Рассказы сибирских охотников: Авторские рассказы об охоте / Сибирский охотник — Транспортная компания «Гранд Атлантис»

Содержание

Архивы Байки и рассказы — www.oir.su

Байки и рассказы«Экстремальная» история

13.07.2021277

Впервые медведя «вживую», а не в зоопарке, в его естественной среде обитания — в тайге, я увидел, еще будучи школьником. Правда, «смотрины» эти носили

Байки и рассказыПернатый «контролер»

27.06.2021297

Произошло это лет 30-40 назад в нашем сплавном поселке. Была у нас тогда своя свиноферма, обряжались на ней бабуля с дедом. Жалела бабушка всяких зверушек

Байки и рассказыОхотничьи рассказы

16.06.202170

Иду с собакой по лесу в разгар осенне-зимнего охотничьего сезона. Дело к обеду, а нам еще не попалось ни одного более или менее приличного следа.

Байки и рассказы

30.

05.2021144

«А она рабочая?» Мой вопрос носил характер скорее риторический, ибо ответ был известен только одному участнику торгов, который угрюмо помалкивал, косясь

Байки и рассказы

30.04.2021103

«Меня угнетает отсутствие событийности…». «Накаркаешь! — гость с удовлетворением оглядел обгрызенную куриную ногу. — Собаке можно отдать?

Байки и рассказы

02.04.2021140

Случилось это в те далекие времена, когда охотились больше по совести, нежели с оглядкой на штраф. Накануне открытия скоротечного весеннего сезона загородные

Байки и рассказыА вот у меня был случай…

20.03.2021118

На краю поселка, на высоком берегу, на холодный ветреный вечер, из окон дома струится свет. Дома тепло, светло. За столом Коля Рыжий, хозяин дома, дядя

Байки и рассказыКак я прожег маскхалат

13. 02.2021107

Дело зимой было. Пошел я со случайным товарищем на зайцев. Все как положено: лыжи, рюкзаки с обедом и термосами, ружья, конечно. Накануне приобрел я хороший

Байки и рассказыПоцелуй шатуна

11.02.2021136

Мой давний знакомый Николай Михайлович Пашалов — человек бывалый, из коренных таежников. В какие только дебри не заносила его нелегкая, с кем не сводила

Байки и рассказыВерхом на поросенке. Часть вторая

02.02.2021142

Однако на следующий день кум не смог поехать, так как помогал по хозяйству шурину. Пришлось ехать одному. На всякий случай взял с собой побольше бензина

Байки и рассказыВерхом на поросенке. Часть первая

27.01.2021144

Приходилось читать истории о том, как охотники то на волке, то на лосе покатались. Нечто подобное было и со мной, только прокатиться мне довелось на поросенке.

Байки и рассказы

22.01.2021114

Вот и подкралось незаметно долгожданное время. Осень отдождилась и разбежалась по тайге разнаряженными девками, которые поманили холеными наманикюренными

Байки и рассказыБесхвостая лисица

18.12.2020134

«Мяу-мяу», — произносит младшенькая внучка, поглаживая выделанную лисью шкуру и принимая ее за кошечку. Всем хорош трофей: и пушистый, и красивый, только хвост.

Байки и рассказыКак в пасть не попасть

10.12.2020141

Широкие деревянные лыжи с креплением в виде потасканных ремешков то и дело проваливались в снег. Миллионами жемчужных брызг струился на землю лунный свет

Байки и рассказы

05.12.2020315

Осенний сезон догорал, а в морозилке зябко ежился один-единственный чирок-свистунок. Кобель Туз откровенно хандрил. Его нерастраченный пыл изредка обрушивался

Байки и рассказыОхотничьи истории

05.11.2020182

Прочитал как-то небольшой рассказ Н. Астафьева «Нарушитель традиции», и так нахлынули воспоминания, что захотелось непременно поделиться ими на бумаге.

Байки и рассказы

12.10.2020181

Скудная на дичь осень рождала богатые фантазии: на болотах мерещились силуэты пролетающих уток, в лесу — скользящие меж ветвей рябчики. И только на лугу

Байки и рассказы

02.09.2020151

Много грибов и ягод бывает не каждый год, временами природа тоже отдыхает. Но уж если будет хороший урожай… то сразу начинается бум, схожий с паломничеством

Байки и рассказы«Червонцы» на тропе

01.09.2020183

В геологоразведке в советское время иногда оказывались люди совершенно случайные. Одни поддавались романтическим иллюзиям, другие устремлялись в погоню

ОхотаВальдшнепы в эпоху «цифры»

30.08.2020140

Оторвался от компьютера и очнулся от этой ежедневной рутины, в какую за какие-то три года превратился мой бизнес после перевода все и вся в виртуальное пространство.

