Когда русь: Древнерусское государство (Киевская Русь) | Читать статьи по истории РФ для школьников и студентов

Когда Русь стала называться Россией на самом деле

15 мая 2019

Русская семерка

В самом деле, зачем? Откуда взялось это название, например, вместо традиционного «Русь»? Тут надо различать истоки происхождения самого наименования и те мотивы, по которым оно было взято в качестве официального.

Фото: Русская семеркаРусская семерка

Греческие истоки

Видео дня

В том, что источником заимствования слова «Россия» на Руси стала греческая книжность, никто не сомневается. Любопытно, что слово это возникло без всякой связи с исторической Русью. Впервые свирепый северный народ Рош упомянут в библейской Книге Иезекииля и связан, наряду с народами Гог и Магог, с пророчеством о конце света. В греческом языке еврейское Рош записывалось как Ρως или Ηρως. В VI веке н.э. сирийский хронист Захарий Ритор упомянул современный ему народ Ηρως где-то на севере, причём некоторые историки считают, что в этом имени были отражены уже какие-то смутные сведения о конкретном народе русов.

Когда в IX веке реальные русы стали совершать морские набеги на берега Византии и опустошать её города, многие сочли это исполнением библейского пророчества. Книжное Ρως было легко отождествлено с этим народом. Уже в X веке византийцы стали называть страну, где живут русы, именем Ρωςια.

В славянском (болгарском) источнике название Русия впервые засвидетельствовано в конце XIV века. Нет никаких сведений, что в русских источниках оно появилось раньше конца XV столетия. Однако с это времени оно встречается всё чаще и чаще, в течение XVI века становится обыденным и в XVII столетии утверждается окончательно. Греческая буква Ω читалась славянами как У.

«Всея Русии»

Последняя треть XV века была временем, когда Москва заканчивала выстраивать вокруг себя державу из прежде самостоятельных русских княжеств и республик. Но обозначение «всея Руси» как претензия на все русские земли появилось в титулах московских князей и митрополитов ещё раньше. Да и не только, впрочем, московских.

Впервые прибавление «всея Русии» появилось в титуле киевского митрополита Константина II, занимавшего кафедру в 1167-69 гг. Русские митрополиты обычно были греками, поэтому использовали слово «Русиа, Росиа» на свой манер. Отсюда оно стало усваиваться и русскими.

В титулах князей это обозначение появляется с начала XIV века, причём первоначально так назвали русских властителей сами греки. Первым титул господаря всея Русии употребил константинопольский патриарх Нифонт (1310-1314) в письме к великому князю Тверскому и Владимирскому Михаилу Ярославичу. Позднее, прочно завладев Владимирским престолом, этот титул уже сами на себя примеряют великие князья Московские – Иван I Калита (1325-40), Симеон Гордый (1340-53), Василий I (1389-1425).

Во времена ордынского ига, разделения русских земель и вхождения большей их части в составе Великого княжества Литовского не забывалась былая политическая и национальная общность. В Воскресенской и Никоновской летописях под 1395/96 годом приводит «список всех градов Руських», в котором перечислены города не только в пределах бывшей Киевской Руси, но также и новые, основанные за её пределами.

Такое понимание единства Русской земли подготовило ирредентистское – в целях национального воссоединения – использование термина «всея Руси» московскими великими князьями с конца XV века. Одновременно оно подготовило почву и для переименования государства.

Страна по имени Росиа

Московское княжество было лишь одним из русских княжеств. В течение XIV-XV вв. ещё боролось за главенство в северо-восточном углу Руси с Тверью, Рязанью, Нижним Новгородом, Великим Новгородом. Хотя, как мы видели, ещё с начала XIV века московские князья награждали себя титулом князей «всея Руси», этот титул означал лишь притязания, но не имел реального наполнения. Кроме того, большая часть древнерусских земель входила в состав Литвы. Не случайно литовские паны и польская шляхта упорно продолжали называть северо-восток Руси Московией, специально подчёркивая, будто это государство не имело отношения к Руси.

