Стихи про скалу | Стихи
Скалистый берег Соррентино,
К морским волнам крутой обрыв –
Могучих скал седые «спины»
Стоят, судьбе себя открыв!
Над ними ветер веет южный,
Пылают зори, гром гремит,
Морские чайки стаей дружной
На них устраивают «скит»!
Дождям вершины их открыты,
И точит время их бока,
А в Небесах жемчужной свитой
Плывут куда-то облака…
Рассветный луч ласкает скалы,
Бежит к ним синяя волна
И нежно лижет их «оскалы» –
И день, и ночь, не зная сна…
Пусть наше время быстротечно:
Мелькают дни, бегут года,
А скалам что? А скалы – вечны!
Девиз их гордый: быть всегда!
Колесников Михаил Петрович
—
Опаленная солнцем, обласкана ветром
Стоит над рекою веками скала.
Она, как живая откуда-то сверху
В холодную воду умыться сошла.
Нависла гранитом над быстрым течением
И смотрится в воду, а может быть пьет.
Она не подвижно терпит мучения,
И в трещинах ветер тоскливо поет.
Скала над рекою могучим утесом,
Преградою встала у вод на пути,
И бьются весною о камни торосы,
И грохот от льдин по ветру летит.
Огромная глыба стоит истуканом
На страже покоя сибирской земли,
Держится небо на великане,
Звездные светят сверху огни.
Природная стела — она вековая
Среди непокорных каменных скал,
И в непогоду, как часовая
Не допускает в речку обвал.
Может однажды, что-то случиться
И разлетится скала на куски,
Сразу в плотину она превратится
И перекроет течение реки.
Будьте готовы люди к потопу,
Если не выдержит долго скала,
Хватит на всех тогда нам работы
Чтобы, как прежде река потекла.
Виктор Печкин
—
Скала и море – словно две руки
Одной природы, две её стихии.
Одна стоит, движенью вопреки,
Вторая мечется, не мысля дни иные.
Одна меняет форму и свой нрав,
То бешено ревёт, то временно смолкает.
Другая, навсегда застывшей формой став,
И обе дороги восторженным глазам,
Милы душе две крайности природы:
Характер твёрдый дарят скалы нам,
Моря – борьбу и вечный дух свободы.
Мы – воплощенье этих двух стихий.
И кремень скал, и волн седых боренье
Рождают вдохновенные стихи,
Полёт души и вечное кипенье.
14 февраля 2011 года
На скалах
Марина Цветаева. Вечерний альбом. Стихи.
Детство. — Любовь. — Только тени. МОСКВА, — 1910.
ДЕТСТВО.
XVIII.
НА СКАЛАХ.
Он был синеглазый и рыжий, Уж ночь опустилась на скалы, Головку на плечи сестер. А сестры уж ссорятся в злобе: 40 Забыто, что в платьицах дыры, Обрывки каких-то мелодий За скалы цепляются юбки, Ну, как его вспомнишь без боли, Но память о нем мы уносим 41 |
Цветаева М. И. Стихотворения и поэмы: В 5 т. Т. 1. N.–Y., 1980. C. 15–16. (12+20 строк.)
Т. 1. М., 1994. C. 37–38. (4+28 строк.)КОММЕНТАРИЙ
1
Марина Цветаева в критике современников. В 2-х ч. Ч. I. 1910–1941 годы. Родство и чуждость / Сост. Л. А. Мнухина; коммент. Л. А. Мнухина, Е. В. Толкачевой. М., 2003.
В. Нарбут. Рец.: Марина Цветаева. Из двух книг. М., 1913; Мариэтта Шагинян. Orientalia. M., 1913.
Кроме нарочитой слащавости, в упрек М.Цветаевой следует поставить туманность и рискованность некоторых выражений («он был синеглазый и рыжий, как порох во время игры (!)», «улыбка сумерек в окна льется7)», предвзятость рифм (голос – раскололось; саквояжем – скажем), повторяемость («Вагонный мрак как будто давит плечи» – Привет из вагона, «Воспоминанье слишком давит плечи» – В раю), несоблюдение ударений.
Стр. 58–59
7 Цитаты из стихотворений «На скалах», «И уж опять они в полуистоме…»
Стр. 522
Вестник Европы (С.-Петербург). 1913. № 8, С. 355–356.
2
Цветаева М. И. Стихотворения и поэмы: В 5 т. [1980–1990]. Т. 1. Стихотворения 1908—1916 / Сост. и подгот. текста А. Сумеркина. Предисл. И. Бродского. Коммент. А. Сумеркина и В. Швейцер. N.–Y., 1980–1990.
На скалах. Воспоминание о Володе Миллере, с которым сестры Цветаевы дружили в итальянском городе Нерви в 1902 г. (АЦВ, 107–109).
А. Сумеркин, стр. 280
АЦВ — Анастасия Цветаева. Воспоминания. Изд. второе, дополненное. М., «Советский писатель», 1974.
3
Цветаева М. И. Собрание сочинений: В 7 т. [1994–1995]. Т. 1 / Сост., подгот. текста и коммент. А. А. Саакянц и Л. А. Мнухина. М., 1994–1995.
На скалах. – Воспоминание об одиннадцатилетнем Володе Миллере, сыне хозяина пансиона в итальянском городе Нерви, в котором в 1902 г.
жила семья Цветаевых. Сестры Цветаевы были дружны с ним.
А. А. Саакянц, Л. А. Мнухин, стр. 590
4
Цветаева М. И. Книги стихов / Сост., комм., статья Т. А. Горьковой. М., 2004.
С. 23. На скалах. Воспоминания о жизни в «Русском пансионе» в Нерви (1902), куда семья Цветаевых приехала для лечения М.А.Цветаевой. Володя. – Володя Миллер, сын хозяина пансиона, «отчаянный сорванец, разбойник и бродяга», с которым подружились сестры Цветаевы, стал заводилой и непременным участником их игр. «Мы проводим весь день у моря вне дома… Тайком мы жжем костры, жарим уже жаренные, унесенные с наших тарелок рыбки, спрятанные за столом…» (Цветаева А. С. 111).
Цветаева А. — Цветаева А. И. Воспоминания. Изд. 5-е. М., 2002.
5
Библиография: Марина Цветаева. =Bibliographie des œuvres de Marina Tsvétaeva / Сост. Т. Гладкова, Л. Мнухин; вступ. В. Лосской. М.; Paris, 1993.
| На скалах | 1, 19 ; 3, 4 ; 30, I, 19 ; 55, I, 19 ; 550, 3 |
Стр. 642
1 — ВЕЧЕРНИЙ АЛЬБОМ. Стихи. Детство – Любовь – Только тени. – Москва, Тов. тип. А. И. Мамонтова, 1910, 225 р.
Id. — Paris, LEV, 1980, 238 p.
Id. — Москва, Книга, 1988, 232 р. (Réimpr.)
Стр.
21
3 — ИЗ ДВУХ КНИГ. – Москва, книгоизд. Оле-Лукойе, 1913, 62 р.
Стр. 25
30 — СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ: В 5-ти томах. — New York, Russian Publishers Inc., 1980-1983, t. 1-4 [Vol. 5 en preparation.].
Стр. 87
55 — СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ, ПОЭМ И ДРАМАТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ В 3-х ТОМАХ. Вступительная статья
А. А. Саакянц. Составление и подготовка текста А. А. Саакянц и Л. А. Мнухина. Том I. Стихотворения и поэмы 1910-1920. — Москва, Прометей, 1990, 655 р.
Стр. 250
550 — ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. Литературно-критический и библиографический ежемесячник, 1966 —. — Москва, 4º.
1986, no 4, p. 31–32.
Стр. 518
6
«НА СКАЛАХ» – восемнадцатое стихотворение в разделе «Детство» «Вечернего альбома». Судя по технике и по четкому ощущению возрастного разрыва (теперь мы большие), это довольно поздний текст, возможно 1910 года. Но надежных оснований для датировки у нас нет.
Это одно из лучших ранних стихотворений Цветаевой, заслуженно включенное в сборник избранного «Из двух книг». Ему присуща смесь иронии и лиризма, свойственная мемуарным сочинениям поэта. Этим оно отличается от «Шарманки весной», чисто юмористического текста, и сближается с «Первым путешествием». Мемуары – не дневник, хотя последний и может включать первые. Может быть, именно поэтому этот текст оказался обойден критикой, если не считать замечания В. Нарбута о туманности и рискованности зачина: «он был синеглазый и рыжий, как порох во время игры (!)» (комм. 1).
д. Так говорят «о жизнерадостном, подвижном, пылком человеке. – С нею мне беда. Порох она настоящий. До сих пор ей никто не нравился, но беда, если она кого полюбит. Тург. Ася, 8». См.: Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. Т. 10. М.; Л., 1950–1965. С. 1392. Но неправильное чтение обнажает сложное переплетение смысловых связей в последовательности образов. Рыжий цвет волос ассоциируется с огнем (ср. «огненная шевелюра»), синий цвет глаз – тоже (ср. «гори все синим пламенем!»). Этим и мотивировано сравнение с порохом, тем более, что существует и выражение «синь-порох»:«В XIX в. широко употреблялось словосочетание синь порох «самая малость, порошинка, пылинка, мельчайшая частица». <…> ЧТО (КАК) СИНЬ ПÓРОХ В ГЛАЗУ́. Устар. 1. О ком-л. очень близком, дорогом. 2. О ком-, чем-л. назойливом, надоедающем своим постоянным присутствием».
См.: Бирих А. К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Словарь русской фразеологии. Историко-этимологический справочник. СПб., 1998. С. 464–465.
Порох сам по себе не «играет», но так иногда говорят о пламени. Кроме того, порох – то, с чем опасно играть, но опасность и придает игре остроту, ценность. «Туманная и рискованная» формулировка Цветаевой «остраняет» все эти связи, демонстрируя особенности поэтики, которые еще ярче проявят себя впоследствии.
Яркость и взрывной характер пороха имитируется и непредсказуемостью новой характеристики: лукавый и ласковый. Лукавость, переходящая в ласковость, – это разложенное на составные части понятие флирта, его детский вариант. Третья и четвертая строки соединены характерным для более поздней Цветаевой переносом (enjambement). На фоне своего друга Ася и Муся выглядят незначительно (маленькие), бледно (русые), но трогательно.
Далее в пяти строфах следует описание вечера на скалах у костра. Вторая строфа – экспозиция, мирная сценка, в которой сестры даже не различаются: Володя клонит головку на плечи сестер.
Это затишье перед бурей, которая разражается в третьей строфе и тут же гасится властью общего кумира. Это одна из самых смешных строф в сборнике, демонстрирующая непредсказуемую гениальность детской логики. Заметим, что мотив детской злобы появляется впервые в разделе «Детство», – возможно, в этом также сказалась отстраненность взгляда, взгляда с высоты лет, позволяющего равно умиляться любыми проявлениями детского в человеке.
Описанный спор между сестрами весьма характерен. Через воспоминания А. И. Цветаевой пунктиром проходят имущественные разногласия, Ася и Муся делят все, начиная от игрушек и заканчивая берегами Оки: «Это давалось с трудом: нам нравилось то же самое, почти всегда! Как и в книгах или в том, что нам рассказывала мать, мы не терпели никакой общности — вещи или герой книги могли быть только или Мусины, или мои. Так мы разделили две наилюбимейшие поэмы: «Ундину» взяла Муся. «Рустема и Зораба» получила — взамен — я. Так мы делили — все. Не по-скаредному, нет, — по страсти. И платили безрассудно щедро: чтобы получить какой-нибудь бубенец, обеим равно нужный, другая додаривала в придачу то, и другое, и третье — без счету! Понимая, как трудно — той — уступить! Три раза стукались лбами — и пути назад не было» (Ч. I., гл. 4.). См.: Цветаева А. И. Воспоминания. Изд. 5-е. М., 2002. С. 30.
Вы — жены, я — турок, ваш муж. Описанная сцена впоследствии будет развернута в ориентальном стихотворении «Малиновый и бирюзовый…» (1920).
Четвертая строфа демонстрирует ощущение бесконечного счастья, окрашивающего в свои цвета все, что в другое время могло бы навести тоску: в платьицах дыры, состояние нового костюмчика и сырость скал. Отсюда оксюморонность эпитета заманчиво-сыры. Инерция заданная строфой подсказывает, что и радостный шум пиний должен восприниматься оксюморонно. Действительно, пиньи – это сосны (комм. 4), а сосна, да еще на скале, благодаря Гейне и Лермонтову, давно воспринимается как знак меланхолии.
В пятой строфе радость переходит в состояние полусонных грез, о которых напрасно пытаются отвлечь детей окрики родителей. Дети одержимы своим счастьем и видом костра. Шестая строфа как будто выбивается из сюжетной канвы: Турок превращается в атамана разбойников; дети осваивают курение (комм. 4). Не совсем ясно, собирают ли дети камешки, карабкаясь по скалам, или скалы цепляются за юбки сидящих у костра сестер.
Цветаевой, вероятно, надо представить некоторое разнообразие детских игр, чтобы завершить обобщением: Ну, как его вспомнишь без боли, Товарища стольких побед? Эта боль связана с общей ностальгией по детству, когда нынешние барышни и невесты были мальчиками в юбках. Ср. в повести «Княжна Джаваха»: «— Да, да, надо заняться ее воспитанием, — как-то печально и укоризненно произнесла бабушка, — а то это какой-то мальчишка-горец!
Я вздрогнула от удовольствия. Лучшей похвалы старая княгиня не могла мне сделать. <…> я испустила мой любимый крик «айда» и, прежде чем она успела опомниться, повисла у нее на шее. <…> раздался пронзительный и визгливый голос бабушки:
— Вай-вай!* что это за ребенок, да уйми же ты ее, Георгий!». См.: Чарская Л. А. Княжна Джаваха. Повесть для юношества. М., 1990. С. 28–29.
Стихотворение заканчивается виртуозным возвращением к началу, только теперь характеристики троицы основаны на временной мере: нынешних сестер и прежних разделяет дистанция, которая в перспективе равняется жизни, а тогда им было восемь, десять и одиннадцать лет. Вся жизнь потому и имеет ценность, что она хранит память о годах детства. Точность финального списка делает «достоверным» то, что память о Володе не угасла и, следовательно, уже никогда не угаснет.
Стихотворение написано 3-стопным амфибрахием с рифмовкой жмжм. Возможно, размер, восходящий в русской поэзии к германскому дольнику, является признаком ориентации на стилистику Гейне.
Орфографические допущения. Не воспроизводятся буквы, отсутствующие в современном алфавите (ѣ, ѳ, i, ъ в соответствующих позициях) и устаревшие нормы правописания падежных окончаний (большия).
Р. Войтехович
Крымский музей посвятил стихи горе-туристу, который хотел забраться в крепость и застрял на скале
Среда, 22 июля. «Крым 24».Турист из Краснодара решил сделать красивое селфи на скале, где возвышается генуэзская крепость в Судаке, но застрял. Его пришлось снимать спасателям.