Рассказ охотника. Рассказы

Рассказ охотника

Охота, как и охотники, бывает разная. Основная масса людей приезжают на охоту, чтобы отдохнуть, развеяться от повседневных дел, побывать на природе и ощутить прелести окружающего мира, послушать пение птиц, нежный шепот камыша, плеск рыбы, свист утиных крыл, увидеть их мягкую посадку на воду, мелодичную песнь камышевки и далекий однообразный крик кукушки. Все это, вместе взятое, создает определенную гамму звуков, которые влекут к себе истинных любителей природы. Каждый, кто приезжает на охоту, делается вдруг иным и неузнаваемым. В нем пропадает озабоченность, пробуждается душа, он перерождается, ощутив волю, ему легче дышится, он как бы очищается, становится иным и неузнаваемым для самого себя и для окружающих. Как правило, многие охотники любят похвастаться удачей, которая сопутствовала ему некогда, при этом неминуемо приврать, приукрасить, наговорить с серьезным видом всяких небылиц. Однажды мне пришлось быть свидетелем и слушать рассказ одного очень знаменитого и уважаемого человека. Было это осенью, в первый день открытия сезона на водоплавающую дичь. В тот день на охотстанцию съехалось очень много охотников, в основном молодых, значительно меньше бывалых. И вот, когда закончились все треволнения, когда многие приготовились ко сну, приятный баритон из дальнего угла комнаты отдыха заставил обратить на себя внимание.