Конечно, московские русские никогда не называли своё государство Московией, да и на Западе это слово приживалось плохо. Так, когда от московского великого князя Ивана III в 1472 году явилось посольство в Рим просить руки папской воспитанницы, византийской принцессы Зои-Софьи, то оно было официально названо в документах Ватикана «посольством государя Белой Рутении». Рутенией по-латыни издавна называлась Русь на Западе.

Чтобы возвыситься над прочими русскими государствами в глазах и самих русских, и иноземцев, нужен был разрыв с прежним провинциализмом – с названием города. Это было сложно сделать на базе привычного термина Русь, к которому можно было привычно приставить какое-то прилагательное и объявить, что, да, есть Русь Московская, но это ещё не вся Русь. Московская Русь претендовала на то, чтобы сделаться единственным Русским государством, московский великий князь – государем над всеми русскими землями. И тут пришёлся к месту давний греческий термин. Его закреплению способствовала женитьба московского великого князя Ивана III на византийской царевне Софье.

Это был поворотный момент в истории названия страны. Греческое слово «Росиа/Русиа» с конца XV века всё чаще используется в официальных документах, особенно дипломатической переписке московских великих князей и царей. Оно как бы обозначало вхождение в международное сообщество не одного из русских государств, которых раньше было несколько, а единственного легитимного государства русских.

Двойное С

Издавна Русь называлась в Западной Европе тоже не только Ruthenia, но и Rusia. Так, галицкий князь Юрий Львович (1301-16), получивший в 1305 году от римского папы титул короля, именовался, судя по печати, Regis Rusicus. Поскольку Rusia читалось большинством европейцев как «Рузиа», то с какого-то времени в него стали добавлять второе «с» для большей точности. Уже отсюда двойное «с» перешло в официальный титул русских царей.

Впрочем, мог быть и другой источник. Ещё в XVI веке в некоторых русских сочинениях, под влиянием греческого прочтения, встречается этноним «росс». В XVII веке прилагательное «русский» часто заменяет старинное «руський».

Но решающим мотивом для принятия названия «Россия» стало стремление сблизить официальный русский язык с говором недавно присоединённой Украины. Впервые слово «Россия» употреблено в театральной программе киевского театра в 1674 году применительно к царскому титулу. Конец XVII и начало XVIII вв. стали временем, когда все прежние наименования были окончательно вытеснены в пользу «Россия» даже и для внутреннего употребления. Новое значение государства и его возросший международный вес были подчёркнуты в принятии им официального имени «Российская империя» по указу Петра I в 1721 году, после победы в Северной войне.

Истории,

18

Когда Русь мир спасет — Достояние — Статьи — Журнал Свой

С нередко звучащими предложениями убрать Достоевского из учебных программ согласиться можно разве только в одной частности: он, Федор Михайлович, выше «обычной» классики, и сводить его к единственному, не главному в наследии роману недопустимо. 

В идеале могли бы быть отдельные курсы — самой разной (качественной) литературы и творчества величайшего отечественного писателя. Из художественных произведений обязательно следует изучать все великое пятикнижие: «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы». Плюс, конечно же, грандиозный «Дневник писателя» — квинтэссенцию мировоззрения автора и один из важнейших текстов всей нашей национальной мысли. Не читать «Дневник…» для образованного человека должно быть стыдно.

Достоевский — та точка, где Россия непосредственно соприкасается с Вечностью. Именно здесь русская мысль поднимается на такие высоты, приобретает такую остроту, что начинает соперничать с самой Библией. 

Достоевский не святой. В нем нет той несмятенной ясности и простоты взгляда, что характерны для праведников. Он весь в вопросах и сомнениях, болях и вскриках, борении и движении. В древности, наверное, в нем безошибочно опознали бы пророка. Гневного, как Илия, рыдающего, как Иеремия, иногда пытающегося скрыться от гласа Божия, словно Иона в чреве кита. Даже эпилепсия служила бы свидетельством призвания: нервной системе человека невероятно трудно справиться с «проводкой» Откровения. Однако канон пророков давно закрыт, и мы определяем Достоевского как «просто писателя». Впрочем, нет, не «просто»… 

Писателя, который дерзнул, точно праведный Иов, задавать вопросы Богу. Не предлагая при этом навязчиво собственные, антицерковные ответы, не «редактируя» Евангелие в отличие от столь же знаменитого, украшенного графским титулом собрата по перу. Что за вопросы? Самые важные и болезненные на свете. О невинном страдании, о человеческом достоинстве, о том, с кем быть — с Христом или против Христа. 

