности произошло на дуэли, опасаясь обвинений в бесчестности, молва недвусмысленно признавала Мартынова злонамеренным виновником смерти поэта.

…Строки Лермонтова о Пушкине в стихотворении «Смерть поэта», дважды сыгравшем роковую роль в его военной судьбе, пророчески предсказали главную коллизию его собственной жизни ­ следование дворянской и офицерской чести, которой он никогда ни при каких условиях не изменял, оставаясь верным своему офицерскому долгу и сохраняя чувство собственного достоинства: «Погиб поэт! ­ невольник чести…»

Александр ГАЛКИН,

кандидат филологических наук

Герой нашего времени Очерки русской жизни на Кавказе. По-русски | Михаил Юрьевич Лермонтов, Рус

[Лермонтов, Михаил Юрьевич] Рус.

[Герой нашего времени] Очерки русской жизни на Кавказе. Руссом.

Лондон: Ingram, Cooke & Co., 1853. Первое издание на английском языке. Оригинальный издательский тканевый переплет с тиснением позолотой и слепым. Желтые форзацы. Конечности немного выпуклые, и небольшие трещины в ткани позвоночника на макушке, в центре и у основания переднего сустава; передняя петля треснула, но держится. Слепая печать продавца книг Swinerton & Brown и подпись владельца С. Пауэлла на переднем форзаце. Внутри все чисто и без опознавательных знаков. Сопоставление 315, [1, пусто], [4, иллюстрированные рекламные объявления семейного романиста]: полное, с гравировкой на лицевой стороне, титульным листом виньетки и шестью гравированными пластинами. Первое появление на английском языке не только шедевра Лермонтова, но и любого крупного русского романа. Эта книга была повторно переведена и переиздана в следующем, 1854 году, в том же году, когда был выпущен второй крупный роман русского литературного канона — «Мертвые души» Гоголя. Институционально хорошо представленный, он, тем не менее, крайне редко встречается в торговле. В современных аукционных записях нет копий; и настоящее — единственная полная копия на рынке.

«Вдохновленный произведениями лорда Байрона и соотечественника Лермонтова Александра Пушкина, «Герой нашего времени» является первым значительным прозаическим романом в русской литературе. Это изображение, которому многие писатели стремились подражать, но немногим удалось превзойти его. Руководствуясь откровенным повествованием Лермонтова, читатель следует за Печориным через череду драматических приключений, в которых играют свои роли игроки, контрабандисты, черкесские партизаны и дуалисты с пистолетами. … Страница за страницей, с безошибочной психологической проницательностью, Лермонтов раскрывает своего главного героя как мастера-манипулятора» (Фут).

Первоначально изданное в Санкт-Петербурге в 1840 г., настоящее издание было выпущено в серии «Изящные и довольно разнообразные» Иллюстрированные семейные романисты (Садлейр). Представленное как повествование «By a Russe», опущение имени Лермонтова, возможно, было тактикой, позволяющей избежать воздействия более широких антироссийских настроений, вызванных Крымской войной, и соблазнить тех английских читателей, которые находили экзотику России «глубоко и глубоко». больно интересно» (май). Конечно, это работало на продвижение работ Лермонтова, под его именем или нет; и еще два перевода его произведения появились в 1854 году. «Хотя произведение явно напоминает байронических антигероев предыдущего века, оно также вдохновило шедевры Достоевского и Толстого и блестяще предвосхитило экзистенциальную фантастику двадцатого века. сатира своего времени, а также вневременное размышление о самой возможности героизма в абсурдной, смещенной вселенной» (Фут). (Пункт № 3939)

Цена: 12 500 долларов США

Лермонтов: «Бела» и «Ашик-Кериб» :: Мусульманин в России :: Swarthmore College

Информация и вопросы для чтения

Михаил Юрьевич Лермонтов (1814-1841) почти так же известен и хорошо изучен, как и Пушкин, так что я предполагаю, что вы легко найдете информацию, если захотите. Важные факты: он получил офицерское образование; он начал писать стихи очень рано (настолько рано, что многие его ранние произведения не очень хороши) и, похоже, находил облегчение в общении с поэтами, проводя время с военными коллегами; в 1837 г. он опубликовал «Смерть поэта» (или «Смерть поэта»), гневное осуждение всех тех, кто позволил Пушкину рискнуть жизнью на дуэли (Пушкин был расстрелян в январе 1837 г. и умер через несколько дней позже — современная медицина спасла бы его). Русскому царю и его двору было не до смеха, и Лермонтова сослали на Кавказ драгунским офицером (по крайней мере, чина не лишили, как Бестужева-Марлинского). Именно там он написал

Герой нашего времени , оказавший огромное влияние на развитие русской прозы. Сам Лермонтов погиб на дуэли в 1841 году в возрасте 26 лет — очевидно, он взбесил своего соперника, поддразнивая его по поводу размера его кинжала.

Лермонтов больше всего известен как поэт, а Герой нашего времени не очень читается как проза поэта. Другие интересные факты: фамилия Печорин происходит от реки Печора, которая течет на север в Северное Ледовитое море через северную часть России. Можно предположить, что название выбрано так, чтобы вызвать в памяти холодный север и подчеркнуть контраст с более жарким югом, где и происходит действие.

ВОПРОС ДЛЯ ЧТЕНИЯ «АШИК-КЕРИБ»:

«Ашик-Кериб» написан в 1837 году; в соответствии с подзаголовком ( Турецкая сказка , «Турецкая сказка») теперь ее часто представляют как произведение детской литературы. Вы заметите, что в нашем издании в тексте вкраплены числа; это позволит вам процитировать опубликованную версию (данные приведены в начале рассказа), если вы хотите сделать это в газете или другом официальном месте. Действие начинается в городе Тифлис — русское название грузинского города Тбилиси.

1) В чем эта сказка является типичной народной сказкой? Чем (если есть) она отличается от сказки?

2) Святой Георгий является одним из святых покровителей Грузии (в Грузии страна называется Сакартвело, и я читал, что ее название на Западе было преобразованием персидского «Гурдж», которое относилось к людям, живущим там). Каков эффект от того, что святой спас положение таким образом? Как в сказке сочетаются христианские и мусульманские элементы?

3) Что за герой Ашик-Кериб? Как ребенок, читающий это, может относиться к героям?

ВОПРОСЫ ДЛЯ ПРОЧТЕНИЯ «БЕЛА»

1. «Бела» — первая глава романа «Герой нашего времени», состоящая из нескольких коротких повествований. Оно идет сразу после краткого предисловия автора, в котором он указывает, что читатель не должен предполагать, что ОН есть Печорин; в главе «Бела» рассказчик дает понять, что он писатель, глубоко интересующийся историями других людей и стремящийся пригласить их рассказать ему эти истории. Далее в произведении читателю предлагаются повествования, написанные самим Печориным. «Бела» — первый шаг в серии чтений, приближающих читателя к Печорину и его внутреннему миру.

2. Как воздействует на читателя то, что сама Бэла держится на таком расстоянии, о чем рассказывает Максим Максимыч, в прерванном (как подчеркивает рассказчик!) рассказе, во многом подчиненном необходимости заинтересовать читателя в Печорин, титулярный (и по иронии судьбы названный?) герой нашего времени.

3. Максим Максимыч должен быть закаленным военным, но из социального класса, который не позволит ему когда-либо получить слишком высокое продвижение по службе.