«А вот у меня на охоте был такой случай, — начал свой рассказ невидимый рассказчик. — Было это очень давно, еще в дни моей молодости. Мне тогда было лет шестнадцать, не более. Жила у нас в станице девушка Зоя, стройная, красивая и, что редко бывает, умная. Многие станичные ребята пытались за нею ухаживать, но она была для них недосягаемой. Гордая такая и цену себе знала. Мне она тоже нравилась. При встрече с ней я как-то терялся и вечно говорил невпопад. Ходили мы с ней в одну школу, только она в девятый, а я в восьмой класс. Она была отличница, одевалась модно и со вкусом. Ее стройная фигурка заметно выделялась на фоне других девчонок школы. Я же учился средне, особыми успехами не отличался, но и в отстающих не числился. К тому времени я уже вымахал в метр восемьдесят. Фигура моя еще только формировалась, движения тела были какими-то нескладными, замедленными, вечная рассеянность, несобранность. Мои руки казались очень длинными, легкая сутуловатость, покачивающаяся, не очень уверенная походка. Пошел было я в секцию баскетбола, да вскоре почувствовал, что это не для меня. Задатков никаких, и поэтому тренер меня просто не замечал, давая тем самым понять, чтобы я как можно быстрее перестал ходить на тренировки. Жила Зоя на нашей улице, а наши родители иногда встречались по-домашнему в узком кругу. Отец Зои был прославленным механизатором. О нем часто писали в местной газете, иногда в краевой. Он был орденоносец, по тем временам — заслуженный и уважаемый человек. За доблестный труд награжден был орденами Ленина и Трудового Красного Знамени. Зоя была единственная дочь, и поэтому ей уделяли много внимания, да и было за что. Однажды, это было осенью, на день рождения моего отца были приглашены и родители Зои Чеботаревой. Пришли они вовремя, принесли отцу подарки, познакомились с другими гостями. Торжества затянулись до вечера. От нечего делать я слонялся по комнатам, мешая компании рассказывать смачные анекдоты. И вот, как бы нечаянно, подошел ко мне отец Зои и говорит: „Шел бы ты, парень, к нам, да сходили бы вы с Зоей в кино или на танцы“. Я только этого и ждал. Ходьбы-то не более десяти минут. Вначале я летел на крыльях, но постепенно темп бега заметно снизился. Мною овладела какая-то робость, в голову лезли всякие мысли. „Будет ли удобно, если я неожиданно приду, — думал я. — Что она может подумать и как примет, не помешаю ли я своим приходом?“ И когда до дома осталось несколько метров, от моей решимости не осталось и следа. Вначале родилась мысль одному пойти в кино или на танцы. Так, в нерешительности, и простоял несколько минут, и вдруг слышу за своей спиной нежный голос Зои: „Коля, это ты?“ Я резко повернулся. Зоя стояла, слегка наклонив голову, и улыбалась, в ее руках была косынка: „А я только от вас, папа мне сказал, что они тебя отправили ко мне“. „Здравствуй, Зоя,“ — наконец нашелся я. „Ну здравствуй, здравствуй! Да ты что? Стоишь и сдвинуться не можешь, идем же к нам“, — и она взяла меня за руку. Ноги мои налились какой-то тяжестью, я с трудом передвигал их. Тяжело ступая и сопя, двинулся рядом с ней. Мы вошли на веранду, здесь было чисто и прохладно. „Присаживайся. Чем тебя угощать?“ — „Ничего не надо, я сыт“. — „Нет, так не годится, гостя всегда встречают с хлебом и солью, поэтому сейчас мы с тобой будем пить чай с вареньем и пирогами. Пироги мы сегодня напекли с мамой, и я хочу, чтобы ты оценил наш труд“. Ее нежный и ласковый голос, манера вести себя, слегка повелительный тон сразу изменили мои представления об этой девушке. Постепенно скованность пропала, я стал оттаивать и приобретать нормальный дар речи. Вскоре Зоя накрыла стол, поставила варенье, мед, пироги, налила в красивые чашки чай и пододвинула ближе ко мне сахар. Затем она села напротив меня и сказала: „Ну угощайся, гостек дорогой“. От этих слов я весь съежился, мне показалось, что она нарочно произнесла слово „дорогой“. Зоины пироги были отменными, они были такими вкусными, что я и не заметил, как тарелка стала пустой. Поблагодарив Зою за угощение, я с нескрываемой радостью отметил, что пироги были очень вкусными. Затем Зоя быстро все убрала и пригласила меня в зал, включила музыку. У нее был набор прекрасных пластинок: вальсы, фокстроты, танго. Самое печальное и обидное для меня было то, что я не умел танцевать. А Зоя, с ее проницательностью, очень корректно спросила меня: „Коля, ты, наверное, не танцуешь?“ И чтобы как-то смягчить создавшуюся неловкость, я взял и брякнул: „Танцую, только одиночные танцы“. А она, чтобы как-то угодить мне, нашла пластинку с русскими танцами и поставила ее. Тут я окончательно был сражен наповал. Вдруг я мысленно представил себя, танцующего „барыню“, выстукивающего каблуками и на присядках выбрасывающего свои длинные, костлявые ноги. Краска ударила мне в лицо, лоб покрылся испариной. Видя мое мучительное замешательство, она сняла пластинку и поставила новую. Зал сразу наполнился мощными, содрогающими стены аккордами, напоминающими бурю, несущую огромную лавину морской волны, поглощающую и подминающую все на своем пути, воцаряя силу величия. Затем полилась нежная, неослабевающая мелодия торжества, влекущая за собою и подчиняющая своей власти все вокруг. „Нравится?“ — спросила Зоя. — „Очень сильная и одухотворенная музыка“, — ответил я. — „Это пятая симфония Людвига ван Бетховена. Слышал о таком композиторе?“ Не дождавшись ответа, она стала объяснять: „Бетховен — немецкий композитор прошлого века. Его музыку даже не сравнить ни с чьей“. Для меня ее сообщения были как снег на голову среди лета, так как я не очень разбирался в операх, а о симфонии уже и речь не шла. Затем Зоя поставила танго „Брызги шампанского“. Подошла ко мне и попросила встать. „Идем, Коля, я поучу тебя танцевать“. Она показала мне первые несложные движения, рассказала, как надо брать руками девушку и как ее приглашать на танец, куда руку левую, куда правую, а затем в такт музыке делать соответствующие движения: вперед, назад, вправо, влево, с поворотами и разворотами. Так она таскала мою нескладную фигуру до конца танца. Передохнув, она снова ставила пластинку, и начинались мои новые мучения. Танец, конечно, не клеился, но она не отступала. Танец не получался еще и от того, что Зоя была слишком рядом и ее прикосновения еще сильнее сковывали меня. Все мои органы деревенели, я совершенно не слышал музыки и поэтому плохо ей подчинялся, все получалось невпопад. А она включала пластинку снова и снова, пытаясь так или иначе меня научить. Наконец произошло неожиданное. На одном из поворотов я за что-то зацепился ногой и, чтобы не упасть, прижал Зою к себе. Она как-то неожиданно обмякла, тело ее потеряло былую упругость, она легонько оттолкнула меня от себя, и мы оба, словно по команде, сели на рядом стоявший диван. Наступила неловкая тишина, и только скрежет иглы о пластинку издавал нудный, монотонный звук. Чтобы как-то разрядить обстановку, я предложил Зое поехать в плавни на охоту. Думал, что это не женское занятие и она откажется, но она, вопреки моему ожиданию, воспряла духом и радостно согласилась. Бывают же в жизни такие каверзные обстоятельства, вспоминал я спустя несколько лет. Однако делать было нечего, назвался груздем — полезай в кузов. Вскоре пришли родители, и я заспешил домой. Зоя вышла меня проводить, и, когда мы пожали друг другу руки, она сказала: „Ты, Коля, заходи ко мне, не стесняйся, я всегда буду тебе рада. А на охоту мы непременно с тобою поедем. Ведь это очень здорово, правда?“»