Шутники, изгаляющиеся над «слезинкой ребенка», верно поняли, где центральная мысль философии Достоевского, но совершенно не уразумели самой этой мысли, бесконечно далекой от жалостливости и сентиментализма. Он же ставит вопрос не о жалости, но о справедливости. 

Западный взгляд на христианство, сформулированный некогда Ансельмом Кентерберийским, состоит в следующем: грех есть преступление, страдание — наказание. Последнее должно быть непременным, неотменимым и соответственным преступлению. Вся западная традиция права, лежащая в основе той цивилизации, базируется на данном фундаменте. 

Но как быть с тем, спрашивает Достоевский, что в мире полно страданий, которые не являются платой за какой-либо грех, выглядят чистым мучением и беспримесным мучительством. Очень часто видим, как подвергается страшным терзаниям человек без всякого соразмерного греха. И на этом фоне бедствия людей, навлекаемые прегрешениями, теряют свою искупительную силу, поскольку так же мучаются и те, кто ничего не искупает, кого просто истязают. 

Гармонии не получается, если объяснимые грехами кары есть лишь «незначительный частный случай» среди наказаний необъяснимых.

Именно этому метафизическому разлому человеческого бытия и посвящен знаменитый монолог Ивана Карамазова. Вопрос о слезинке ребенка перекочевал в «Братьев…» из «Дневника писателя», где автор подробнейшим образом разбирал речь модного адвоката Спасовича (тот закономерно стал прототипом «нанятой совести» Фетюковича), защитника отца, истязавшего розгами родную дочь. Речь Спасовича была построена на… обвинении ребенка: девочка предстала в его изображении распущенной воровкой, непокорной и неблагодарной. А потому, мол, заслужила любых «воспитательных мер».

Это как раз тот ответ, который дал на вопросы о невинном и непропорциональном человеческом страдании Запад, оказавший предпочтение доводам фарисействующих друзей Иова, а не наставлениям Господа. Дескать, нет никого без греха, как дыма без огня. Если мучишься, то непременно виноват. На такой философии возросла протестантская этика: коли ты беден и несчастен, значит, грешен, а раз богат и успешен — от века призван Богом ко спасению. А там уже недалеко и до фашистской версии ницшеанства: не хочешь мучиться — мучай, не желаешь быть жертвой — становись охотником. Так происходит освобождение от страданий через причинение оных другим. 

Достоевский вскрыл эту садистическую бездну, лежащую в основе греховного порядка человеческой жизни и канонизированную западным рационализмом. Пафос писателя сродни сути Книги Иова, где, повторимся, Господь обличает фарисеев, рассуждающих о мнимой вине страдальца. Они мыслили о Боге недостойно, Иов же, призвавший Его на суд и потребовавший отчета о незаслуженных карах, мыслил о Нем как должно, праведно, как о Том, Кто не может и не должен допускать чрезмерного мучительства в мире.

Устами своих персонажей Достоевский задает достойные вопросы и слышит столь же достойный ответ: невинное страдание несправедливо и не может быть оправдано. Для того и приходит Христос в мир, чтобы как Сын Божий испить эту чашу чудовищных мук, для того и существуют христиане, чтобы осушить потоки слез, принести исцеление. Не казуистика расчета преступлений и наказаний, а живая сострадательная любовь, принесенная Спасителем, — вот единственный путь превращения слезинки ребенка в лучики веселья и радости в детских глазах. Именно поэтому Достоевский — самый христоцентричный писатель во всей мировой литературе. Он готов пойти даже против «математически доказанной истины», если она, эта истина, будет против Христа. 