Парень застрял со стороны Консульского замка и верхней смотровой площадки. Подняться к крепости он решил прямо со стороны городской набережной.
Парень попытался забраться в крепость по отвесной скале. Не смогФото: ГБУК РК “Музей-заповедник “Судакская крепость”
“О неприступности крепостных стен и башен со стороны моря знали даже неприятели древней Солдайи, но наш современник этого не учел. Он полз, карабкался, цеплялся за редкие травяные кустики, затем окончательно застрял в углу под башней. Когда испуганный любитель экстрима понял, что обратной дороги нет, да и вперед продвигаться самому невозможно, обратился с воплем о помощи благодаря мобильной связи. Спасателям пришлось поднапрячься, доставая любителя селфи из каменной ловушки. Его, сначала смелого, разгорячённого морем, солнцем и алкоголем, а затем притихшего и перепуганного, при помощи специального оборудования подняли и вывели из опасной зоны. Зачем молодой человек совершил свое незадачливое восхождение, он объяснить толком не смог”, – гласит сообщение пресс-службы музея-заповедника “Судакская крепость”.
К счастью, горе-турист никаких травм не получил, спасатели сняли его с крепостной стены живым-здоровым. Повезло, учитывая, что фотографироваться турист полез в полуденную жару, да ещё и в очень неудобной обуви – шлёпанцах-вьетнамках.
Крутое селфи не вышло….Фото: ГБУК РК “Музей-заповедник “Судакская крепость”
В музее-заповеднике настолько впечатлились этой историей, что завершили сообщение об инциденте стихотворением. Цитируем по первоисточнику:
Билет купил? Ходи-броди спокойно по музею.
На территории большой комфортно даже ротозею.
Но без билета ты решил пробраться по скале небезопасно!
Подумай: лучше селфи сделать иль прожить напрасно!
Мораль всей ситуации должна быть такова:
Коль что-то делаешь – в делах должна быть ГОЛОВА!
Парня спустили в низ живым-здоровымФото: ГБУК РК “Музей-заповедник “Судакская крепость”
Подписывайтесь на наш канал в Telegram и узнавайте самые важные новости раньше всех!
Теперь мы ещё и в TikTok, подписывайтесь @crimea24tv
И по-прежнему ждём вас: VK, OK, FB, Inst
___
Хотите рассказать о проблеме? Стали свидетелем происшествия? Пишите нам!
WhatsApp, Viber, Telegram +7 978 988 38 48
ДЕРЕВО НА СКАЛЕ. Стихи / Александр АТВИНОВСКИЙ / Электронный журнал ЛИTERRA / Территория литературы и искусства
***
Ломают старинные здания,
Фронтоны, карнизы с декорами,
И сносят до стен основания,
Фасады с лепными узорами.
Обрушили шпили надкрышные,
В небесную высь устремлённые,
Калечат отмостки булыжные,
Навечно с землёй породнённые.
Мне жаль вас, усадьбы дворянские:
В пыль стёрты гербы с позолотами,
Разбиты колонны тосканские
И львиные морды над входами.
Повсюду обломки кирпичные,
Скульптуры лежат расчленённые,
В осколках панно мозаичные,
Злой волей на смерть осуждённые.
Мне скажет прораб в оправдание
И сплюнет слова нецензурные:
– …На снос утвердили задание
Начальники архитектурные…
Мы прошлое наше утратили,
Не просто порталы с колоннами…
На месте усадеб ваятели
Воздвигнут коробки бетонные!
СВИДАНИЕ В ПАРКЕ
Мы смотрим пьесу «Пой со мной»
В театре парка «Большевик»,
Вдруг хлынул ливень грозовой,
Артисты – по гримёркам вмиг!
Не по карману общепит,
Бежим в ротонду-бельведер,
Немало тайн она хранит
Про куртуазный адюльтер.
В кругу из мраморных колонн,
Мечты ведут за горизонт:
– Представь, что мы из тех времён:
Ты герцогиня, я виконт.
Мадмуазель, позвольте Вас
Мне пригласить на вальс страстей!
– Мерси!
…И взгляд счастливых глаз
Прологом стал любви моей.
ДЕРЕВО НА СКАЛЕ
Когда бывает жизнь невыносима,
Когда мне плохо, мыслей мрачных рой,
Когда печали не проходят мимо,
И я томлюсь истерзанной душой,
То вспоминаю дерево из детства,
Оно сейчас как будто предо мной:
На скалах высоко и у злодейства
Нет силы, чтоб поникло головой.
Над ним напрасно ветер жутко стонет,
С утёсом корни-змеи обнялись,
Приют нашли в расщелинах на склоне
И не позволят кроной рухнуть вниз.
И стыдно мне, и сразу же спокойно:
Ведь дереву труднее среди скал
К земле не гнуться и стоять достойно,
Встречать, не дрогнув, бурю или шквал.
И вот тогда, надеждою хранимый,
Гоню я мрачных мыслей липкий рой,
И жизнь моя не пролетает мимо…
И горести не властны над душой!
***
Уходит поезд на Москву:
Нет для меня работы дома,
Пью крепкий чай и ем халву
В углу плацкартного вагона.
И грязь, и слякоть за окном,
И губернатор на плакатах,
Как жаль, что в городе родном
Карьера строится на блатах.
Надеюсь я, удастся мне,
Пройти сквозь сито экспертизы,
Согласовать в САМОЙ Москве
Свои «тридэшные» эскизы!
И вот, когда придёт успех,
Всем докажу, что выйти в ГАПы*,
По службе двигаться наверх,
Возможно без мохнатой лапы…
…Сто вёрст осталось до Москвы,
Всё дальше от родного дома
Пью крепкий чай с куском халвы
В углу плацкартного вагона.
_____________________________
*ГАП – аббревиатура, обозначающая главного архитектора проекта
МОЙ ПАПА – ЛЁТЧИК
Ни на минуты – на секунды счёт,
Не медли, папа, с парашютом прыгай!
Уходит в штопор сбитый самолёт
И лентой в небо чёрный дым от «МИГа»!.
.
…Проснулся я, подушка вся в слезах,
Погиб мой папа – лётчик-истребитель,
Остался он навечно в небесах,
Пилота-аса взял к себе Спаситель.
Проспал сегодня, в школу тороплюсь,
В подъезде вдруг встречаю бабу Машу
С опухшею щекой (наверно, флюс!).
– Сынок, видала щас твово папашу:
Не мыт, не брит, и на глазу фингал –
Скажу тебе, с трудом его признала,
С дружками самогон опять лакал,
Всё не напьётся, горя гаду мало!
Разрушил пьянством вашу он семью,
Алкаш теперь, а был шахтёр-проходчик…
…Я тайну мамы свято сохраню,
Пусть будет папа мой – погибший лётчик!
МАМА – АНГЕЛ МОЙ
Я у окна, где девять орхидей –
На солнышко похожи лепестками,
Цветы в подарок приготовил маме,
Пишу стихи и думаю о ней…
Морозы помню лютою зимой,
И сколько не топи всё будет мало,
Над печью мама держит одеяло,
Меня согреть в постели ледяной.
Она не врач, но вылечит семью
Больную гриппом, мне ещё коленку
(Я стукнулся в детсаде о ступеньку),
Помажет йодом ссадину мою!..
Никто из нас не властен над судьбой,
И если вдруг несчастья истомили,
Утешить, пожалеть, добавить силы,
Всегда готова мама – ангел мой!
…В десятилетья превратились дни…
Вновь мама провожает за калитку,
И уронив пуховую накидку,
Вслед долго крестит:
«Господи, храни…».
Стихи о Кавказе — Kavkaz Travel
Стихи о Кавказе
Просмотров: 2676 Загрузка…КАВКАЗ
Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз:
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.
В младенческих летах я мать потерял.
Но мнилось, что в розовый вечера час
Та степь повторяла мне памятный глас.
За это люблю я вершины тех скал,
Люблю я Кавказ.
Я счастлив был с вами, ущелия гор,
Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас.
Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, воспомня тот взор:
Люблю я Кавказ!..
Михаил Лермонтов. 1830
Кавказ! далекая страна!
Кавказ! далекая страна!
Жилище вольности простой!
И ты несчастьями полна
И окровавлена войной!..
Ужель пещеры и скалы
Под дикой пеленою мглы
Услышат также крик страстей,
Звон славы, злата и цепей?..
Нет! прошлых лет не ожидай,
Черкес, в отечество свое:
Свободе прежде милый край
Приметно гибнет для нее.
Михаил Лермонтов
***▼▼
Казачья колыбельная песня
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
Тихо смотрит месяц ясный
В колыбель твою.
Стану сказывать я сказки,
Песенку спою;
Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю.
По камням струится Терек,
Плещет мутный вал;
Злой чечен ползет на берег,
Точит свой кинжал;
Но отец твой старый воин,
Закален в бою:
Спи, малютка, будь спокоен,
Баюшки-баю.
Сам узнаешь, будет время,
Бранное житье;
Смело вденешь ногу в стремя
И возьмешь ружье.
Я седельце боевое
Шелком разошью…
Спи, дитя мое родное,
Баюшки-баю.
Богатырь ты будешь с виду
И казак душой.
Провожать тебя я выйду —
Ты махнешь рукой…
Сколько горьких слез украдкой
Я в ту ночь пролью!..
Спи, мой ангел, тихо, сладко,
Баюшки-баю.
Стану я тоской томиться,
Безутешно ждать;
Стану целый день молиться,
По ночам гадать;
Стану думать, что скучаешь
Ты в чужом краю…
Спи ж, пока забот не знаешь,
Баюшки-баю.
Дам тебе я на дорогу
Образок святой:
Ты его, моляся богу,
Ставь перед собой;
Да, готовясь в бой опасный,
Помни мать свою…
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
Михаил Лермонтов
***▼▼
Кинжал
Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.
Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И впервый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза — жемчужина страданья.
И черные глаза, остановясь на мне,
Исполненны таинственной печали,
Как сталь твоя при трепетном огне,
То вдруг тускнели, то сверкали.
Ты да мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.
Михаил Лермонтов
***▼▼
Прощай, немытая Россия
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Быть может, за стеной Кавказа
Укроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
Михаил Лермонтов
***▼▼
Тамара
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале.
В той башне высокой и тесной
Царица Тамара жила:
Прекрасна, как ангел небесный,
Как демон, коварна и зла.
И там сквозь туман полуночи
Блистал огонек золотой,
Кидался он путнику в очи,
Манил он на отдых ночной.
И слышался голос Тамары:
Он весь был желанье и страсть,
В нем были всесильные чары,
Была непонятная власть.
На голос невидимой пери
Шел вони, купец и пастух:
Пред ним отворялися двери,
Встречал его мрачный евнух.
На мягкой пуховой постели,
В парчу и жемчуг убрана,
Ждала она гостя… Шипели
Пред нею два кубка вина. Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные, дикие звуки
Всю ночь раздавалися там.
Как будто в ту башню пустую
Сто юношей пылких и жен
Сошлися на свадьбу ночную,
На тризну больших похорон.
Но только что утра сиянье
Кидало свой луч по горам,
Мгновенно и мрак и молчанье
Опять воцарялися там.
Лишь Терек в теснине Дарьяла,
Гремя, нарушал тишину;
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну;
И с плачем безгласное тело
Спешили они унести;
В окне тогда что-то белело,
Звучало оттуда: прости.
И было так нежно прощанье,
Так сладко тот голос звучал,
Как будто восторги свиданья
И ласки любви обещал.
Михаил Лермонтов
***▼▼
Хаджи Абрек
1833-1834
Велик, богат аул Джемат,
Он никому не платит дани.
Его стена — ручной булат,
Его мечеть — на поле брани.
Его свободные сыны
В огнях войны закалены,
Дела их громки по Кавказу,
В народах дальних и чужих,
И сердца русского ни разу
Не миновала пуля их.
***▼▼
Кавказский пленник
В большом ауле, под горою,
Близ саклей дымных и простых,
Черкесы позднею порою
Сидят — о конях удалых
Заводят речь, о метких стрелах,
О разоренных ими селах;
И с ними как дрался казак,
И как на русских нападали,
Как их пленили, побеждали.
Курят беспечно свой табак,
И дым, виясь, летит над ними,
Иль, стукнув шашками своими,
Песнь горцев громко запоют.
Иные на коней садятся,
Но перед тем как расставаться,
Друг другу руку подают.
Меж тем черкешенки младые
Взбегают на горы крутые
И в темну даль глядят — но пыль
Лежит спокойно по дороге;
И не шелохнется ковыль,
Не слышно шума, ни тревоги.
Там Терек издали кружит,
Меж скал пустынных протекает
И пеной зыбкой орошает
Высокий берег; лес молчит;
Лишь изредка олень пугливый
Через пустыню пробежит;
Или коней табун игривый
Молчанье дола возмутит.
***▼▼
Черкесы
Уж в горах солнце исчезает,
В долинах всюду мертвый сон,
Заря блистая угасает,
Вдали гудит протяжный звон,
Покрыто мглой туманно поле,
Зарница блещет в небесах,
В долинах стад не видно боле,
Лишь серны скачут на холмах.
И серый волк бежит чрез горы;
Его свирепо блещут взоры.
В тени развесистых дубов
Влезает он в свою берлогу.
За ним бежит через дорогу
С ружьем охотник, пара псов
На сворах рвутся с нетерпенья;
Все тихо; и в глуши лесов
Не слышно жалобного пенья
Пустынной иволги; лишь там
Весенний ветерок играет,
Перелетая по кустам;
В глуши кукушка занывает;
И на дупле как тень сидит
Полночный ворон и кричит.
Меж диких скал крутит, сверкает
Подале Терек за горой;
Высокий берег подмывает,
Крутяся, пеною седой.
18:54
***▼▼
Каллы (Черкесская повесть)
1830-1831
1
«Теперь настал урочный час,
И тайну я тебе открою.
Мои советы — божий глас;
Клянись им следовать душою.
Узнай: ты чудом сохранен
От рук убийц окровавленных,
Чтоб неба оправдать закон
И отомстить за побежденных;
И не тебе принадлежат
Твои часы, твои мгновенья;
Ты на земле орудье мщенья,
Палач, — а жертва Акбулат!
Отец твой, мать твоя и брат,
От рук злодея погибая,
Молили небо об одном:
Чтоб хоть одна рука родная
За них разведалась с врагом!
Старайся быть суров и мрачен,
Забудь о жалости пустой, —
На грозный подвиг ты назначен
Законом, клятвой и судьбой.
За все минувшие злодейства
Из обреченного семейства
Ты никого не пощади, —
Ударил час их истребленья!
Возьми ж мои благословенья,
Кинжал булатный — и поди!» —
Так говорил мулла жестокий,
И кабардинец черноокий
Безмолвно, чистя свой кинжал,
Уроку мщения внимал.
Он молод сердцем и годами,
Но, чуждый страха, он готов
Обычай дедов и отцов
Исполнить свято над врагами;
Он поклялся — своей рукой
Их погубить во тьме ночной.