* * *

«Сами понимаете, неожиданно и негаданно задала мне Зоя очень сложную задачу. Во-первых, у меня не было своего ружья, да и с зарядами в то время было очень сложно. Единственная надежда — это мамин брат, дядя Ваня. Заядлый рыбак и охотник, он всегда имел в своем арсенале все. У дяди Вани была собака, охотничья, по кличке Пилька, очень умная и преданная, ирландский сеттер. Купил он ее в городе у одного барыги-пьяницы еще щенком, и очень удачно. Теперь надо было выбрать момент, чтобы подойти к дяде, убедить его и выпросить ружье для охоты. Тем более, дядя знал, что я не отличался особым рвением к охоте. Но делать было нечего, и я стал строить планы. Узнав у матери, нет ли каких поручений для дяди Вани или его жены тети Ксени, я решил действовать наверняка. Подобрав с десяток рыбацких крючков десятого номера, сазаньих (в то время это был большой дефицит), катушку лески 0,5 мм, я отправился к своему родственнику. Жил дядя на другом конце станицы, рядом с плавнями. У калитки меня встретила Пилька. Слегка повизгивая, она крутила хвостом, вертелась радостно вокруг меня, подпрыгивая, стараясь лизнуть в лицо. Я обнял Пильку, погладил ее и отдал кусочек колбаски, который приготовил заранее. У входа в дом меня встретила тетя Ксеня. „Коля! Давненько не был, а Ваня вчера тебя вспоминал: что-то Колька не приходит, хотя бы рассказал, сколько за лето заработал в колхозе, как учится, куда думает поступать учиться дальше. Как там родители, не болеют?“ — „Все в порядке, кланяются вам. Отец вчера уехал на целину убирать урожай“. — „Да мы читали в местной газете про твоего отца и Чеботаря“. Про какую газету говорила тетя Ксеня, я не знал, а о статье тем более, но старался ей поддакивать. „А где же дядя?“ — „Сейчас придет, пошел в магазин за хлебом“. Вскоре появился дядя Ваня. „О! Легок на помине. Ну, сколько деньжонок заработали с отцом на комбайне?“ — „Не знаю, я еще и в бухгалтерии не был“. — „Мать не болеет?“ — „Скрипит потихоньку“. Незаметно пришел вечер, тетя накрыла стол. „Вымахал-то, и в кого ты такой длинный“. — „В кого же, как не в вашу долговязую породу“, — вставила тетя Ксеня. Сели за стол, дядя налил себе вина, мне не предложил. Выпил и стал есть борщ. За едой медленно вели разговор. „Как осенняя охота?“ — спросил я у дяди. „Утка есть, но я, Коля, теперь больше рыбалкой промышляю. Вчера мы с Игнатом неплохо поймали сазана, сейчас тетя нас угостит“. Вскоре тетя поставила сковородку с жареной рыбой. „Видал, какие „кабаны“ развелись в наших плавнях“, — указывая на рыбу, хвастался дядя. После ужина я вручил дяде Ване леску и крючки. „Ну, племяш, угодил, спасибо, особенно за крючки“. Мы пошли с ним в сарай, и он показал мне свои снасти. И тут, подобрав момент, я, вроде бы невзначай, спросил у дяди разрешения съездить на охоту. Дядя Ваня вначале будто не расслышал моей просьбы, а потом, немного погодя, спросил: „Один, что ли, хочешь поехать?“ Я замялся. „Да ты не стесняйся, говори, не маленький же“. — „Понимаешь, дядя, я опрометчиво пообещал взять с собой на охоту Зою Чеботареву“. — „Все это хорошо, племяш, да вот только женщина на охоте никогда не приносила удачи, это уж ты мне поверь. Зоя — девушка хорошая, умная, да и красивая, что греха таить. Но раз пообещал, надо выполнять, обманывать девушку нельзя. Лодка у меня и большая, и надежная, патроны заряжены, ружье исправно, можешь ехать. Только смотри, Коля, будь предельно осторожен, помни, что ружье и незаряженное иногда стреляет“. — „Ну что вы, дядя, не впервые еду на охоту“. Поговорив с дядей еще несколько минут, не в меру радостный, я отправился домой. Теперь надо было решить, когда ехать и как предупредить Зою. Придя домой, я незамедлительно лег спать. Ночью приснился сон, как будто мы с дядей Ваней были на охоте, и мне все время не везло, а он все подшучивал и насмехался. Проснулся рано и стал думать, как мне встретить Зою и договориться о дне выезда на охоту. Но Зоя нашла меня сама. „Ну что? Когда едем?“ — „В субботу, после уроков, — буркнул я. — Только ты заранее все приготовь и не набирай лишнего, да оденься поскромнее. Я потом за тобою зайду, и мы вместе пойдем к моему дяде Ване“. — „Романтика меня манит, — с неподдельным чувством произнесла Зоя. — И я готова жертвовать хоть чем. Значит, в субботу, прекрасно!“