С темой искупления страданий тесно связано у него и размышление о человеческом достоинстве. «Человек — это звучит гордо» — присказка множества писателей, мыслителей, творивших и до, и после Достоевского. Немало было и тех, кто носился с формулой «Человек — звучит низко». Иногда оба тезиса объединялись: ничтожный, отверженный, униженный и оскорбленный человек может встать с колен, проявить в себе истинно гордое, отважное, героическое, показать и доказать собственное Я, достоинство, поднятое из грязи. Большая часть европейской литературы последних веков посвящена мысли: «Он низок и мерзок — но, представьте себе, тоже ведь подобие Божие!»

И только Достоевский поставил вопросы по-другому. Может ли человек сохранять достоинство в своей низости-гадости-подлости? Теряет ли он образ Божий, когда, например, сильно пьяненький? А кем предстает, когда всецело подчиняется трусости, лжи, корысти? Является ли жалкий, казалось бы, человечек Человеком без трусливо-оправдательного «тоже»? Князь Мышкин отвечает: «Да». 

Вспомним идейную кульминацию (как таковую, впрочем, мало кем замеченную) «Идиота» — историю о том, как поручик Келлер под свою «исповедь» хочет занять у князя денег. Главный герой видит просителя насквозь, но в его реакции не обнаруживает ни фарисейского лицемерия, ни наигранного превосходства. Князь признается, что и у него часто бывают двойные мысли — высокая перепутывается с низкой. «Идеальный человек» Лев Николаевич Мышкин понимает и принимает Келлера с его «слабостями», снисходит к нему, одновременно поднимая того до своего уровня. Утверждает в поручике доброе, даже когда оно перепутано с корыстным, гадким.

Человек остается человеком не «вопреки», не «несмотря на» — он просто… им остается. На эту предельную высоту подлинного гуманизма смог забраться только Достоевский с его пророческим даром и собственным опытом униженности, страдания, боли. 

Парадоксально, что пророк и гуманист, личность невероятной душевной чуткости, совершенный приемник (а равно преобразователь, излучатель) волн любого вида психики и страстный публицист, «великодержавный» националист-антизападник, славянофил, критик интеллигентского нигилизма, проповедник русского мессианства — один и тот же человек. Причем его гуманизм (по-русски говоря, человечность) и национализм — не две стороны монеты, а единственная. Это — все тот же Достоевский в рамках монолитной, вселенской идеи.

Вспомним, как в строках «Дневника писателя», датированных сентябрем 1876-го, возникает великая формула: «Хозяин земли русской — есть один лишь русский (великорус, малорус, белорус — это все одно) — и так будет навсегда». Она проистекает не из ниоткуда: в печати того времени звучали заявления о том, что России, ввиду ее обширного мусульманского населения, негоже заступаться за болгар, чьих детей сжигали, насаживали на пики, разрывали на части башибузуки, подавлявшие освободительное восстание. По мнению Достоевского, русский не вправе ослаблять свое сочувствие к братскому православному народу ради «деликатности» к иноверцам: «Деликатничать же до такой степени, что бояться сметь обнаружить перед ними самые великодушные и невольные чувства, вовсе никому не обидные, — чувства сострадания к измученному славянину, хотя бы как и к единоверцу, — кроме того, всячески прятать от татарина все то, что составляет назначение, будущность и, главное, задачу русского, — ведь это есть требование смешное и унизительное для русского. ..». 

То есть «слезинка ребенка» и война за святую веру, родной язык, национальную идентичность не могут быть по разные стороны «монеты». Это, кстати, отлично понимают и те, кто сегодня защищает детей Донбасса от артобстрелов прямой наводкой, кто поставил огненный заслон перед изуверами из ИГИЛ. 

Война, со всей ее неприглядностью и жестокостью, вступает в права тогда, когда мы сталкиваемся лицом к лицу с радикальным злом, осатанелым садизмом. И в этих обстоятельствах подход Достоевского есть мудрость и православная правда, а непротивленчество Толстого — фальшь и лицемерная ересь.

Федор Михайлович пророчески своевременен едва ли не в каждом слове, образе, всякой детали. И это тем более поразительно, что в своих сиюминутных политических прогнозах классик часто ошибался. Порой возникает ощущение, что он живет рядом с нами, сто сорок лет спустя. «Вы говорите: «ну, так деликатничай, секретничай, старайся не оскорбить»… Но, позвольте, если уж он так чувствителен, то ведь он, пожалуй, может вдруг оскорбиться и тем, что на той же улице, где стоит его мечеть, стоит и наша православная церковь, — так уж не снести ли ее с места, чтобы он не оскорбился? Ведь не бежать же русскому из своей земли?». .. 