2
Уж день погас. Угрюмо бродит
Аджи вкруг сакли… И давно
В горах всё тихо и темно;
Луна как желтое пятно
Из тучки в тучку переходит,
И ветер свищет и гудёт.
Как призрак, юноша идет
Теперь к заветному порогу;
Кинжал из кожаных ножон
Уж вынимает понемногу…
И вдруг дыханье слышит он!
Аджи не долго рассуждает:
Врагу заснувшему он в грудь
Кинжал без промаха вонзает
И в ней спешит перевернуть.
Кому убийцей быть судьбина
Велит — тот будь им до конца;
Один погиб; но с кровью сына
Смешать он должен кровь отца.
Пред ним старик: власы седые!
Черты открытого лица
Спокойны, и усы большие
Уста закрыли бахромой!
И для молитвы сжаты руки!
Зачем ты взор потупил свой,
Аджи? Ты мщенья слышишь звуки!
Ты слышишь!.. То отец родной!
И с ложа вниз, окровавленный,
Свалился медленно старик,
И стал ужасен бледный лик,
Лобзаньем смерти искаженный;
Взглянул убийца молодой…
И жертвы ищет он другой!
Обшарил стены он, чуть дышит,
Но не ветре‹чает› ничего—
И только сердца своего
Биенье трепетное слышит.
Ужели все погибли? нет!
Ведь дочь была у Акбулата!
И ждет ее в семнадцать лет
Судьба отца и участь брата…
И вот луны дрожащий свет
Проникнул в саклю, озаряя
Два трупа на полу сыром
И ложе, где роскошным сном
Спала девица молодая.
06
***▼▼
Кавказ
Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины:
Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.
Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье.
Здесь тучи смиренно идут подо мной;
Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;
Под ними утесов нагие громады;
Там ниже мох тощий, кустарник сухой;
А там уже рощи, зеленые сени,
Где птицы щебечут, где скачут олени.
А там уж и люди гнездятся в горах,
И ползают овцы по злачным стремнинам,
И пастырь нисходит к веселым долинам,
Где мчится Арагва в тенистых брегах,
И нищий наездник таится в ущелье,
Где Терек играет в свирепом веселье;
Играет и воет, как зверь молодой,
Завидевший пищу из клетки железной;
И бьется о берег в вражде бесполезной
И лижет утесы голодной волной…
Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:
Теснят его грозно немые громады.
Александр Пушкин
***▼▼
Горы Кавказа
Вуаль прозрачных облаков
Скользит по склонам безмятежно,
Вершины легкий свой покров
В ущелье сбросили небрежно,
Во всем величии предстал
Пред нами гордый лик Кавказа.
Священный трепет испытал
Любой, когда открылись глазу
Хребты, вершины, ледники,
Поросшие лесами скалы,
Блеск водопадов, гул реки,
Бегущей к морю с перевала.
Платаны, грабы создают
Густую тень, маня прохладой.
Очарованье и уют…
Как хорошо! Покой, отрада…
Цветет каштан.
И ветерок
Доносит свежий запах моря.
А море плещется у ног,
Лаская скалы в такт прибоя…
Ольга Чуенкова
***▼▼
Горная река
С вершин, что спят за облаками,
От ледников, по склонам гор,
Бежит река между камнями,
Стремится к морю на простор.
Волной струится средь расщелин,
Преград не зная на пути,
Склон режет пропастью ущелий
И водопадом вниз летит.
Фонтаном брызг блестит, играя,
Прохладой манит в летний зной,
В лесах от взгляда ускользает,
В пещерах прячется порой.
Коварен нрав у речки горной:
В жару ручей журчит средь скал,
Потоком мощным, непокорным
В сезон дождей бушует вал.
Ущелье узкое ей тесно,
И, полноводна, глубока,
Меняя русло, ищет место
Для быстрых вод своих река.
Ольга Чуенкова
***▼▼
Кавказу.
Кавказ! далекая страна!
Жилище вольности простой!
И ты несчастьями полна
И окровавлена войной!…
Ужель пещеры и скалы
Под дикой пеленою мглы
Услышат также крик страстей,
Звон славы, злата и цепей?..
Нет!прошлых лет не ожидай,
Черкес, в отечество свое:
Свободе прежде милый край
Приметно гибнет для нее.
Михаил Лермонтов
23
***▼▼
Кавказ!
О! Как могуч ты!
Как велик!
Божественны твои леса и горы!
Как много я могу узнать
Лишь посмотреть на небосводы.
Кавказ!
Я много в этом слове слышу-
И много вижу для себя.
Я слышу шум ручья и речки горной,
Призыв орлов и шум ветров.
Я слышу много,как в лесу —
деревья шепчутся друг с другом,
Как говорит зеленая листва…
Кавказ!
Зовет меня твой шум и тишина.
Автор неизвестен
24
***▼▼
На Кавказе
Издревле русский наш Парнас
Тянуло к незнакомым станам,
И больше всех лишь ты, Кавказ,
Звенел загадочным туманом.
Здесь Пушкин в чувственном огне
Слагал душой своей опальной:
“Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной”.
И Лермонтов, тоску леча,
Нам рассказал про Азамата,
Как он за лошадь Казбича
Давал сестру заместо злата.
За грусть и желчь в своем лице
Кипенья желтых рек достоин,
Он, как поэт и офицер,
Был пулей друга успокоен.
И Грибоедов здесь зарыт,
Как наша дань персидской хмари,
В подножии большой горы
Он спит под плач зурны и тари.
А ныне я в твою безгладь
Пришел, не ведая причины:
Родной ли прах здесь обрыдать
Иль подсмотреть свой час кончины!
Мне все равно! Я полон дум
О них, ушедших и великих.
Их исцелял гортанный шум
Твоих долин и речек диких.
Они бежали от врагов
И от друзей сюда бежали,
Чтоб только слышать звон шагов
Да видеть с гор глухие дали.
И я от тех же зол и бед
Бежал, навек простясь с богемой,
Зане созрел во мне поэт
С большой эпическою темой.
Мне мил стихов российский жар.
Есть Маяковский, есть и кроме,
Но он, их главный штабс-маляр,
Поет о пробках в Моссельпроме.
И Клюев, ладожский дьячок,
Его стихи как телогрейка,
Но я их вслух вчера прочел —
И в клетке сдохла канарейка.
Других уж нечего считать,
Они под хладным солнцем зреют.
Бумаги даже замарать
И то, как надо, не умеют.
Прости, Кавказ, что я о них
Тебе промолвил ненароком,
Ты научи мой русский стих
Кизиловым струиться соком.
Чтоб, воротясь опять в Москву,
Я мог прекраснейшей поэмой
Забыть ненужную тоску
И не дружить вовек с богемой.
И чтоб одно в моей стране
Я мог твердить в свой час прощальный:
“Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной”.
Сергей Есенин
38
***▼▼
Я видел горные хребты,
Причудливые, как мечты,
Когда в час утренней зари
Курилися, как алтари,
Их выси в небе голубом,
И облачко за облачком,
Покинув тайный свой ночлег,
К востоку направляло бег-
Как будто белый караван
Залетных птиц из дальних стран!
Вдали я видел сквозь туман,
В снегах, горящих как алмаз,
Седой, незыблемый Кавказ…
Михаил Лермонтов
44
***▼▼
А. С. Грибоедов — ХИЩНИКИ НА ЧЕГЕМЕ
Окопайтесь рвами, рвами!
Отразите смерть и плен —
Блеском ружей, тверже стен!
Как ни крепки вы стенами,
Мы над вами, мы над вами!
Будто быстрые орлы
Над челом крутой скалы.
Мрак за нас ночей безлунных,
Шум потока, выси гор,
Дождь и мгла, и вихрей спор.
На угон коней табунных,
На овец золоторунных,
Где витают вепрь и волк,
Наш залег отважный полк.
Живы в нас отцов обряды,
Кровь их буйная жива.
Та же в небе синева!
Те же льдяные громады,
Те же с ревом водопады,
Та же дикость, красота
По ущельям разлита!
Наши — камни, наши — кручи!
Русь! зачем воюешь ты
Вековые высоты? Досягнешь ли? —
Вот над тучей
Двувершинный и могучий*
Режется из облаков
Над главой твоих полков.
Пар из бездны отдаленной
Вьется по его плечам;
Вот невидим он очам!..
Той же тканию свиенной
Так же скрыты мы мгновенно,
Вмиг явились, мигом нет,
Выстрел, два, и сгинул след.
Двиньтесь узкою тропою!
Не в краю вы сел и нив.
Здесь стремнина, там обрыв,
Тут утес: — берите с бою!
Камень, сорванный стопою,
В глубь летит, разбитый в прах
Риньтесь с ним, откиньте страх!
Ждем. — Готовы к новой сече…
Но и слух о них исчез!..
Загорайся, древний лес!
Лейся, зарево, далече!
Мы обсядем в дружном вече,
И по ряду, дележом,
Делим взятое ножом.
Доли лучшие отложим
Нашим панцирным князьям,
И джигитам, узденям
Юных пленниц приумножим,
И кадиям, людям божьим,
Пленных отроков дадим
(Верой стан наш невредим).
Узникам удел обычный,—
Над рабами высока
Их стяжателей рука.
Узы — жребий им приличный;
В их земле и свет темничный!
И ужасен ли обмен?
Дома — цепи! вчуже — плен!
Делим женам ожерелье.
Вот обломки хрусталя!
Пьем бузу! Стони, земля!
Кликом огласись ущелье!
Падшим мир, живым веселье.
Раз еще увидел взор
Вольный край родимых гор!
1825
53
***▼▼
Г.
Р. Державин — НА ВОЗВРАЩЕНИЕ ГРАФА ЗУБОВА ИЗ ПЕРСИИ (отрывок)
О юный вождь! сверша походы,
Прошел ты с воинством Кавказ,
Зрел ужасы, красы природы:
Как, с ребр там страшных гор лиясь,
Ревут в мрак бездн сердиты реки;
Как с чел их с грохотом снега
Падут, лежавши целы веки;
Как серны, вниз склонив рога,
Зрят в мгле спокойно под собою
Рожденье молний и громов.
Ты зрел — как ясною порою
Там солнечны лучи, средь льдов,
Средь вод, играя, отражаясь,
Великолепный кажут вид;
Как, в разноцветных рассеваясь
Там брызгах, тонкий дождь горит;
Как глыба там сизо-янтарна,
Навесясь, смотрит в темный бор;
А там заря злато-багряна
Сквозь лес увеселяет взор.
Ты видел — Каспий, протягаясь,
Как в камышах, в песках лежит,
Лицем веселым осклабляясь,
Пловцов ко плаванью манит;
И вдруг как, бурей рассердяся,
Встает в упор ее крылам,
То скачет в твердь, то, в ад стремяся,
Трезубцем бьет по кораблям ;
Столбом власы седые вьются,
И глас его гремит в горах.
1797
54
***▼▼
Б. Л. Пастернак – Без названия
Немолчный плеск солей,
Скалистое ущелье.
Стволы густых елей,
Садовый стол под елью.
На свежем шашлыке
Дыханье водопада,
Он тут невдалеке
На оглушенье саду.
На хлебе и жарком
Угар его обвала,
Как пламя кувырком
Упавшего шандала.
От говора ключей,
Сочащихся из скважин,
Тускнеет блеск свечей,
Так этот воздух влажен.
Они висят во мгле
Сученой ниткой книзу.
Их шум прибит к скале,
Как канделябр к карнизу.
1936
***▼
Горнолыжный восторг в Приэльбрусье
И солнышко смотрит,
И склон пред тобой,
И слева, и справа
вершины гурьбой,
и небо –
огромное море вверх дном,
и падают сосны внизу, где подъём…
Летишь!!!
Вот удачно вошёл в поворот
и сделал дугу, как волну пароход;
под лыжами хруст –
за пропилом пропил,
а сзади тебя вьётся снежная пыль.
И с ветром обнялся у всех на виду…
Где я наслаждение выше найду?
О, горные лыжи!!!
Да что говорить –
Могу я вас только с любовью сравнить!
Юрий Зыслин
Зимний Терскол (песня)
Горы в Терсколе – суровые,
Горы в Терсколе –чеканные,
Твёрдо стоят как бы новые
В зимнем снегу – белотканые.
Небо в Терсколе – огромное,
Небо в Терсколе – бездонное,
И под луной над Вселенною
Звёздочки манят нетленные.
Солнце в Терсколе – стократное,
С тучами древними борется.
Коль их прошьёт пикой сладкою,
Выжжет ласкаючи пол лица.
Склоны Чегета – бугристые,
Строгие, длинные, быстрые.
Склоны влекут горнолыжников
И молодых и уж лысеньких.
Рядом Эльбрус смотрит, чванится:
Он сторожит здесь окрестности,
Как в облака одевается,
Так исчезает на местности.
Речка Баксан будто странница –
Та, у которой путь ладится,
Та, что всё шепчется с соснами –
Стройными и полусонными.
Есть тут нарзан чудодейственный,
Тропка к нему извивается.
Ей в перелесочке девственном
Утром и днём не скучается.
И хичины здесь отменные,
Тёплые, мягкие, медные.
Их запевают вином сухим –
Многие лыжники дружат с ним.
А на поляне, на выкате
Пёстрое море костюмное,
Лыжи цветные – глаз выколи,
Щёлкают маркеры умные.
Зимний Терскол людям в радость дан,
Душу он призван им высветить
И словно благостный Божий дар
Добрым лучом в сердце выстрелить.
Горы в Терсколе – суровые,
Горы в Терсколе – чеканные,
Твёрдо стоят как бы новые
В зимнем снегу – белотканые.
Счастье нежданное выпало
Снова с горами мне встретиться.
Пусть они вечно, невыспренно
Лунными склонами светятся.
1993. Юрий Зыслин
Заповедное Приморье — Стихотворения
Астафьев А. «Озеро Благодати»Афанасьев В. «В заповеднике»
Афанасьев В. «Изюбрь»
Афанасьев В. «Кедр»
Афанасьев В. «Сучан»
Гарьковенко А. «Долгожданная встреча» (о женьшене)
Гарьковенко А. «Лосиный гон»
Глушаков Б. «По склонам сопок тропы вьются круто…»
Казакова Р. «Лесные стихи. 1.»
Казакова Р. «Тайга»
Комаров П. «Ботаник»
Комаров П. «Женьшень»
Комаров П. «Камень. Редколесье. Солонцы…»
Комаров П. «Коза»
Комаров П. «Леса шумят…»
Комаров П. «Лесная музыка»
Комаров П. «Олененок»
Комаров П. «Олень-цветок»
Комаров П. «Сосна»
Комаров П. «Таежный воздух зноем напоен…»
Кравченко И. «Страна Оленя»
Кравченко И. «Ливни»
Кравченко И. «Тайга»
Кравченко И. «Женьшень»
Лапузин Б. «Войди в тайгу под звон осин…»
Лапузин Б. «Гораленок»
Лысенко Г. «Тайга. Былого запах свежий…»
Малов В. «Приморье»
Мороз Р. «Сначала было побережье»
Павлухин А. «Дуб – дозорный»
Павлухин А. «Заповедные места»
Романенко А.