И вот наступил долгожданный день. Утром перед уходом в школу мать угостила меня малиной, а когда я пришел, она накормила вяленой рыбой и фасолевым супом. Быстро собрав необходимое для охоты, я сел на велосипед и поехал к дяде Ване приготовить лодку, патроны, ружье, взять Пильку. После быстрой езды пот катил градом, а после съеденной рыбы ужасно хотелось пить. Я попросил у тети Ксении воды, а она вместо воды предложила выпить пресного молока из подвала. С большим наслаждением я утолил жажду молоком. Сделав необходимые приготовления, вернулся домой, бросил велосипед и пошел к Зое. В модном спортивном костюме она уже ждала меня у калитки. Забрав ее нехитрую поклажу, мы вместе зашагали к дяде Ване. Зоя весело рассказывала мне о случае, происшедшем с их соседом, который, напившись пьяным, выгнал из дому всю семью. Я же, помня уговор с дядей Ваней, стал учить Зою правилам безопасной охоты, не забыв напомнить, что ружье один раз в году стреляет незаряженное. Рассказал, как правильно сидеть в лодке, чтобы не перевернуться, и особенно правила поведения при стрельбе. „Помни, — говорил я, — самое главное, когда я буду целиться в летящую утку, ты должна сесть или лучше лечь на дно лодки и ни в коем случае не вставать без моей команды“. Когда мы подошли к дому дяди Вани, нас с визгом встретила Пилька, она крутила хвостом и носилась вокруг нас, все время повизгивая. Собака Зое очень понравилась, она гладила ее, приговаривая: „Какая ты умница, красавица, сколько энергии заложено в твоем теле“. Забросив рюкзак за спину, прихватив ружье, шест и ключи, мы отправились в плавни. Без труда я отыскал лодку, открыл замок, уложил вещи, усадил Зою и Пильку. Оттолкнувшись, мы двинулись вдоль зарослей камыша, выбираясь на протоку. Протока — это бывшее русло реки, когда-то протекающей по здешним местам. Ныне она заилилась, и вокруг образовались плавни. Гнал я туда лодку потому, что там было глубже, и мне значительно легче было добраться по ней до места охоты. Зоя любовалась окружающей нас растительностью и слушала пение птиц. Периодически она опускала руку в воду и мочила свое лицо. Солнце стояло еще высоко и невыносимо пекло. Пот ручейками сбегал по лицу, спине и животу, попадал в глаза, и их очень щипало. Наряду с усталостью, которую я вдруг ощутил, когда мы прибыли на место охоты, в моем животе творилось невообразимое. Он постоянно урчал и все сильнее и сильнее вспухал. Только сейчас, именно здесь, я понял, что съеденные мною фасолевый суп, рыба, свежая малина и пресное молоко начали свое пагубное дело. Реакция, которая шла внутри моего организма с указанными продуктами и соляной кислотой и щелочью, выделенной для переработки этих продуктов, образовывала много газов, которые надо было немедленно выпускать, но при сложившихся обстоятельствах этого сделать было практически невозможно. Газы все больше и больше концентрировались в кишечнике и пучили живот. Но ведь это понял я только сейчас, а тогда мне просто некогда было думать. Вначале я сразу и не сообразил, отчего пучило живот. В домашней обстановке это решалось очень просто, но здесь, когда рядом с тобой в лодке сидела девушка, в которой я души не чаял, подобную задачу решать было непросто. Однако, так или иначе, ее надо было решать, иначе газы могли привести к очень тяжелым последствиям. Как же все это сделать, как объяснить Зое, с какой стороны подойти и как начать разговор? А она удобно уселась и, поглаживая Пильку, что-то ей говорила, совершенно не подозревая о моей беде, приближающейся с каждой минутой. Мелкий, но уже холодный пот по-прежнему заливал мое лицо, скорее от избытка внутреннего давления, концентрирующегося в моем теле. Неожиданно над головой пронеслась стая уток, и я, на минутку забыв о боли в животе, схватил ружье, заложил в стволы патроны. Зоя, увидев мои приготовления, села на дно лодки и приготовилась к предстоящим выстрелам. „Коля, — вдруг спросила она, — а ружье очень громко стреляет? Уши надо затыкать?“ — „Ну это смотря в каком направлении я буду стрелять, если от тебя, то не очень громко, а если в твою сторону, то громко. Только ты, Зоенька, — назвал я ее ласково, — пожалуйста, не вставай, а то, не ровен час, можешь угодить под выстрел. Я буду тебя предупреждать, как только появятся утки“. Во время нашего разговора и моего приготовления вроде бы наступило какое-то облегчение, стало немного легче, но не прошло и пяти минут, как новая волна подступила под грудь и стала давить, сжимая сердце. Боль интенсивно продолжалась некоторое время, а затем снова наступило облегчение. Волна приступа боли вначале давила на сердце, потом уходила в низ живота, но так как выхода газов не было, она с новой силой, постепенно усиливаясь, двигалась вверх, сжимая сердце. Такие волны чередовались все чаще и чаще. Мучительно перенося приступ за приступом, я уже перестал ощущать окружающее, только одна, постоянная мысль владела мною: как найти выход, что делать? Плыть назад, сославшись на какое-либо обстоятельство, не было смысла. А Зоя, обретя определенную позу, спокойно сидела на дне лодки и ждала, когда же я наконец произведу выстрел. Для нее это было новым, еще непознанным ощущением, она была поглощена окружающей обстановкой, тишиной, царившей в плавнях. Над камышом лениво летел болотный лунь, иногда раздавался его гортанный крик, разносившийся по всей округе. Его крику вторили крики лысок, возившихся в камышах со своими выводками. Боль в животе сжимала сердце, и оно ныло, словно открытая рана, кровь с силою стучала в висках, наступило головокружение, темнело в глазах, тряслись и немели руки.