На Руси до такого, слава Богу, дело не дошло, зато в «стране святых чудес» Европе подобное пророчество как нельзя более актуально.

А как за полтора столетия до наших дней он прошелся по нынешнему «креативному классу» — сборищу лакеев, ищущих, кому бы сапоги вычистить! Знаменитый рассказ «Крокодил» прогрессивная публика во времена оны восприняла как насмешку над своим кумиром Чернышевским. Иные даже не подавали Достоевскому руки за издевательство над «страдальцем». Но если вчитаться, то окажется, что анекдотичная история чиновника Ивана Матвеича, проглоченного импортным крокодилом, — это пародия на модное тогда «фритредерство», следование либеральным экономическим воззрениям Адама Смита, согласно коим тарифная защита отечественного производства и другие меры протекционизма недопустимы. «Надо бы изменить тариф и поощрять привоз сукон английских, которые крепче, а следственно, и дольше будут сопротивляться природе, в случае если попадешь в крокодила».

Кликушеские камлания теперешних либералов по тем или иным «экономическим» поводам всякий раз усиливают ощущение, что уже встречалось все это на страницах трудов Федора Михайловича. И да, характеризовал он сей «капитализм» как форменное людоедство.

«Сами же мы вот хлопочем о привлечении иностранных капиталов в отечество, а вот посудите: едва только капитал привлеченного крокодильщика удвоился через Ивана Матвеича, а мы, чем бы протежировать иностранного собственника, напротив, стараемся самому-то основному капиталу брюхо вспороть. Ну, сообразно ли это? По-моему, Иван Матвеич, как истинный сын отечества, должен еще радоваться и гордиться тем, что собою ценность иностранного крокодила удвоил, а пожалуй, еще и утроил. Это для привлечения надобно-с. Удастся одному, смотришь, и другой с крокодилом приедет, а третий уж двух и трех зараз привезет, а около них капиталы группируются. Вот и буржуазия. Надобно поощрять-с». Способность разглядеть социальные и политические (а не только нравственные) смыслы на сто и двести, и бог весть сколько лет вперед Достоевский демонстрирует буквально во всем. И он уверен, что это не его личное качество, но свойство русского духа, русского ума. Смысл развитой им идеи всечеловечества прямо противоположен «общечеловечеству» либералов. Не русский должен раствориться и принести себя в жертву всемирному «роду людскому», но последний должен быть объят русским как большим и спасен им — как лучше усвоившим евангельскую заповедь.

Французский дипломат Мельхиор де Вогюэ с раздражением описывал в дневнике свой спор с Достоевским, а также чеканную формулу русского писателя и мыслителя: «Мы обладаем гением всех народов, и сверх того русским гением. Вот почему мы в состоянии понять вас, а вы нас — нет». 

С тех пор и Россия, и Европа множество раз могли убедиться в правоте именно нашего гения. Русь, Россия, русский ум и русское сердце охватывают мир, ибо они больше этого мира и устремлены — так или иначе, вольно или невольно — к Самому Богу. Вот поэтому Русь и спасет мир.

Заемщики программы

RUS | Сельское развитие

Осуществление платежей по кредитам

Онлайн-система платежей, инициированных клиентами  ALERT

В связи с недавними изменениями на веб-сайте CIP заемщикам необходимо будет внести следующие изменения, чтобы получить доступ к сайту и инициировать свои платежи.