«Приморье»Савченко М. «Здесь облака проплывают мимо…»
Семкин В. «С годами все чувствую глубже и тоньше…»
Смирнов Е. «Горал»
Смирнов Е. «Ласка»
Смирнов Е. «На крутых отвесных склонах…» (о горале)
Смирнов Е. «Олень»
Смирнов Е. «Росомаха»
Тарабрина А. «Ворошиловский водопад»
Тарабрина А. «Лепестки нелюмбий» (о лотосе)
Тарабрина А. «Морской шиповник»
Тарабрина А. «У Алексеевки» (о водопаде)
Тарасова Л. «Край далекий, красками богатый…»
Тыцких В. «Тайфун»
Феоктистов С. «Олень»
Храмцов В. «Благодать»
Храмцов В. «Песня о жизни тигра»
Шило Н. «Приметы Приморья»
Ширяев Л. «Песня о Приморье»
Щербаков М. «Жень–Шень»
Астафьев А.
Озеро Благодати
Розами пахнет берег,
Спит вода в камыше.
В доброе веришь – не веришь,
Тишь и покой на душе.
Рыба плеснет ли водою,
Птица ли крикнет в ночи,
Сердце, увязнув в покое,
Ровно и гулко стучит,
Сердце, увязнув в покое,
Вбирает в просторы свои
Звезды и море ночное,
Радость и горе Земли.
Сердцу, Земле для покоя
Надо, как нежность, сберечь
Сизый туман над рекою,
Вод расплескавшихся речь,
Пахнущий розами берег,
Неба рассветного гладь,
Чтоб в человечное верить,
В мудрость твою,
Благодать!
Астафьев А. Озеро Благодати // Страна Алиния: сб. стихов. – Владивосток, 2005. – С. 39.
Афанасьев В.
В заповеднике
Всегда со мною карабин,
Вперед летит мой пес.
Наш путь на Сихотэ-Алинь
Среди берлог и гнезд.
Шумит, отряхиваясь, дуб,
Скрипит корой ветвей,
И точит вепрь свой желтый зуб
Под градом желудей.
Назад, мой верный пес! Сюда!
Пока струится свет,
Читать должны мы по складам
Другой добычи след.
Над бором высится утес —
Свидетель страшных игр.
Там, в тишине, до первых звезд
В пещере дремлет тигр.
И не сюда мы держим путь,
Пока блистает день, —
Утес должны мы обогнуть,
К веселой встать воде.
Ревет и плещется поток,
Покрыт холодной мглой,
Совьется в яростный клубок
И вновь летит стрелой.
А кедр, подмытый у корней,
Как мост, лежит над ним.
Вперед, мой резвый пес! Скорей
Через поток бежим!
Близка добыча. Ясен след.
Сухой надломлен сук.
И чинит порванную сеть
Седой, в крестах, паук.
Синиц веселых смолкнул хор,
И вот, почуяв страх,
Промчался лось во весь опор,
Листвы взрывая прах, —
Там браконьер, лихой злодей,
Презрел закон лесов…
Смелее, храбрый пес! Смелей!
Мой карабин готов!
В заповеднике // Афанасьев В. Избранное: стихи, баллады, сказки. – Владивосток, 1969. — C. 43.
Афанасьев В.
Изюбрь
Росой холодной окрещен,
Дымится бор сырой.
Изюбрь трубит во мглу трущоб
Свой вызов боевой.
Пока горит огонь в глазах,
Пока крепки рога,
И в жилах буйствует гроза,
И шея – как дуга.
Исчерчен знаками рубцов,
Он весь – и страсть, и гнев,
Свой лоб под каменным венцом
Напряг, осатанев.
И пусть соперником он сбит,
Повергнут в мрак и тишь, —
Он все же верен был в любви,
Как сильный может лишь.
Дрожит земля, свистит трава
Под топотом копыт.
Шумят о славе дерева
Бойцу любовных битв.
Изюбрь // Афанасьев В. Избранное: стихи, баллады, сказки. — Владивосток, 1969. — С. 32.
Афанасьев В.
Кедр
Старый кедр над снежною долиной
Возвышался из глубин лесов.
Он своей задумчивой вершиной
Достигал до самых облаков.
Много бурь свирепых бушевало
Над его косматой головой,
И пурга змеею обвивала
Темный ствол
С морщинистой корой.
Но не сбили бури великана —
Гордый кедр стоял неколебим,
Рваные дымящиеся раны
Заливая соком золотым.
Так он жил, противясь непогодам,
Отдыхая в дреме ясных дней,
Нерушимый, как сама природа,
Год от года крепче и стройней.
А за ним и лес тянулся выше,
Хоть достигнуть тех высот не мог.
Было тихо под зеленой крышей —
Там росли грибы да серый мох.
Этот лес не тронут был от века,
Он гордился диким бытием,
Жили в нем, не зная человека,
Только гады, птицы и зверье.
Но настал черед ему, и люди
Разожгли в сырой чаще костры.
Будто залпы тысячи орудий,
Застучали дружно топоры.
С гулким ревом падали деревья,
Лес редел, и наступили дни –
Кедр один остался, крепкий, древний,
Осеняя черной тенью пни.
А потом и пни раскорчевали,
Далеко простерся чистый дол.
Но никто стремительною сталью
Не посмел ударить в мощный ствол.
Посреди разбуженной долины
Вырос город – и у облаков
Все шумит зеленая вершина
Над кварталом каменных домов.
То ли это в память о бывалом?
То ли в знак летящей вдаль мечты –
Чтоб вовек душа не уставала
Чувствовать величье красоты.
Кедр // Афанасьев В. Избранное: стихи, баллады, сказки. – Владивосток, 1969. — С. 45.
И. Кравченко
Страна Оленя
Высок – высок, стоит восток
на сопках высоты орлиной.
Как розовый олень – восход
идет Сихотэ-Алиню.
У ног его гудит тайга,
рога лучатся как корона,
и преломляются рога
в прибое
Золотого Рога!..
Я вышел в жизнь.
Мой первый след
ложился на следы Оленя.
В мои зрачки Олений свет
проник как зренье и прозренье.
Земля, которой шел Олень,
меня поила и питала.
А он над бухтою алел,
Сиял в металле кораблей,
и я хотел быть капитаном.
Ах, как мечтал я, за штурвал
схватившись, напролом, скорее
пробить хрипящие шторма,
найти открыть Страну Оленя!
Там, у прибрежных красных скал,
он бродит, по колено в пене…
Но капитаном я не стал
и не открыл Страну Оленя.
Не меркнет мир. Гудит тайга.
И вновь велико и высоко
его могучие рога
прикладывают край востока.
И, начиная новый день,
как всей планеты озаренье,
он всходит – розовый Олень!
И значит – есть Страна Оленя!
Дальний Восток в поэзии современников: альманах.
— Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1990.- С.39-40.
Кравченко И.
Ливни
За гранью Сихотэ-Алиня
простерся синий горизонт.
Здесь в гравий звонко бьются ливни
и прорастает этот звон.
Как из серебряного сита
льет теплый дождь, он светел, щедр,
он застывает в сталактиты
подземных карстовых пещер.
И глухо лопаются почки.
Стремительные, как стрела,
навылет пробивают почву
растений стройные тела.
Полощут ветви в реках ильмы,
как гривы табуны коней.
Внизу, в прогретом жирном иле
хвощи ползут среди корней.
И мелкие лесные травы
в расщелинах гранитных скал
цветут средь каменной оправы,
как среди волн цветет коралл.
И, словно алые знамена,
уносит ветер вверх туман.
С рассветом умиротворенно,
негромко дышит океан.
И, влагу испаряя щедро,
одаривает берега.
Тучнеет почва. Зреют недра.
И до небес встает тайга.
Кравченко И. Далекие стаи: стихи, поэмы. — Владивосток, 1973. — С.14.
Кравченко И.
Тайга
Туман белесой пеленой,
как пленка с глаз уснувшей птицы,
по мокрой сопке волочится,
сползая книзу стороной.
Недавно ливень пировал,
и низким облаком облава
дорогу в горы оседлала,
загромоздила перевал.
Но все же различает взгляд
хребтов узорные отроги –
круты вот здесь, а там отлоги,
лежат в тайге за рядом ряд.
Кричи – и лес поглотит крик.
Избушка лепится в распадке
у самой сопки, так на кадке
растет в тени древесный гриб.
Выпрастываясь из хвощей,
недр онемевшие посланцы,
торчат распластанные сланцы,
как пальцы, что простер Кощей.
Вокруг лишайники и мхи
живут веками тихо, слепо.
Деревья вбиты плотно в небо –
знак равенства меж двух стихий.
Кравченко И. Далекие стаи: стихи, поэмы. — Владивосток, 1973. — С. 15.
Игорь Кравченко
Женьшень
На тихой поляне, в глубокой тени,
в осенне высокие ясные дни,
когда над тайгою легки облака,
как запах надоенного молока,
и стадо кабанье идет напролом
в овраг и ломает крутой бурелом,
и в речке играет таймень до зари,
и светят глаза его, как янтари,
а дальше средь шелеста трав, камыша
скользит сухощавое тело ужа,
и тигр, как наборная рукоять,
над ним промелькнет, и все тихо опять,
там пуля настигнет живую мишень –
и вспыхнет оранжевым светом женьшень.
Кравченко И. Далекие стаи: стихи, поэмы. — Владивосток, 1973. — С. 22.
А. Романенко
Приморье
Нет, не случайно попал я сюда!
Жесткие крылья стрекоз как слюда
Блещут на солнце и мерно трепещут,
Море спокойно, и медленно плещут
Волны на берег, шлифуя песок, —
Это мой Дальний Восток!
Летом – сплошные туманы и морось,
Белого лайнера плавная скорость,
Город как чайка на синей воде –
Этого не было больше нигде!
Лютое, яркое небо зимой,
Ветер неистовый и ледяной,
Осенью – свет, полыхающий всюду…
Нет, я тебя никогда не забуду!
Люди твои – моряки, китобои,
В неумолкающем шуме прибоя,
Мне, на прибрежной моей полосе,
Необходимы вы все!
Нет оснований, предлога, причины
Мне отличиться от тысяч песчинок,
Мыслящий камешек на берегу,
Жить я без вас не могу!
Радуешь ты меня или печалишь,
Любишь меня или не замечаешь,
Только тебе я принадлежу,
Здесь я родился, тобой дорожу!
Воспринимаю все заново, кроме
Запаха моря с привкусом крови,
Напоминающим мне об одном –
Как это было давно!
Древняя кровь моя, горько-соленая,
Жизнь и любовь моя – сине-зеленая
До горизонта сплошная вода…
Как я хочу возвращаться сюда!
Дальний Восток в поэзии современников: альманах. — Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1990. — С. 78-79.
Р. Мороз
Сначала было побережье
Приморье – это означает
при море.
Морем и живем.
И где бы ни стоял мой дом –
воды полосочка живая
горит и гаснет за окном.
Оно всегда при мне,
во мне.
Живу я будто на волне:
то вверх несет меня теченье,
то вдруг собьет – я в бездну рухну…
И место моего рожденья –
не город, не село,
а бухта.
…На нитку берега в заливе
нанизаны дома и пирсы.
В волне кипит июльский ливень.
Стоит почти сплошной стеной
июля щедрая вода.
А женщины,
все до одной,
стоят у старой проходной,
ждут, как появятся суда
из-за темнеющего мыса.
Стога анфельции укрыты
брезентом, словно сено в поле.
На вешала цепляют рыбу,
отяжелевшую от соли.
Дымит коптильня как всегда,
и серебристая кета
блестит во тьме засольных чанов.
Ночная смена заступила.
А возле самого причала
не гасит тихий огонек
ночной рыбкооповский ларек:
соль, спички, папиросы, мыло
и хлеб ловецкий,
хлеб ночной…
Тот берег навсегда со мной.
А в бухте детства все как прежде.
И море входит в каждый дом.
Я твердо знаю, что на свете
сначала был простор и ветер,
сначала было побережье,
а море, суша, все – потом.
Дальний Восток в поэзии современников: альманах. — Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1990. — С. 91-92.
Анатолий Павлухин
Дуб — дозорный
Под ним тайга,
А на вершине
Он в одиночестве пока…
Дуб держит ветками большими
То синь небес,
То облака.
Зеленый днем,
Он утром розов
И черен в пасмурные дни,
Когда тайфун,
Несущий грозы,
Роняет молнии над ним.
И пусть
Простор небесный взорван,
Он заслоняет тех,
Кто юн.
Могучий витязь,
Дуб-дозорный
Хранит зеленую семью.
Зимой,
Сверкая сединою,
Корнями уходя в гранит,
Он непреклонный,
Как бронею,
Листвою медною гремит.
Павлухин А. Красные шли олени: стихи. – Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1986. — С. 4-5.
Павлухин А.
Заповедные места
В таежной речке
Столько синьки!
И к ней
Под звонкий писк синиц
Сошлись березки и осинки
Свои юбчонки подсинить.
А чтоб подруг
Случайный недруг
Не подстерег средь бела дня,
Стена стеной
Поднялись кедры –
Их неподступная родня.
Там воду пил
Рогач – сохатый
С огнями капель в бороде.
И за стволами в три обхвата
Я это диво подглядел.
Павлухин А.П. Лайда – берег голубиный. — Владивосток, 1968. — С. 45.
В. Афанасьев
Сучан
Сучан, Сучан, река родная,
Отрада сумрачных лесов!
Люблю тебя, когда, играя,
Бежишь ты между берегов.
Бушует бешеным потоком
Седая, дерзкая краса,
И шум валов ее далеко
В густых разносится лесах.
Но не пред этою красою,
Хотя ей равных нет в краю, —
Пред величавою судьбою
Склоняю голову свою.
Ты тем славна в краю просторном
Среди других могучих рек,
Что с вольным племенем шахтеров
Связала свой бурливый бег.
Мы помним годы: на Приморье
Гремели грозные бои,
И окровавленное горе
Сбирало подати свои.
Был взят рудник, — ушли шахтеры
От ненавистного врага.
Их приняли крутые горы,
Укрыла матушка-тайга.
Позаросли копры травою,
И обушок в забое смолк.
А по нагорьям, в громе боя,
Шагал Сучанский славный полк.
И сколько ран тогда обмыла
Бойцам красавица река!
А скольких навек схоронила
Она в сырых своих песках!..
Нет, не пропал народ сучанский,
И подвиг смелых не забыт!
Недаром кровью партизанской
Здесь каждый камешек полит.
Та кровь не тлеет, не ржавеет,
Она — в знаменах и цветах.
Вот почему еще роднее
Нам эти вольные места.
Афанасьев В. Избранное: стихи, баллады, сказки. — Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1969. — С. 114.
Шило Н.
Приметы Приморья
Тут лес, поля, крутые склоны,
Земля с приморскими дубами,
И сосен стройные колонны
Гудят, колеблемы ветрами.