Вдруг в один из критических моментов меня осенила мысль: „Звук, более сильный звук, может успешно гасить более слабый“. В выстреле — мое спасение, он, и только он спасет меня от страшных мучений, и вот, когда волна стала опускаться вниз и наступила огромная потребность освободиться от скопившихся газов, я не своим голосом закричал: „Летят“, — и, приподняв вверх стволы, нажал на спусковой крючок на ружье. Прогремел дуплет, но ружейный выстрел погасил „выстрел“, произведенный моим организмом, и сразу наступило незначительное облегчение. Зоя с закрытыми глазами сидела на дне лодки, закрыв пальцами еще и уши. Она медленно подняла голову и спросила: „Ну как, что убил, Коля?“ — „Нет, Зоенька, промазал, уж больно неожиданно они появились“. Пилька, это умнейшее создание природы, при выстреле вскочила, прислушалась, а затем, будто понимая, что выстрел произведен просто в воздух, снова улеглась на свое место. Мне даже как-то неловко стало перед ней. Охотничьи собаки, они не только видят, чуют носом, но и внутренне интуитивно ощущают, где, когда и что надо делать. Они видят, как и куда падает убитая дичь, слышат удар о воду или камыш при падении, безошибочно определяют точное направление поиска и находят. На сей раз Пилька ничего не определила и поэтому спокойно улеглась на свое место. Я дозарядил ружье. Итак, найден выход, казалось мне, я обрел уверенность и решил продемонстрировать свое изобретение еще раз. Вначале созрело решение подстрелить болотного луня. Сказав об этом Зое, я стал ждать, когда лунь подлетит на расстояние выстрела. Лунь же, как нарочно, парил где-то вдали и не подлетал. Для того, чтобы отвлечь Зою от принятого мною решения, я стал рассказывать ей, какой вред фауне приносит болотный лунь. Однако заряженный генератор продолжал выделять газы, новая волна снова стала давить на живот и подступать под сердце. И когда боль стала невыносимой, я снова произвел дуплет. Пилька вскочила, постояла у края лодки, прислушалась и улеглась на свое место. В оправдание я стал говорить Зое, что лунь был далеко и поэтому дробь не достала его. Так, придумывая все, что только можно придумать, я бездарно уничтожал боеприпасы дяди Вани. Пилька значительно раньше Зои разгадала бессмысленность моей стрельбы, перестала реагировать на выстрелы. Она улеглась и, прикрыв глаза, мирно дремала в ожидании настоящей охоты. Неплохо усвоив указанный способ разгрузки брюшины от избытков скопившихся газов, я тешил себя надеждой, что выделение газов должно скоро прекратиться. Но организм все больше и больше продолжал выделять, и поэтому я невольно прибегал к указанному способу. Но и здесь меня подстерегала новая неудача. При одной из таких разрядок ружье дало осечку, и тогда прозвучал только один „выстрел“, который не был заглушен ударом курка о боек. Я обмер. Наступила мучительная тишина, перешедшая в неловкое безмолвие. Горло сдавило, я почти не дышал, звенело в ушах, четко прослушивались писк комара и удары моего сердца. И тут только я вспомнил слова дяди Вани: „Женщина никогда не приносила удачу на охоте“. Я готов был провалиться сквозь лодку, воду и землю, дабы избавиться от такого кошмарно-нелепого положения. Зоя, моя прекрасная Зоя, ощутив такую нелепую обстановку и желая как-то мне помочь, тихонько спросила: „Коля, а почему же ружье не стрельнуло?“ „Какой черт не стрельнуло, — хотелось мне сказать, — ведь ты же прекрасно все слышала“. Но я молчал и не находил слов хоть что-то ей ответить. Прошло еще несколько минут, и я снова услышал тихий, вкрадчивый голос Зои. Она, как бы извиняясь, тихонько сказала: „Коля, может быть, на сегодня хватит охотиться?