1. Перейдите в Инструменты/Свойства обозревателя/Вкладка «Общие»/История просмотров
   1. Нажмите «Удалить» и убедитесь, что стоит галочка напротив «Сохранить данные избранного веб-сайта», «Временные файлы Интернета и файлы cookie», и нажмите «Удалить» внизу. Затем нажмите «ОК»
2. Вернитесь в Инструменты/Свойства обозревателя/Вкладка «Дополнительно»/Безопасность
   1. Перед следующими параметрами должен стоять флажок: Использовать SSL 3.0, Использовать TLS 1.0, Использовать TLS 1.1, Использовать TLS 1.2
3. Закройте браузер, а затем откройте его и используйте указанный ниже URL:

https://rdupcip.sc.egov.usda.gov

4. Если у вас по-прежнему возникают проблемы, обратитесь в Отдел инкассации денежных средств по телефону 314-457-4023.

 

Следующие требования остаются в силе:

• Заемщики, которые использовали старую систему CIP через Mellon Bank, должны перейти на https://rdupcip. sc.egov.usda.gov и войти в систему, используя идентификатор электронной аутентификации USDA уровня 2.
• Заемщики, которые не использовали старую систему CIP, должны заполнить форму RD 1951-65 и отправить ее по факсу в Отдел управления денежными средствами по телефону (314) 457-4370, чтобы зарегистрироваться в новой онлайн-системе CIP.
• У большинства заемщиков программ коммунальных услуг есть по крайней мере один сотрудник с идентификатором электронной аутентификации Министерства сельского хозяйства США уровня 2. Это тот же идентификатор, который Заемщики используют для доступа к Системе сбора данных или Системе отчетности и соответствия (R&C) для подачи операционных отчетов. Чтобы создать дополнительные идентификаторы электронной аутентификации USDA уровня 2 для других сотрудников вашей организации, посетите страницу регистрации eAuth уровня 2. После того, как для сотрудника будет создан идентификатор уровня 2, этот человек должен будет подтвердить личность сотрудника Министерства сельского хозяйства США, выступающего в качестве местного регистрационного органа.
  Чтобы найти ближайший офис Министерства сельского хозяйства США, где можно выполнить эту проверку личности, перейдите на http://offices.usda.gov.

Платежи Fedwire и ACH

Программы коммунальных услуг Заемщики, не зарегистрированные в онлайн-системе CIP, могут осуществлять платежи по кредиту через кредит Fedwire или Автоматизированной клиринговой палаты (ACH). Заемщики, совершающие платежи ACH , должны обязательно следовать соответствующему формату платежа после проверки в своих банках. Чтобы произвести платеж ACH с использованием формата концентрации или выплаты денежных средств (CCD), следуйте формату ACH (CCD). Чтобы произвести платеж через ACH с использованием корпоративной торговой биржи (CTX), следуйте формату ACH (CTX) 9.0005

Заемщики, осуществляющие платежи Fedwire , должны заполнить рабочий лист FedWire, следуя инструкциям FedWire. В рабочей таблице FedWire, раздел (6), заемщики должны убедиться, что их регистрационный номер заемщика и имя заемщика указаны в полях 2 и 3 ORG (5000).

Правящие семьи Руси

Искать:

Клан, Семья и Королевство

Кристиан Раффенспергер, Дональд Островски

• Твердый переплет
• электронная книга

Династии

1 июня 2023 г.

9781789147155

234 мм x 156 мм | 320 страниц

62 иллюстрации, 28 цветных

Твердый переплет | 25 фунтов стерлингов

World Rights: Reaktion Books

ПРЕДЗАКАЗ Твердый переплет

---

Новая семейная история региона, известного как Киевская Русь.

Это новая история региона, известного как Киевская Русь, государства в восточной и северной Европе с конца девятого до середины шестнадцатого века, в которое входили различные государства и народы, в том числе литовские, польские, османские и другие. . Этот отчет впервые фокусируется на истории региона через семьи, что позволяет обсуждать более широкий регион и большую группу людей, чем это было возможно раньше.

В книге рассматривается развитие Руси, Литвы, Московии и Твери, их отношения и взаимосвязи с монголами, византийцами и многими другими народами. Эта легко читаемая, но в то же время глубоко научная книга понравится всем, кто интересуется историей Восточной Европы, региона, играющего сегодня ключевую роль в мировой политике.

Династии

1 июня 2023

9781789147452

Электронная книга | 25 фунтов стерлингов

ПРЕДЗАКАЗ ЭЛЕКТРОННОЙ КНИГИ

---

Новая семейная история региона, известного как Киевская Русь.