Тут плещутся морские волны
О скалы поднебесных гор.
Они то шумно, то безмолвно
Ведут известный разговор.
Все это мирный твой фасад,
Моя великая страна.
Край рыбой, золотом богат,
Растут над морем города,
И чуть поднимется заря,
Идут суда с пахучим лесом
В заокеанские края,
Где тучи свесились навесом,
В лесах лианы вьются в кольца,
И дождь просеян решетом.
При неподкупном свете солнца
Здесь тигры спят глубоким сном.
Геологи в походах дальних
Здесь ищут с оловом руду –
Чтоб из рождений уникальных.
Воздвигнуть памятник труду.
Гарьковенко А.
Долгожданная встреча
В самом сердце тайги,
Там, где леший живет,
У коряги немой
Гибкий стебель растет.
Над розеткой густой
Алый венчик горит.
От находки такой
Мое сердце стучит.
Что ж ты спрятался
В тень?
— Здравствуй, дикий
Женьшень!
Царь таежной травы
Не склонил головы.
Видно, знатен, богат
И бродяге не рад.
Долгожданная встреча // Гарьковенко А. В гостях у бабушки тайги: стихи, сказки. – Хабаровск, 2000. – С.216.
Гарьковенко А.
Лосиный гон
В глазах – потемневшее пламя.
На гривах – отрепье из мха.
Грохочет земля под ногами –
Тут лоси скрестили рога.
Осины сгибаются в дуги.
Упорны соперников лбы.
Дрожат Берендеевы слуги –
Видавшие виды дубы.
Сплетаются лунные тени.
Скрепит темноватая ель.
И падает на колени
Борец, проигравший дуэль.
А гордый лесной победитель,
Опять безмятежен и тих,
Уводит в родную обитель
Наложниц — красавиц лосих.
Лосиный гон // Гарьковенко А. В гостях у бабушки тайги: стихи, сказки. – Хабаровск, 2000. – С.220.
Глушаков Б.
По склонам сопок тропы вьются круто,
Там, в буйных зарослях душистых трав,
Могучая, ветвистая лиана
Деревья обвивает, как удав.
Сверкают ильмы, ольхи жмутся к ивам,
И там, где кедры выстроились в ряд,
Густо-зеленый, с палевым отливом
Гирляндами прижавшись к хвойным гривам,
Нет-нет да глянет дикий виноград.
Воркуют горлицы, их резким криком
Безмолвная вокруг колышется тайга,
И на заре по крутобедрым пикам
Мелькнут то тигр, то рысь, то кабарга.
Глушаков В. «По склонам сопок тропы вьются круто…» // По родному краю. – Владивосток, 1973. – С.140.
Казакова Р.
Лесные стихи
Вспоминая лесные палы –
и по сердцу стучат топоры.
Лес – как жизнь, крепкостволен и свеж.
Лес, затишье мое и мятеж.
А люблю вас, как сына, леса.
У мальчишек лесные глаза.
С малахитинкой, зеленцой,
среднерусскою хитрецой.
Городская ушла дребедень,
Как лесничество, тянется день.
И в лесах – в этой летней суши –
ни пожаринки – как ни души.
Прячу спички. Опасно, как шок.
Это хуже убийства – поджог.
Знаю кровью – так знают врага, —
как, мечась, выгорает тайга.
Я вас буду беречь, как дитя,
пастушонком тревогу дудя.
Тьму листов и иголок сменяя,
положитесь, леса, на меня.
Лес, мой донор, и я – из ветвей
с хлорофилловой сутью твоей.
Вся — к земле я. Так к ней приросла,
многопало припала сосна.
Скачут белки, орешки луща…
Чистый лес! Ни змеи, ни клеща.
Ель макушку уперла в звезду…
Утро. Лесом, как жизнью, иду.
Лесные стихи. 1. // Казакова Р. Елки зеленые: кн. стихов. – М., 1969. – С. 27-28.
Казакова Р.
Тайга
Тайга строга. В тайге не плачут –
вдали от самых дорогих.
А если плачут, слезы прячут,
спокойно помня о других.
В тайге не лгут и не воруют –
нельзя: себе и у себя.
Тайгой идут. В тайге воюют.
Поют, простуженно сипя.
В тайге за все в ответе сами,
за все в тревоге наперед,
сквозь зиму честно тащат сани
и лето переходят вброд.
Тайга с безмерными вещами,
с добром, чей мед всегда горчаш,
с энцефалитными клещами,
с тысячелетними хвощами,
с тысячеверстыми плащами
глухих тысячеглазых чащ.
Тайга с прохладными устами,
где вдруг сквозь марь блеснет алмаз
и чуткий лось рога уставит,
от страха в бурелом ломясь…
Тайга, где тонут,
где не стонут,
до крови ноги разодрав,
где все – до капли – жизни стоит,
где надо все еще построить
над омутом дремучих трав!
Тайга, ты дом наш. Грубо, трудно
и безоглядно дорога.
Ты не для труса, не для трутня,
ты – для работника, тайга.
Деремся из-за каждой пяди.
И вот, багульником дыша,
через безглазье белых пятен –
твои распутанные пряди
и расколдованные пади
и – настежь вся твоя душа!
Тайга // Казакова Р. Избранные произведения в 2-х томах. Т. 1. — М., 1985. – С. 13-14.
Комаров Петр
Ботаник
Вечернею встречен прохладой,
Ты молча проходишь по саду.
Колышутся слева и справа
Тобою взращенные травы.
И слышится шелест кипрея:
«Ко мне загляни поскорее!»,
И плойчатый лист чемерицы
Спешит с ветерком примириться.
А ты с озабоченным видом
Склонился над новым гибридом:
Он будет диковиной века —
Пшеницею в рост человека…
Таинственным силам растенья
Ты отдал свое вдохновенье,
Приметив, как звонкое лето
Шумело в кустах бересклета,
Как осень с расшитым подолом
Пришла к перелескам и долам,
Прошла ботаническим садом,
В окно постучав плодопадом.
Твои потеряются годы
В живом хороводе природы,
Где осень идет за весною,
Где холод – предшественник зноя.
Ну, что же…Ты видишь: недаром
Побеги на тополе старом,
И пойма, где скошены травы,
Покрыты шелками отавы,
И дуб вековечные силы
Находит у чьей-то могилы.
Ботаник // «Только в сердце да в песне…»: дальневост. природа в зеркале поэзии и худож. фот.: фотоальбом / П.С. Комаров, Ю.И. Дунский. – Хабаровск, 1987. – С.174.
Комаров П.
Женьшень
Недоступный глазу человека
В стороне от сел и деревень,
Лишь однажды за три долгих века
Вспыхивает искрою женьшень.
Листьями, как детские ладони,
Ловит он июльскую росу.
Корень жизни – счастье молодое –
Ты не раз отыскивал в лесу.
И, предвидя новые лишенья,
От родного дома далеко,
Ты опять на поиски женьшеня
Вышел, удэгеец Кимонко.
У отрогов Сихотэ-Алиня
Снова ты без устали бредешь,
Только ни в какой лесной долине
Этот корень сразу не найдешь.
Таволга, крушинник с бузиною
Встали неподатливой стеной,
Где прошел ты нынешней весною
С маленькой лопаткой костяной.
Ты шептал заклятья в укоризне,
А надежды таяли в пути,
Но женьшень – целебный корень жизни –
Все же посчастливилось найти.
Перед ним, усталый и суровый,
Ты остановился, как немой,
А потом в коробочке кедровой
Трепетно донес его домой.
Что ж в заготовительной конторе
Денег ты не просишь за него?
Мало проку в этом разговоре,
Иль женьшень не стоит ничего?..
Нет, не из-за денег было жарко
В дебрях следопыту Кимонко:
Он искал достойного подарка
Для того, кто очень далеко.
Этот корень воинам поможет,
Тем, кому в походе не до сна.
Может, генерал его положит
В чарку кахетинского вина…
Так он рассуждает на досуге.
А настанет новый летний день, —
Он в тайгу из стойбища Гвасюги
Вновь уйдет отыскивать женьшень.
Женьшень // «Только в сердце да в песне…»: дальневост. природа в зеркале поэзии и худож. фот.: фотоальбом / П.С. Комаров, Ю.И. Дунский. – Хабаровск, 1987. – С.161-162.
Комаров П.
Камень. Редколесье. Солонцы…
Долгий час охотничьей тревоги.
Убегают в разные концы
Зверя неприметные дороги…
Камень. Редколесье. Солонцы.
След изюбра. Тянется, строга,
Стежка, уводящая от пули,
И восьмиконечные рога
Где-то за березкой промелькнули…
След изюбра. И тайга, тайга…
«Камень. Редколесье. Солонцы…» // «Только в сердце да в песне…»: дальневост. природа в зеркале поэзии и худож. фот.: фотоальбом / П.С. Комаров, Ю.И. Дунский. – Хабаровск, 1987. – С.148.
Комаров П.
Коза
Пришла коза напиться,
Стоит за тальниками,
Точеные копытца
Поставила на камень.
Потом к воде припала,
Прислушалась тревожно
И листик чернотала,
Сорвала осторожно…
Волна за волной: сб. стихов. — Владивосток, 1960. — С. 37.
Комаров П.
Леса шумят…
В долинах, на пригорках,
Чуть шевеля весеннею листвой,
Стоят они в зеленых гимнастерках,
Как будто по поверке боевой.
Спроси их, путник: чем они богаты?
Они ответят: верностью своей…
В зеленых гимнастерках, как солдаты,
Стоят они, защитники полей.
Комаров П. «Леса шумят…» // Усенко Н. Дары уссурийской тайги. – Хабаровск, 1979. — С. 7.
Комаров П.
Лесная музыка
Скрипит высокая сосна,
И, молнией расколота,
Весной на землю льет она
Смолы живое золото.
И каждый вечер по весне
Своей тропинкой узенькой
Идет к расколотой сосне
Медведь – любитель музыки.
Чуть слышно дерево поет…
Дивясь такому случаю,
Медведь раскачивать начнет
Виолончель певучую.
Когда ты ходишь по лесам –
И ты тропинкой узенькой
Приди к сосне, послушай сам
Лесную эту музыку.
Волна за волной: сб. стихов. — Владивосток, 1960. — С. 37-38.
Комаров П.
Олененок
Среди кустов зеленых,
У речки серебристой,
Гуляет олененок –
Теленочек пятнистый.
Он ходит по опушке
В лесной своей сторонке,
И у него веснушки –
Совсем как у девчонки.
Волна за волной: сб. стихов. — Владивосток, 1960. — С. 37.
Комаров П.
Олень-цветок
В Тигровой пади спозаранок
Я каждый день услышать мог
Короткий свист пугливых ланок,
Изюбра осторожный вздох.
Шумит, клубится, как живая,
Лесная речка за спиной,
И егерь, зверя подзывая,
Трубит в рожок берестяной.
Тут позабудешь все на свете:
Долину, лес, речной поток,
Когда к тебе на звуки эти
С горы бежит олень-цветок.
Вот он идет, трубит невнятно
В ответ певучему рожку,
И пляшут солнечные пятна
На разрисованном боку.
За ним другой подходит просто,
Совсем не чувствует беды,
Туда, где тонкая береста
Поет на разные лады.
И вот уже их здесь немало
Спустилось в дол, подняв рога,
Как будто разом замелькала
Живыми бликами тайга.
Рожок трубил, и мне казалось,
Я не звериный слышу бег,
Но вся природа отозвалась,
Когда к ней вышел человек.
Олень – цветок // «Только в сердце да в песне…»: дальневост. природа в зеркале поэзии и худож. фот.: фотоальбом / П.С. Комаров, Ю.И. Дунский. – Хабаровск, 1987. – С. 144.
Комаров П.
Сосна
Скрипит высокая сосна,
И, молнией расколота,
Весной на землю льет она
Смолы живое золото.
И каждый вечер по весне
Своей тропинкой узенькой
Идет к расколотой сосне
Медведь – любитель музыки.
Чуть слышно дерево поет…
Дивясь такому случаю,
Медведь раскачивать начнет
Плечом сосну певучую.
Когда ты ходишь по лесам –
И ты тропинкой узенькой
Приди к сосне, послушай сам
Лесную эту музыку.
Сосна // «Только в сердце да в песне…»: дальневост. природа в зеркале поэзии и худож. фот.: фотоальбом / П.С. Комаров, Ю.И. Дунский. – Хабаровск, 1987. – С. 114.
Комаров П.
Таежный воздух зноем напоен,
Цветы – и те как будто отпылали.
Лишь бархатный порхает махаон,
Чуть шевеля нарядными крылами.
В лес, как в предбанник, входишь в этот час,
Где влажный жар, настоянный на листьях,
На мхах, на травах, обжигает вас
Под крышей лип и ясеней дуплистых.
И рады вы той первой из дорог,
Где скорый поезд пробегает мимо,
С ним в этот лес ворвется ветерок,
И зной уйдет, как поезд в клочьях дыма.
«Таежный воздух зноем напоен…» // «Только в сердце да в песне…»: дальневост. природа в зеркале поэзии и худож. фот.: фотоальбом / П.С. Комаров, Ю.И. Дунский. – Хабаровск, 1987. – С. 167.
Лапузин Б.
Войди в тайгу под звон осин,
стоящих чередом.
Войди, как входит блудный сын
с повинной в отчий дом.
Войди, защите кедрачей
доверившись хоть раз
от телезрелищных ночей,
витрин, аэрокасс…
Не замышляй, не сей разбой,
и тихо, словно тень,
возникнет вдруг перед тобой
стремительный олень.
Не приценяйся что почем,
и с веток, будто с рук,
к тебе сойдет таежный гном –
сторожкий бурундук.
Послушай шепот чутких трав,
побудь наедине…
И вздрогни, лешего узнав
в замшелом старом пне.
И крик совы из тишины
пойми как вещий крик.
И все преданья старины
воскреснут в этот миг.
«Войди в тайгу под звон осин…» // Лапузин Б. Грани: стихи. – Владивосток, 1979. – С. 38.
Лапузин Б.
Гораленок
Потерялся гораленок
как-то в зарослях густых,
заблудился среди кленов,
среди сосен вековых.
Шорох гнал его таежный,
валунов страшил оскал.
Человек один надежный
гораленка отыскал.
Он не дал пропасть бедняжке,
в свой принес радушный дом,
молоком кормил из чашки,
приручал его с трудом.
Был пугливым несмышленок,
только, кто б подумать мог,
к человеку гораленок
привязался, как щенок.
Стал совсем домашним прямо
и, хоть с каждым днем взрослей,
в руки тыкался упрямо
узкой мордочкой своей.
Разнесли сороки звонко:
вырос дома – не в горах
из смешного гораленка
замечательный горал.
Гораленок // Лапузин Б. Грани: стихи. – Владивосток, 1979. – С. 79.
Лысенко Г.
Тайга. Былого запах свежий.
На кедраче лоскутья туч.
Остался позади Медвежий,
а впереди – Тигровый ключ.