“ Я молчал. Она подождала немного и говорит: „Я смотрю, нас все время преследует какая-то неудача“. „Вот именно, неудача, все из-за тебя“, — молча думал я. Она легонько положила мне руку на плечо и тихо прошептала: „Не расстраивайся, все будет хорошо“. Но хорошего я уже ничего не ждал. Организм упорно боролся с теми неблагоприятными условиями, которые ему навязали. Он требовал немедленного удаления из себя того, что мешало ему нормально функционировать. Удивительно тонкое, сложное и слаженное устройство, созданное природой. Оно имеет столько сложных, невидимых датчиков и устройств самозащиты, всякого рода блокировочных приспособлений, и поэтому при появлении неблагоприятных факторов мгновенно изменяет режим своей работы. Нашему организму не надо никаких дополнительных стимуляторов извне, ему только надо немножко помочь, и он прекрасно справится сам. Многие люди очень небрежно и расточительно относятся к своему организму, отравляют его всякими ядами и химикатами. Но, несмотря ни на что, он приспосабливается почти ко всем режимам, и только, когда доза выходит за пределы физиологических возможностей и воздействие продолжается длительно, он погибает. Так вот и сейчас, организм не принял и не приспособился к тем внутренним явлениям, происходящим в моем желудке, он усиленно требовал немедленного выброса-очищения. И тут я вдруг ощутил резкую боль в низу живота и нестерпимое желание опростаться. Но как? При данных-то обстоятельствах? С великим трудом вымолвив Зое, что мне надо на берег, я схватил шест и быстро погнал лодку. Боль в животе усиливалась с каждым толчком шеста. Превозмогая ее, я старался изо всех сил удерживать требования организма, где только брались сила, терпение и воля. Самым кратчайшим путем я гнал лодку к берегу. И вот, когда оставалось совсем немного, почувствовал невыносимую резь и боль в животе. Я остановил лодку, присел, скорчился, поджав ноги под живот, и приготовился к самому худшему. Мне показалось, что на какое-то мгновение окружающий мир потерял всякую реальность. Но вот боль сразу как-то стихла. Я схватил шест, несколькими толчками пригнал лодку к берегу, спрыгнул и побежал в камыш. На бегу расстегнул пояс и пуговицы брюк, но трусы было снимать уже бесполезно. Разрядка, которую так требовал мой организм, наступила досрочно. Вместе с этим и наступило облегчение. Организм, словно заведенная пружина, выбрасывал все, освобождаясь от несовместимости. Сняв с себя все, что можно снять, вытерся, по силе возможности. Трусы аккуратно засунул под камыш. Непомерная слабость разлилась по всему телу. Одев брюки и рубашку, я лег на траву, закрыл глаза и так пролежал несколько минут. Кружилась голова, дрожали руки. „Неужели пришел конец моим мучениям?“ — думал я. Тихонько приподнялся, меня качнуло в сторону, к горлу подступила тошнота. Однако надо было идти. Слегка покачиваясь, медленно побрел к лодке. Зоя сидела в прежней позе и, словно ничего не произошло, спросила: „Коля, ну что, домой плывем?“ — „Пожалуй“. Я оттолкнул лодку от берега, сделал несколько толчков, и тут Зоя спросила: „А где же Пилька? Она же побежала за тобой“. — „Я ее не видел и поэтому не знаю, где она“. Зоя позвала ее, и тут мы увидели Пильку, в ее зубах что-то было. „Господи, — тихо проговорил я, — будет ли конец сегодняшним испытаниям?“ Умнейшее создание природы, как настоящая хозяйка, задрав высоко морду, в зубах несла мои загаженные трусы. Прикладывая максимум усилий, я толкал лодку вперед и вдруг услышал: „Коля, смотри, — а она что-то несет, давай ее заберем“. В лодку, с ее хозяйской находкой, посадить Пильку? Какой позор! Я готов был растерзать самого себя от злости и неудачи, которая преследовала меня почти весь день. И чтобы как-то утешить Зою, сказал: „Ничего, она нас догонит“. Пилька действительно не собиралась оставаться на берегу, она вбежала в воду и поплыла, по-прежнему держа в зубах мои трусы. Я прикладывал максимум усилий, чтобы как можно дальше уплыть от нее. И когда спустя несколько минут я оглянулся, Пилька кружила на одном месте и даже пыталась нырять, затем быстро стала нагонять нас. Вскоре я помог ей забраться в лодку. Она отряхнулась, обрызгав меня и Зою, и улеглась. Вот так и закончилась моя охота с Зоей. Когда мы добрались домой, я сказал ей: „Прости меня, Зоя“. — „Ну что ты, Коля, я очень рада, что мы вместе побывали на природе“. Идя к своему дому, я думал, о какой радости говорила Зоя? Два месяца я избегал с нею встреч, но затем постепенно все забылось, и мы вновь стали встречаться. А когда Зоя окончила педагогический институт, а я техникум и отслужил армию, мы поженились, сейчас растим с ней троих детей. На охоту я больше никогда не брал женщин, они точно приносят несчастье». Так закончил свой рассказ Николай Петрович. В комнате было тихо, казалось, что его никто не слушал, но постепенно из разных углов стали раздаваться голоса.