Это новая история региона, известного как Киевская Русь, государства в восточной и северной Европе с конца девятого до середины шестнадцатого века, в которое входили различные государства и народы, в том числе литовские, польские, османские и другие. . Этот отчет впервые фокусируется на истории региона через семьи, что позволяет обсуждать более широкий регион и большую группу людей, чем это было возможно раньше.

В книге рассматривается развитие Руси, Литвы, Московии и Твери, их отношения и взаимосвязи с монголами, византийцами и многими другими народами. Эта легко читаемая, но в то же время глубоко научная книга понравится всем, кто интересуется историей Восточной Европы, региона, играющего сегодня ключевую роль в мировой политике.

• Отзывы
• Об авторах
• ЗАПРОСИТЬ КУРС / ОБЗОР КОПИЮ

• ‘

  В то время, когда многие нарративы «русской» истории пересматриваются, Раффенспергер и Отровский сосредоточились на династии, центральной опоре московитских притязаний на Русь. Бросив вызов самому понятию династии через исследования родства и правителей на протяжении шести столетий, они сформировали убедительный новый образ тех, кто стремился править разнообразными русскими землями.

  Франк Э. Сайсин, профессор кафедры истории, классики и религиоведения Университета Альберты

• ‘

  В нынешнем контексте войны, которую Россия ведет на Украине, призывы к деколонизации изучения Восточной Европы и Евразии изобилуют. Идет попытка сбросить телеологическую структуру, которая отбрасывает имперские амбиции России раннего Нового времени и Нового времени в средневековое прошлое и на земли, которые составляют сегодняшние Беларусь и Украину. В

  Правящие семьи Руси , Кристиан Раффенспергер и Дональд Островский провокационно рискнули вытеснить некоторые из мифов о возвеличивании России, которые были спроецированы на средневековое прошлое, принадлежащее многим другим. Авторы дестабилизируют утверждения о непрерывной династии Рюриковичей, часто используемые для связи киевского прошлого с позднесредневековой Московией, и вместо этого сосредотачиваются на семьях, что открывает историческое пространство для женщин и многочисленных князей, проживших свою жизнь, не зная о национальных историографических утверждениях о том, что придет, чтобы определить современные видения восточноевропейского средневекового периода. Прослеживая истории семей и отдельных людей с девятого до конца шестнадцатого века, эта книга свидетельствует о взаимозависимости народов Европы и Евразии и показывает читателям, как разнообразие намерений является признаком как настоящего, так и прошлого. Раффенспергер и Островский делают смелый шаг, заменяя популяризированный русский средневековый миф историей, подчеркивающей множественность и сложность идентичностей, отношений и выбора.

  Певный Оленька З., доцент кафедры досовременной славистики и украиноведения, Кембриджский университет

• ‘

  Двадцать пять лет назад Дональд Островский помог изменить общепринятые представления о монгольском влиянии на Россию. Теперь, вместе со своим соавтором Кристианом Раффенспергером, он предлагает новую интерпретацию ранней истории Руси, уделяя особое внимание семьям, а не династиям. Островский и Раффенспергер раскрывают роль этих семей в истории Руси примерно с десятого по шестнадцатый век.

  Семьи не только доминировали в политической жизни, но и оказали сильное влияние на экономику, искусство, культуру и религию. Эта хорошо написанная и не содержащая профессионального жаргона работа послужит важным источником для ученых.

  Моррис Россаби, адъюнкт-профессор Колумбийского университета

• ‘

  Правящие семьи Руси предлагает плодотворный вклад в наше понимание средневековой и ранней современной истории России, Украины и Беларуси. Кристиан Раффенспергер и Дональд Островский бросают вызов многовековым исследованиям истории Киевской Руси и государств-правопреемников, отходя от анахроничной концепции династии. Разрушая так глубоко укоренившуюся в научной литературе «династию Рюриковичей», они переписывают историю региона как историю многообразия правящих родов и интегрируют Русь в историю Европы в целом. Большое достижение и обязательное чтение как для тех, кто изучает досовременный мир, так и для всех, кто интересуется историей региона.

  No related posts.