И краски Дальнего Востока
еще отчетливей вблизи:
полоска грусти, взрыв восторга,
свет от берез – сквозь жалюзи
деревьев хвойных.
Свет осенний,
объединяющий весь вид,
и там, где каменный Арсеньев
на должной высоте стоит.
«Тайга. Былого запах свежий…» // Лысенко Г. Крыша над головой: лирика. – Владивосток, 1979. – С. 40.
Малов В.
Приморье
Край таежный – Приморье, —
Спор равнины и гор;
Голубое приволье –
Океанский простор.
Здесь – России начало,
Утра здесь позолота,
Это место причала
Океанского флота.
Как венком повилики,
Сетью мифов увитый
Край тайги многоликий
И глухой, и открытый;
В нем контрасты стихии
Необычны и дивны:
И морозы лихие,
И тайфунные ливни;
И природные игры
Экзотически шалы:
Тут амурские тигры,
Леопарды, горалы.
Под зонтами аралий
Для внимательных глаз
Зашифрован маралий
Клинописный рассказ.
В дебрях края реликты
Помнят жаркие страны:
Белокорые пихты
Обнимают лианы;
Виноградные лозы
Хоть и грезят о юге,
Но отважно морозы
Переносят и вьюги.
Заповедно, укромно,
Где царит полутень
Набирается дремно
Сил волшебных женьшень.
Корнем жизни издревле
Он в народе слывет,
Явью это поверье
В нашем крае живет.
Край таежный – Приморье, —
Спор равнины и гор;
Голубое приволье –
Океанский простор.
Приморье // Малов В. Русь моя: стихи. – Владивосток, 2010. – С. 36-37.
Савченко М.
Здесь облака, проплывая мимо,
Оставляют лоскуты своих одеяний
На верхушках корейских сосен.
В молчании проходит полстолетья.
Маньчжурские дубы на сопках,
Стоят, как воины в доспехах меди,
И думают о стародавнем.
Лишь ветер прилетит и всех разбудит.
Здесь лес стеной – прибежище
Для обитателей таежных.
Услышать можешь их многоголосье.
В нем речки говорливое ворчанье.
И вздох листов, и шелест тайный,
И запахов аккорд, птиц ликованье,
И трав особое звучанье…
Савченко М. «Здесь облака, проплывая мимо…» // Колыбель солнца: природа Юж. Приморья в зеркале поэзии и худож. фот. / авт. проекта А. Тарабрина. – Владивосток, 2010. – С. 111.
Семкин В.
С годами все чувствую глубже и тоньше.
И все понимать по-иному учусь.
Цветов не топчу –
даже малый бутончик мне дорог,
как вся неоглядная Русь.
Дороже становится каждая мелочь,
что взору почти неприметной была, —
когда в нее пристально зрелость вгляделась
и мне подарила немного тепла.
О, как впечатленья от детства остры!
Мальчишки голодной военной поры,
идем босоногой и бодрой оравой –
и эхо лесное поет, как прибой.
…Рябые березки, рябые коровы,
а дальше — и весь перелесок рябой –
какую щемящую нежную радость
они излучают и нежную грусть!
Да, царственна ты –
даже скромным нарядом
увенчанная – величавая Русь.
Ты в сердце стучалась все громче и громче,
Тобою исполнен был каждый мой вздох.
Багульником пахла, росой и осокой
Рассветная свежесть.
Бодрящий восход.
Простор же,
открывшийся с сопки высокой,
куда-то еще и поныне зовет.
Семкин В. «С годами все чувствую глубже и тоньше…» // Заветный край: лит. альманах. – Владивосток, 1999. – С. 123.
Смирнов Е.
Горал
Горал – всегда в горах,
Горал – всегда на страже.
Прекрасный скалолаз,
Как альпинист отважен.
На карте посмотри –
Живет он лишь в Приморье.
Любимые места –
На скалах возле моря.
Ни тигр, ни рысь, ни волк
Не могут взять горала.
Надежное жилье нашел себе он в скалах.
И если б не ружье,
Не злые браконьеры,
Не стал бы редким он,
И в Красной книге б не был.
Смирнов Е. Горал // Страна Алиния: сб. стихов. – Владивосток, 2005. – С. 126.
Смирнов Е.
Ласка
Шубка летом – шоколадка,
А зимою – словно ватка,
Глазки – бусинки горят,
«Это ласка», — говорят.
Самый мелкий хищный зверь,
Проскользнет в любую щель.
Только ласка – это маска,
Зубки острые под ней,
И зовется – «Смерть мышей».
Смирнов Е. Ласка // Страна Алиния: сб. стихов. – Владивосток, 2005. – С. 133.
Смирнов Е.
На крутых отвесных скалах
Хорошо живут горалы –
Антилопы горные.
Небольшие, стройные,
Круглые, пушистые,
В солнце – серебристые,
По камням, как на батуте,
Скачут, словно капли ртути,
По любой стене отвесной –
Хоть до радуги небесной!
Скок-поскок – и на скале!
Зверь другой бы не залез.
И с уступа, как в дозоре,
Наблюдают сине море…
Если встретил ты горала, —
Помни – их осталось мало!
Не пугай! Не убивай!
И другому не давай!
Смирнов Е. «На крутых отвесных скалах …» // Страна Алиния: сб. стихов. – Владивосток, 2005. – С. 127.
Смирнов Е.
Олень
То не лотос, не дубок,
Не княжна индийская…
То живой олень-цветок,
Гордость уссурийская.
Посмотрите – хороши?!
Дикие, пятнистые!
Словно солнышка лучи…
Самоцветы чистые…
«Мы не только хороши,
Но и всем полезны.
А из рожек – пантокрин
От любых болезней.
Потому-то человек
Нас разводит всюду,
Уж, какой, считайте, век
Верно служим людям».
Нет, не зря олень-цветок –
Гордость уссурийскую
Любит русский наш народ,
Вся земля российская!
Смирнов Е. Олень // Страна Алиния: сб. стихов. – Владивосток, 2005. – С. 130.
Смирнов Е.
Росомаха
Росомаха – северянка,
Любит холод и снега
И в Приморье лишь зимою
Забегает иногда.
Встретишь след – и долго-долго
Не поймешь: «Ну, чей же след?
Нет, ни рыси, и ни волка,
И медведя — тоже нет…»
Редкий гость – вот и не знаешь,
Как он свой рисует след.
Как живешь ты? Как гуляешь?
Что приносишь на обед?
Будь здорова, северянка,
Забегай почаще к нам,
И пусть станет добрым домом
Уссурийская тайга…
Смирнов Е. Росомаха // Страна Алиния: сб. стихов. – Владивосток, 2005. – С. 135.
Тарабрина А.
Ворошиловский водопад
Падают, падают воды,
Шумно и очень стремительно.
Это паденье воды – изумительно!
Легкость, прозрачность, услада,
В шепоте струй водопада
И осеняет прохлада
бледной русалки лик.
В омутной чаше зеленой,
леший на мшистом камне.
Плещется мгла преданий,
прыгает солнца блик.
Мощные корни деревьев
пышно питают кроны.
Бурные воды игриво
свой продолжают бег.
О, водопада услада!
разве тебе сравниться
С мертвой водой в джакузи
в суперкомфортный век.
Тарабрина А. Ворошиловский водопад // Колыбель солнца: природа Юж. Приморья в зеркале поэзии и худож. фот. / авт. проекта А. Тарабрина. – Владивосток, 2010. – С. 137.
Тарабрина А.
Лепестки нелюмбий
Может быть, божественная Эос,
Заглядевшись в зеркало озер,
Бросила на гладь атласный пояс,
Золотисто – пурпурный убор.
И едва коснувшись легким газом,
Одеянье утренней зари
Вспыхнуло над озером. И разом
Огненные чаши расцвели.
Розовые лотосы, качаясь,
Источают тонкий аромат.
Розовые перья у фламинго
Отблеском серебряным горят.
И танцуют птицы дивный танец
В алом шелке утренней зари.
Лотосы – легенды и преданья.
Древние растения Земли.
Тарабрина А. Лепестки нелюмбий // Колыбель солнца: природа Юж. Приморья в зеркале поэзии и худож. фот. / авт. проекта А. Тарабрина. – Владивосток, 2010. – С. 236.
Тарабрина А.
Морской шиповник
Бордово – розовым соцветьем
Клонилось солнце к горизонту,
Купая диск в туманной мгле.
Соленой бездны колыханье
Крушило в пыль ракушки, камни,
Из недр к волокнам лился сок,
И цвел шиповник сквозь песок.
Пчела на венчике блестела
Слюдою крылышек прозрачных.
Кузнечик стрекотал в траве.
Зеленый зной тропой змеился,
Блестело море. Серебрился
Под стопами песок морской,
Слагая сагу о влюбленных.
С бордово – розовой зарей
Вставал шиповник над водой.
Тарабрина А. Морской шиповник // Колыбель солнца: природа Юж. Приморья в зеркале поэзии и худож. фот. / авт. проекта А. Тарабрина. – Владивосток, 2010. – С. 20.
Тарабрина А.
У Алексеевки
Речка русалочья, зеленокосая,
С камня на камушек вдоль по долине,
Через леса, огибая утесы,
К морю летит стремительной линией.
Влажной прохладой тело овеет.
Звонкой руладой слух усладит.
Кистью черемухи заводь зеленая
Щедро одарит. Развеселит…
Словно девчушка в платьице бежевом,
С камня на камушек верх озорства —
Брызнет в лицо каплями свежими
И в водопад превратится река.
Струи бурлящие, говорливые,
Камни замшелые чащи лесной,
Реченька, речка несется в заливы
Через леса в океан мировой.
Душу твою, звонкоструйно-хрустальную,
Нежно касаясь, не оскверню.
Я очарована светлою тайною,
Тайну лесную в сердце храню.
Каплей с небес человек возвращается,
Каплей с хребта – возникает река,
Так колесо мирозданья вращается,
Собранный опыт сливая в века.
Тарабрина А. У Алексеевки // Колыбель солнца: природа Юж. Приморья в зеркале поэзии и худож. фот. / авт. проекта А. Тарабрина. – Владивосток, 2010. – С. 104.
Тарасова Л.
Край далекий, красками богатый,
Край волшебной дикой красоты:
Огненные, алые закаты,
Огненные, алые цветы.
А взойди по сопке на вершину
Да взгляни внимательней кругом:
Что ни шаг – то новая картина,
Новая поэзия во всем.
Распевают ветры голубые,
Вдаль маня, туда, где меж кустов
Растеряли золушки лесные
Сотни разноцветных башмачков.
Даже в час сомненья и утраты
Вижу, отойдя от суеты,
Огненные, алые закаты,
Огненные, алые цветы.
Тарасова Л. «Край далекий, красками богатый…» // Бухта Ольги, уголок таежный: стихи и песни. – Ольга, 2005. – С. 50.
Тыцких Б.
Тайфун
По прихоти каких безумных лун,
Сожительством каких слепых ветров
Зачатый далеко от берегов,
На берег мой
обрушился тайфун?
Пропало небо. Свист незримых крыл
Ворвался в мир. Свет умер, потемнев.
И обнажились корни у дерев,
Лишая кроны жизненосных сил.
Погнулся вечный кедр, предчуя смерть.
И стало затруднительно дышать.
Явился страх – куда-нибудь бежать!
Но из-под ног плыла земная твердь…
Все чаще так. И всякий раз страшней.
И я уже с ума сойти готов –
Мне кажется, случайных нет штормов,
И все они на совести моей.
Земля моя! Не из твоих ли ран
Твои ручьи свой начинают бег?
Последней кровью обмелевших рек
Не ты ль вскормила страшный океан?
Кормилица! Твой поглощая корм,
Он исподволь готовился к борьбе…
И по тебе прошелся этот шторм.
И ЭТОТ шторм прошелся по тебе…
Тайфун // Тыцких В. У русского Босфора: стихи. — Владивосток, 1996. — С. 7.
Феоктистов С.
Олень
Из пробудившейся чащобы
Меж кедров, вьющейся тропой,
Пятнистый, стройный, большелобый
Он шел к ручью на водопой.
Шуршала галька под ногами,
Росинки падали в траву,
Когда он влажными губами
Рвал с веток сочную листву.
С горы спускаясь осторожно,
Он вдруг застыл на миг у пня,
Непримиримо и тревожно
Повел глазами на меня.
Красиво голову закинул,
Издал протяжный, трубный крик,
И, положив рога на спину,
Пошел тайгою напрямик!
И я, с тропы крутой, влюбленно
Следил за ним, пока тайга
Не скрыла в зарослях зеленых
Его ветвистые рога.
Олень // Феоктистов С. Сахалинское утро: стихи. – Владивосток, 1950. – С. 39.
Храмцов В.
Благодать
Все в тайге хорошо,
Все здесь нравится нам.
Что с того, что мешок
Тянет шею к ногам?
Что с того, что мокра
Серой наледи хлябь?
Хорошо нам в тайге
По тропинке шагать.
От кордона к избушке
Ни присесть, ни поесть.
Мошкары по макушку
И царапин не счесть.
А мы любим тайгу
И мы любим зверей,
Одного не пойму,
Что мы любим сильней.
Я одно лишь хочу:
Запах кедра понять.
Я одно лишь хочу:
За природу стоять.
Храмцов В.С. Благодать // Аракчеев Ю.С. В стране Синих махаонов. – М., 1985. – С. 176-177.
Храмцов В.
Песня о жизни тигра.
Эти песни, эти сказки
Я принес из дальних сопок,
Из лесов, пропахших хвоей,
Из болот и рек студеных…
…В темном логове под кручей
Два тигренка жили тайно,
Только мать-тигрица знала,
Как найти дорогу к детям.
…Здесь, в излучине меж сопок,
Под крутым речным обрывом,
Человека тигр заметил…
Что здесь надо человеку?
Лев Георгиевич Капланов
Знал тигриные заботы,
Знал тревоги их и страхи,
О повадках знал тигриных,
О владыке темных джунглей
Знал он сказки и легенды…
Знать хотел он и увидеть
Тигра в логове зверином,
Разгадать их тайну жизни
И семейные невзгоды.
Что хотел он, то увидел –
Он ходил по следу тигра,
Ночевал с ним рядом в сопках…
На краю земли и моря
В Тачингоузе далеком,
Где туман лежит на сопках,
Где олени стадом бродят
По долине заповедной,
Лев Георгиевич Капланов
Охранял, рискуя жизнью,
Заповедные угодья.
Всех зверей и птиц таежных
Охранял он. Лес и речки,
Все цветы и травы в поле
Охранял он днем и ночью,
Забывая сон и отдых.
Храмцов В.С. Песня о жизни тигра // Аракчеев Ю.С. В стране Синих махаонов. – М., 1985. – С. 175-176.
Л. Ширяев
Песня о Приморье
Окутаны дымкой долины.
Прохладою дышат поля.
Тайгу вековую раздвинув,
Стальная бежит колея.
В Сихотэ-Алинских предгорьях
О юности песни слышны…
Приморье, мое ты Приморье, —
Жемчужина мирной страны.
Молочные тают туманы.
Спокойно течет Уссури.
Пылает костром партизана
Полотнище алой зари.
Здесь политы камни и взгорья
Отцовскою кровью в боях…
Приморье, мое ты Приморье, —
Земля дорогая моя!
Весь край озаряя лучами,
Весеннее солнце встает.
Гудок басовитый в Сучане
Шахтеров на вахту зовет.
Кунгасы и сейнеры в море
Чуть видимы в синей дали…
Приморье, мое ты Приморье, —
Жемчужина мирной земли!
Нет ярче приморского полдня,
Он щедро льет света поток.
Высокие здания подняв,
Красуется Владивосток.
Раскинулся город на взморье,
Любимой страны часовой…
Приморье, мое ты Приморье, —
Мой солнечный край дорогой!
Дальний Восток в поэзии современников: альманах. — Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1990.- С. 22.
Щербаков М.
Жень-Шень
Того, кто волей тверд и помыслами чист,
Проводят гении лесистым Да-Дянь-Шанем
В извилистую падь, к затерянным полянам,
Сокрывшим зонт цветов и пятипалый лист.
Но злобны демоны, владыка-тигр когтист:
Не торопись звенеть серебряным даяном
Под вязью вывески торговца талисманом,
Где пряных зелий дух и горек, и душист.
Сложив шалаш, постись! Из недр росток Жень-Шеня
Сбирает старику любовные томленья
И смертному двоит дареный небом срок.
А в мглистый час Быка, созвездиям покорен,
С молитвой к праотцам бери олений рог
И рой таинственный, подобный людям, корень.
Щербаков М. Жень-Шень // Дальний Восток. – 2011. — № 2. – С. 172.
Тигр | |
| На гербе г. Владивостока: «В зеленом щите золотой тигр, поднимающийся по серебряной скале, с червлеными глазами и языком” | |
| На гербе Приморского края – золотое изображение идущего уссурийского тигра – определяет географическое положение края. Приморье является единственным в Российской Федерации естественным ареалом обитания этого животного; золото в фигуре тигра показывает многообразие и богатство природных ресурсов края | |
| На гербе Тернейского района — золотое изображение лежащего уссурийского тигра показывает, что Тернейский район является основным резерватом сохранения амурского тигра, основную роль в сохранении и изучении которого играет находящийся на территории района Сихотэ-Алинский биосферный государственный природный заповедник | |
Лотос | |
| На гербе г. Лесозаводска — розовый лотос в нижнем левом углу щита принят символом города, его чистой экологической среды, реликтовых озёр, где растёт этот редкостный цветок | |
| На гербе Кировского района — в верхнем левом углу изображен лотос, цветок, занесенный в “Красную книгу”. В районе множество мест, где он произрастает. Изображение лотоса символизирует уникальную природу района, которую нужно оберегать, красоту и величие природных богатств. В нижнем правом углу изображен источник минеральной воды “нарзан” — главное достояние района. Источник символизирует возрождение, чистоту | |
| На гербе Черниговского района – “в червленом (красном) столбе щита, имеющего лазоревую оконечность, расположен серебряный (белый) раскрытый цветок лотоса с золотой семенной коробочкой…” | |
Женьшень | |
| На гербе Дальнереченского района — женьшень (корень жизни) – символизирует природную достопримечательность и богатство растительного мира района. Раскинувшиеся листья растения указывают, что район является одним из самых больших по площади в Приморском крае. Венчают стебель женьшеня 30 красных ягод, показывающих число населенных пунктов Дальнереченского района | |
| На гербе Анучинского района — зеленое поле — символ тайги, главного богатства района. Семь червленых кружков, зеленая пятилистная фигура — символ корня жизни — женьшеня, богатства и процветания района | |
| На гербе г. Партизанска — в центре щита расположен женьшень цвета золота. Женьшень — уникальное растение юга Дальнего Востока, обладающее необычайными целительными свойствами. Именно женьшень символически даёт Партизанску надежду на возрождение, исцеление, продление жизни и уверенность в изобилии, спокойствии и могуществе. Золотой цвет женьшеня — символ богатства, уверенности, справедливости и великодушия | |
| На гербе Ольгинского района – “в поле щита с пониженным волнистым серебряным поясом в верхней зеленой части – цветок женьшеня в серебряном круге, в нижней лазоревой – две серебряные рыбы…” | |
Фазан | |
| На гербе Октябрьского района — золотой фазан — говорит о богатстве фауны, территория района является обширным ареалом обитания фазана | |
| На гербе Партизанского района. С богатым историческим прошлым района связана фигура золотого фазана. В древней Европе фазан довольно долго считался экзотической птицей, и его блестящее оперение, возможно, повлияло на художественное описание легендарной птицы Феникс. К тому же фазан наиболее часто встречается на территории района. Его фигура означает красоту, добродетель, удачу и процветание, а из-за своего эффектного оперения и цвета фазан ассоциируется с солнцем, светом, достоинством | |
Изюбр | |
| На гербе Красноармейского района — в красном поле золотой тигр, в серебряном поле – изюбр натурального цвета. По перевязи – десять серебряных звезд | |
Пчела | |
| На гербе Яковлевского района — золотой изюбр отражает богатство и уникальность животного мира тайги, а золотые пчелы характеризуют территорию района как одну из медоносных в Приморье | |
Барс | |
| На гербе Надеждинского района – в дважды рассеченном зеленом, лазоревом и червленом поле золотой крадущийся барс с черными пятнами | |
Уссурийская тайга | |
| На гербе Чугуевского района — цвет поля щита — зелень — олицетворяет буйную растительность Уссурийской тайги. В центре щита — золотая таежная лиана с ягодной гроздью. Уссурийская тайга знаменита разнообразием таежных лиан -лимонника, актинидии, винограда | |
Орлан (беркут) | |
| На гербе г. Дальнереченска — золотое стилизованное изображение орлана (беркута). Красивая гордая птица стоит, цепко опираясь на когти, тем самым, символизируя прочность жизни людей на земле Дальнереченского городского округа. Зоркий взгляд птицы олицетворяет пограничный характер округа, надежность охраняемой границы | |
Кедр | |
| В Шкотовском районе расположена значительная часть Уссурийского заповедника. Одно из его богатств — крупный массив кедрово-широколиственных лесов. Особое место среди многих представителей флоры этих лесов занимает корейский кедр, обеспечивающий питанием животный мир тайги. Для многих коренных жителей Сибири и Приамурья кедр наравне с лиственницей является священным деревом. Кедровые шишки с побегами в гербе района символизируют богатство природы Приморского края, связь человека с природой, прошлого с настоящим | |
Даурский журавль | |
| На гербе Спасского района — верхнюю среднюю часть щита (на лазурном и зеленом фонах) венчает цветок лотоса. В нижней части на лазурном фоне расположена фигура даурского журавля. Лазурный фон и фигуры цветка лотоса и даурского журавля символизируют водную гладь озера Ханка, экологическую среду Ханкайского заповедника | |
Ни движения в воздухе, ни в море,
Корабль оставался таким, каким мог быть;
Ее паруса с небес не двигались,
Ее киль был устойчивым в океане.
Без единого знака или звука их шока,
Волны текли по Inchcape Rock;
Так мало они выросли, так мало упали,
Они не двигали Inchcape Bell.
Аббат Аберброток
Поставил этот колокол на Скалу Инчкейп;
На буе во время шторма он плавал и качался,
И над волнами его предупреждающий звон.
Когда Скала была скрыта волной волны,
Моряки услышали предупреждающий колокол;
И тогда они узнали опасную Скалу,
И благослови аббата Абербротока
Солнце на небесах светило весело,
В тот день все было радостно;
Кричали морские птицы, кружась,
И в их звуке была радость.
Был замечен буй Inchcpe Bell
Более темное пятнышко на зеленом океане;
Сэр Ральф Марсоход прошел по своей палубе,
И устремил взгляд на более темное пятнышко.
Он почувствовал бодрящую силу весны,
Это заставляло его свистеть, это заставляло его петь;
Его сердце было слишком весело,
Но веселье Ровера было злобным.
Он смотрел на Inchcape Float;
Он сказал: «Мои люди, потушите лодку,
.
И греби меня к Inchcape Rock,
И я измучу аббата Абербротока.
Лодка нижняя, гребцы гребли,
И они идут к Inchcape Rock;
Сэр Ральф наклонился из лодки,
И он вырезал колокол из Inchcape Float.
Вниз утонул Колокол с булькающим звуком,
Пузыри поднимались и лопались;
По словам сэра Ральфа: «Следующий, кто придет к Скале,
.
Не благословит аббата Абербротока.
Парусник сэр Ральф улетел,
Он рыскал по морям много дней;
А теперь разбогател на хищническом магазине,
Он держит курс на берег Шотландии.
Такая густая дымка покрывает небо,
Они не могут видеть солнце высоко;
Ветер весь день дул шторм,
Вечером он угас.
На палубе вездеход встает,
Так темно, что они не видят земли.
Сэр Ральф сказал: «Скоро станет светлее,
.
Ибо есть рассвет восходящей Луны ».
«Не слышите, — сказал один, — что выключатели ревут?»
По-моему, мы должны быть у берега ».
«Теперь, где мы, я не могу сказать,
Но я бы хотел, чтобы мы могли услышать Inchcape Bell.”
Звук не слышен, волнение сильное,
Хотя ветер утих, они плывут;
Пока судно не ударит дрожащим толчком,
«О боже! Это рок Inchcape! »
Сэр Ральф Ровер рвал себе волосы,
Он проклинал себя в своем отчаянии;
Волны набегают со всех сторон,
Корабль тонет под приливом.
Но даже в его предсмертном страхе
Один ужасный звук мог услышать Ровер;
Звук как с Inchcape Bell,
Дьявол внизу звенел в свой колокол.
Цикл коротких стихотворений о камнях
Это не совсем хайку, хотя они в значительной степени вдохновлены ими.На мой взгляд, они слишком субъективны и рассказывают слишком много истории, взятой вместе. Мне они нравятся и по отдельности, и все вместе. Поэтому я вставляю картинки между ними, чтобы разделить их на глазах читателя. Чтобы вы могли видеть, это не одно длинное стихотворение с множеством строф, а множество коротких стихотворений на общую тему. И тема — камни, и мое отношение к ним. Надеюсь, вам понравится читать хотя бы некоторые из них, так же как и мне понравилось их писать. Просто найдите время, чтобы прочитать их как отдельные стихотворения, по одному.
Камни поют непрестанно песни
Лавины, карьеры, лава
Песни, откуда они пришли
Скалы поют постоянно песни
Песок, пыль и воспоминания
Песни, куда они пойдут
Скалы понимают
Извержение — их рождение
Скалы — рождение
Скалы понимают
Песок для них смерть
Скалы знают смерть
Камни понимают
Песок может превращаться в песчаник
Скалы знают возрождение
Скалы резонируют с
Скалы в земле
Скалы социальны
Камни в руке
Пой только тактильно
Камни говорят через прикосновение
Я чувствую камень
Рассказывая мне и другие камни
О его тайном прошлом
Я чувствую камень
Резонирую моими костями
Я могу говорить на камне
Кости сделаны из камня
Каждый из нас несет в себе
Камни внутри всех
Камень можно бросить
Каменный замок можно сделать
Скалы больно и защищают
Камни превращены в
Стоунхендж и соборы
Скалы делают вещи священными
Свято не сделано
Святое уже существует
Скалы святое
В кармане
Осколки святости
В форме камней
Агат — мой друг
Огненный, гладкий и полупрозрачный
Она сидит в моей руке
Яйцо Шорла в руке
Черный с мыльной текстурой
Отражение дурных снов
Когда я закрываю глаза
Аметист имеет такой же цвет
Как дерево матери
Янтарь держит солнце
Желтый, красный и огненно-оранжевый
Закат искрится глубиной.
Ляпис — это мир
Глубокий синий с золотыми островками
Но в руке умещается
Ненавязчивый коричневый
Спектролит скрытный
Мигающий синий и оранжевый
Колодец тигрового глаза
Блеск перетекает из глубины на поверхность
Как кошачий глаз
Сижу у дороги
Разворачиваю ноги в стороны
Ставлю камни на колени
Серые камешки
Так же интересные истории
Как драгоценный камень
Это были простые серые камни
Кто составлял мне компанию
Когда никто другой не хотел
Серые камни сказали, что у меня
Место в мире за пределами
Социальный мир людей
Серые скалы пели
Лавины и сели
Песок смерти и любви
Когда пели серые скалы
Вся земля, казалось, грохотала
Их мудростью
Серые скалы не тусклые
Недооценены
Кто смотрит глазами
Скалы у нас под ногами
Гул друг на друга сейчас
По всему миру
Камни в руках
Скажи, что я настоящий
Камни тоже в карманах
Сижу в руках
Скалы молчат компанию
Ненавязчивые друзья
Нравится:
Нравится Загрузка…
СвязанныеRock Poems — Стихи для Rock Poems
Ни движения в воздухе, ни в море,Корабль оставался таким, каким мог быть;
Ее паруса с неба не двигались,
Ее киль был устойчивым в океане.
Без знака или звука их потрясения,
Волны хлынули через скалу Инчкейп;
Так мало они поднялись, так мало упали,
Они не сдвинули Inchcape Bell.
Аббат Абербротока
Поставил этот колокол на скалу Инчкейп;
На буе во время шторма он плавал и качался,
И над волнами его предупреждающий звон.
Когда Скала была скрыта волной волны,
Моряки услышали предупреждающий колокол;
И тогда они познали скалу опасную,
И благослови аббата Абербротока
Солнце на небесах светило весело,
Все веселились в тот день;
Птицы кричали, кружась,
И в их звуке было джояунс.
Был замечен буй Inchcpe Bell
Более темное пятнышко на зеленом океане;
Сэр Ральф Марсоход прошел по своей палубе,
И устремил взгляд на более темное пятнышко.
Он почувствовал веселую силу весны,
Это заставляло его свистеть, это заставляло его петь;
Его сердце было чрезмерно веселым,
Но веселье вездехода было злобным.
Его глаз был на Inchcape Float;
Сказал он: «Люди мои, потушите лодку,
И довези меня до скалы Инчкейп,
И я измучу аббата Абербротока.
Лодка спущена, гребцы гребут,
И они идут к Inchcape Rock;
Сэр Ральф склонился над лодкой,
И он вырезал колокол из Inchcape Float.
Вниз утопил Колокол с булькающим звуком,
Пузыри поднимались и лопались;
Сэр Ральф сказал: «Следующий, кто придет к Скале,
Не благословит аббата Абербротока.
Сэр Ральф Ровер уплыл,
Он рыскал по морям много дней;
И теперь разбогател на хищническом магазине,
Он держит курс на берег Шотландии.
Такая густая дымка покрывает небо,
Они не могут видеть солнце высоко;
Ветер весь день дул шторм,
Вечером угасло.
На палубе вездеход встает,
Так темно, что они не видят земли.
Сэр Ральф сказал: «Скоро станет светлее,
Ибо есть рассвет восходящей Луны ».
«Слышишь, — сказал один, — что выключатели ревут?»
Мне кажется, мы должны быть недалеко от берега ».
«Теперь, где мы, я не могу сказать,
Но я бы хотел, чтобы мы слышали Inchcape Bell.
Они не слышат звука, волнение сильное,
Хотя ветер утих, они плывут;
Пока судно не ударит дрожащим толчком,
«О Боже! Это рок Inchcape! »
Сэр Ральф Ровер рвал себе волосы,
Он проклинал себя в своем отчаянии;
Волны набегают со всех сторон,
Корабль тонет под водой.
Но даже его предсмертный страх,
Один ужасный звук мог услышать Ровер;
Звук, как будто с Inchcape Bell,
Дьявол внизу звенел на свой колокол.
Постер стихов: Рок | Поэзия
В Ирландии много красивых мест, но мне особенно нравится Коннемара. Это настоящее место с озерами, резко изрезанной береговой линией, богатым рисунком приглушенных тонов, которые составляют болота, и повсеместным присутствием камня.Камень повсюду, будь то гранитные валуны, тщательно врезанные в стены из сухого камня, которые характерны для большей части запада Ирландии, сувениры из зеленого мрамора, продаваемые в многочисленных ремесленных мастерских в этом районе, или сверкающие силикатные вершины горного хребта Двенадцать Бенс. . Вы просто не можете избежать мысли о роке. Зачем тебе это нужно?
Я полагаю, что многие читатели поэзии теперь будут думать о «Рыбаке» Йейтса, который отправился «В серое место на холме / в серой одежде Коннемары» — одежде цвета скалы, которая выступает тут и там — или Роберте Стихотворение Фроста «Починка стены», которое вполне могло быть написано фермером из Голуэя.Эти два стихотворения отражают два полюса роли камня в человеческой культуре: с одной стороны, камень — это основа, на которой покоится наш мир; с другой — становится артефактом и индикатором цивилизации.
«Камень» Гэри Снайдера населяет мир, похожий на «Починку стены». И снова камни используются, чтобы оставить человеческий след в мире природы. Есть что-то условное в этом расположении небольших камней, образующих лесную тропу, напоминающую мне скульптуры Ричарда Лонга; Несмотря на кажущуюся прочность, в этих структурах есть что-то непостоянное, что делает их красоту еще более поразительной.
Не часто можно встретить поэта, который одновременно является профессиональным каменщиком; на самом деле, я думаю, что Боб Арнольд — единственный, о ком я знаю. Его стихотворение «Ритм» является ясным выражением удовольствия от обращения с камнем, когда он пишет «Это не сбивает с толку / это камень».
В каменных руинах можно найти своего рода готический роман, многие поэты были вдохновлены написать о них. Часто такие стихотворения представляют собой варианты на тему memento mori «это тоже пройдет». Не то «Овца в руинах» Арчибальда Маклиша.В этом стихотворении преобразующая сила человеческого воображения может оживить руины и воссоздать мир, который они представляют.
Возможно, сложнее устоять перед соблазном романтического мрака, когда камни представляют собой древние мегалиты с предполагаемыми связями с друидами. Конечно, Томас Харди не пытался осветить мрак в своей «Тени на камне», стихотворении, которое читается так, как будто оно может быть лирикой к погребальной песне какой-нибудь многообещающей эмо-группы.
Робинсон Джефферс в стихотворении под названием «О, прекрасная скала» предпочитает сосредотачиваться на постоянстве и выносливости камня, а также на его способности медленно казаться живым существом.Это отношение находит свое высшее выражение в моей, наверное, самой любимой рок-поэме Хью МакДиармида «На возвышенном пляже». Это длинное стихотворение не полностью доступно в Интернете, но вы можете прочитать отрывок здесь. В основе стихотворения лежат строки «Мы должны примириться с камнями / Не камни с нами» — простое, но элегантное изложение центральной экологической дилеммы нашего времени в стихотворении, написанном задолго до того, как эти вопросы вошли в моду.
Итак, в этом месяце предлагается написать рок-стихотворение.Найдены ли ваши камни в природе или высечены руками человека, будь то большие плиты из скалы или крошечные камешки, задача состоит в том, чтобы превратить их в песню. Получите резьбу.
Wobbly Rock от Лью Уэлча
для Гэри Снайдера
«Я думаю, что буду Буддой этого места»
и сел
вниз
1.
Настоящая скала
(сначала поверьте)
Отдыхая на настоящем песке у кромки прибоя:
Мьюир-Бич, Калифорния
(как и все у меня
мне кто-то показал и я сам нашел)
Камень обыкновенный твердый
Размер самого большого стога сена
Он движется под воздействием волн
Собственно содрогается
(даже сильный порыв ветра сделает это
если сидеть спокойно и держать язык за зубами)
Насечка до определенного центра
Урожайность, а затем возвращается к ней:
Колеблющиеся тонны
2.
Сидя здесь, вы смотрите вниз на другие скалы
Точно расположен как скала Рёандзи:
Камни пеноподобные метенные
(разум снова запутался:
«Снег, как глазурь на торте»
«Роза такая красивая, что кажется ненастоящей»)
Нет ли здесь наглядного примера
Каменный сад, показанный мне
Художник из Беркли, с которым я никогда не встречался
Тысяча книг и чужая прогулка на лодке ROCKS
(сад)
ГЛАЗ
(почти пусто, несмотря на это беспорядочное изображение все
противоположности отменяют
ЦИРКУЛЯРНЫЙ процесс: Морозный снег )
Или подумайте о монахах, которые сделали это 400 50 лет назад
Перетащил валуны с моря
Пенящийся оригинальный гравий с моря
(впервые это увидел, даже тогда, когда наконец они
все посмотрели
мгновенно ПОСЛЕ его изготовления)
А теперь все породы разные и
Все места между
(в том числе обо всем)
Мгновенное
После того, как это сделано
3.
Я был во многих формах, прежде чем я достиг благоприятной формы
Все эти годы на пляже, целые жизни. . .
В детстве я смотрел Пеликана:
Всегда казалось, что его крылья сломаны
И он упал, как ножницы, в море. . .
Ночной огонь щелкает по сланцевой скале
Мячи тугие, как кошка, после заплыва в холодную погоду
Ее молодой рывок песчаный.. .
Я путешествовал
Я сделал схему
Я жил в 14 городах
Я был словом в книге
Изначально я был книгой
Дыхимиг Дыхимиг: (отгадай мне загадку)
Волны и море.Если вы
забери море
Подскажите что это
4.
Вчера погода была хорошая, народу было много
Сегодня идет дождь, единственная другая фигура далеко вверху по пляжу
(по изгибу его тела я знаю, что он опирается на
буксир его лески: нет разделения)
Вчера собрали и сломали собрали и сломали вроде
Кормящие ласточки опустились, чтобы что-то подобрать, вернулись к
Покажи
А молодая девушка в джинсах до середины бедра пробежала
.
Брызги в ручье
«Они все чертовски счастливы —
, почему они не могут этого признать?»
Достаточно легко, пока небольшой дождь не закроет пляжи.. .
Разве это ничего не значило для вас, Животное, которое превращает это
Планета на дымчатую скалу?
Снова среди ваших ссор
Как я могу напомнить тебе о твоей мягкости?
Джинсы постиранные
Все снаряды потеряны или сломаны
Дрифтвуд сидит в теневых ящиках на стене трактата
Как ласточки вы были, собирая
Как люди, которых я желаю.. .
не могу даже сказать это тому рыбаку
5.
Нас трое в лодке размером с ванну. качка
медленные волны. удочки за бортом. весла
Мы обогнули скалу и вошли в небольшую бухту
Ниже нас:
листья ламинарии
рыба
ракообразные
угри
Тогда нам
затем камни у подножия утеса
морская звезда
(сотни из них загорают)
последняя морская звезда на самой высокой скале, затем
Утес
4 фута вверх по скале цветок
трава
дальше вверх больше травы
трава над краем обрыва
ветка сосна тогда
Далеко в небе
ястреб
Прижимаясь к нашему чипу, мы дрожим в спектре
Повесил в пленке этой узкой лентой
Зеленый
только на наш взгляд
6.
По тропе недалеко отсюда
Прогулка в медитации
Мы вошли в темную рощу
И я потерял всякое разделение вместе с
Эвкалипт на тропе, уходящей подо мной
Должен ли он быть таким темным или
Тьма только по случаю
Находим сами, зная
Конечно
Кто-то еще был там раньше.. .
Мне нравится играть в эту игру
Стоя на высокой скале, глядя на все это:
«Думаю, я назову это Тихим океаном»
Ветровая вода
Волновой рок
Морской песок
(разделения нет)
Ветер, который смачивает мои губы, соленый
Море, разбивающееся внутри меня, сбалансировано как
Море, которое заливает эти скалы.Скала
Возвращение к морю легко, как
Когда-то из него поднялось море. Это
Морская скала
(легко)
Я
Качается у моря
«Моя скала» [Кен Слесарик]
Летом я поделился своим стихотворением о воздушных змеях из последней фантастической антологии «Пятничная поэзия» Сильвии Варделл и Джанет Вонг — посвященной науке (потрясающая идея).Сегодня я делюсь еще одним стихотворением, на этот раз учителем и поэтом Кеном Слесариком. Это из раздела «Детский сад» / издания «Неделя 19: Почва и земля».
Мой Рок
Мой камень холодный,
серый, белый, твердый,
маленький, грубый
и круглый.
Живут ли камни?
–Кен Слесарик, все права защищены
Мне нравится, насколько просто и конкретно это стихотворение. И, конечно же, как это связано с фактами. Я чувствую, что дети слышат это стихотворение и знают, что стихи: 1) о вещах, которые для них важны, и 2) что стихи находятся в пределах досягаемости.Этот маленький вопрос / чудо в конце превращает это стихотворение из списка атрибутов в стихотворение чуда. Еще люблю, потому что люблю скалы:>)
Вот читаю:
Возможно, вы еще не знаете Кена. Он учитель специального образования и детский поэт из Феникса, штат Аризона. Его? Герои и поэты? Программа сборки (подробнее об этом чуть позже) была хорошо принята учителями, учениками, родителями и администраторами. Поэзия Кена для детей была опубликована в СЕРИИ ПОЭЗИИ ПЯТНИЦЫ АНТОЛОГИИ, в грядущем ДОРОГОМ ТОМАТЕ: МЕЖДУНАРОДНОЕ УРОЖАЙ ИЗ ПРОДУКТОВ И СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВ, а также в сборнике животных под названием СОЗДАНИЯ, КРИТТЕРЫ, ЗВЕРЫ И ВАРМИНЫ.Миссия Кена — вдохновлять учеников с помощью поэзии, и он является защитником поэзии как для детей, так и для учителей. Вы можете сказать по его энтузиазму (и по этим детям!), Что он отлично справляется:
«Я, может быть, устал и нервничаю, но в 15:40 я оживаю для нашего вечернего поэтического клуба под названием? Poetry Rocks? в Музыкальной академии Эсперансы. В нашем клубе 26 учеников 4-6 классов. Типичный студент может испытывать трудности в одной или нескольких академических областях, но я, без сомнения, уверен, что каждый студент чувствует себя ценным и способным.Основная посылка моей программы сборки заключается в том, что герои сильные, храбрые и добрые, и мы стараемся жить в соответствии с этим. Мы только что закончили третью неделю, а уже столько «волшебных моментов»? когда ребенок просто загорается. Исполнение наших стихов — неотъемлемый элемент наших дней, и это тоже доставляет огромное удовольствие. Мы надеемся собрать сборник размером в книгу до апреля, поэтому дети этого с нетерпением ждут. Что касается моего педагогического образования, то у меня более восемнадцати лет опыта, из которых последние десять были в начальной школе K-6.В моем округе практикуется полная инклюзия, насколько это возможно, поэтому, как учитель специального образования, мне посчастливилось проводить прямые языковые занятия с учащимися и / или совместно с учителями всех классов. Моя работа состоит в том, чтобы организовать обучение учащихся с легкими и средними нарушениями обучаемости, чтобы они могли получить доступ к общеобразовательной программе. Я стремлюсь быть сострадательным педагогом и защищать интересы студентов, общества и поэзии в классе.
«Музыкальная академия Эсперансы в объединенном школьном округе Дир-Вэлли в Фениксе, штат Аризона, является школой Title 1 с разнообразным населением.Миссис Сепука, наш директор, сама поддерживает и сочувствует воспитательнице. Я благодарен за грант 21 века на поддержку? Poetry Rocks? и другие программы повышения квалификации в нашей школе.
Это так вдохновляет встретить учителей, которые увлечены образованием, детьми и поэзией! А теперь, чтобы получить больше вдохновения, посетите всегда восхитительный блог Джамы Раттигана на Poetry Friday Roundup!
Три стихотворения из «Скалы и стулья»
Том 17: 1, зима 2016
Some Of Us Press Issue
Скалы и стулья
По дороге в Иерапетру
пусть этот стул будет деревом
и эти камни будут травой
и эти стулья стоят
для людей пусть эти стулья
будут костлявыми собаками и злобными кошками
пусть эти стулья будут горами
и пусть они будут стоять на
женщины в своих деревнях
на стульях
не лицом к узкой дороге
лицом к своим домам
посещают их скалистые стены
незнакомцы проходят, как реки
и пусть реки будут из камня
и пусть женщины будут из камня
старики из камня с каменными тростями
и всегда стул у реки из овец
и пусть крыши будут ступеньками
и ступенями будут стулья
и пусть все бродят по
и вокруг и по всему, сидят
и обсуждают, как пчелы делают золото
даже трон миноса
простое кресло из камня
царь, подобный огромному теплому камню
4000 лет потягивая узо
на солнце
Пшеница взлетает, соевые бобы
Заголовок отправлен из Канзаса
движение восток-запад
шаг зонтика
пауза
, чтобы пропустить изогнутую линию
петь об этой заминке
поход к ярким огням
помощник дальнобойщика
громко гудит
коробку датского сыра
вперед
трещит открытый
с трубочкой
дорожный свет
ешь прямо здесь
как аккуратно
белая дорога
торчит
свой язык
впереди
живот
салина
лоуренс
у ворот
петух в руке
шашка
в кармане
одно колесо
на каждом берегу
тропа
панировочных сухарей
через пшеницу
через брюхо
салфетки салина
пальцы
emporias
горящий фартук
фары
на люках
все вещи
удивительно
реалистичные
Засыпание на магистрали Джерси
прыгает в ночи
гигантское здание на лугах
все огни на
, поэтому мы уверены в его форме
они работают допоздна
они надежны
проезжают
эту гадость каждый день
вы не можете заставить их
вернуться домой
, но когда мы приближаемся к
, мы видим, что здания нет
просто фары
гирлянды
и поля, заполненные
нерожденными бродами
Роберт Хершон (1936 -) родился и вырос в Бруклине, получил образование в Нью-Йоркском университете, где специализировался на журналистике.
Ваш комментарий будет первым