Рассказ про охоту, описаны быт охотников и пришествия на охоте

Посвящается моему другу – Бикмуллину Анвяру Хамзиновичу

Знаменитый исследователь Саян Григорий Анисимович Федосеев говорил, что в тайге выживает тот, кто сможет устроить для себя сносное житье-бытье. Что занес к биваку, в чем пришел – с тем и будешь жить и охотиться… На своих двоих много продуктов не занесешь и, если планируешь пробыть в лесу несколько дней, надо уметь пополнять запасы.

В нашей компании готовке пищи уделяется должное внимание. По началу мы готовили пищу на костре. Но заметили неудобство такой готовки. Стали приспосабливать разного рода баки и ведра без дна, что-то вроде мангалов. Сбоку прорубали окна-поддувала, внутри разводили мини костерки, а сверху подвешивали или ставили на решетке котелок или чайник. Дело улучшилось. Дров стало уходить меньше. Не надо было теперь загораживаться от ветра, но от дождя это не спасало. Стали использовать бензиновые «шмели». Потом приобрели и миниатюрные газовые плитки. С ними, конечно, очень удобно, но на 18–20 дней потребуется много баллончиков. Но все-же лучше всего нам понравилось коротать свое житье-бытье в болоте, готовить пищу и сушиться у обычной железной печурки с трубой.

У нас с годами выработался свой рациональный перечень продуктов, которые мы заносим с собой в болото. Расчет при его составлении обязательно учитывает, на сколько дней нашей группе их должно хватить. К примеру, на троих на 25 дней. Это 75 приемов пищи, выражаясь по-военному. Первое – это конечно крупы. Все оставшиеся после сезона крупы мы храним в болоте круглый год в пластиковых бутылках. Пробки у них герметичные, влага не попадает, крупы не плесневеют, зверь пока ни разу их не прогрызал… Какие же крупы берем? Прежде всего – пшено. Греча всегда присутствует в нашем рационе.

Ею хорошо наедаешься, долго сыт. Рис тоже, хотя он тяжеловат при переноске и требует большего времени для разваривания. Перловка пригодится для охотничьего шулюма из дичи. В него идут желудки и сердца гусей, мелко порубленные тушки уток и куличков. Особенно ароматен шулюм на свежем гусином жиру. Для каш берем овсянку-геркулес и пшеничку. Заправляем сливочным маслом. Масло храним во мху в подсоленной воде. Даже после 25 дней не замечали, чтобы оно становилось прогорклым. Ведь мох – лучший антисептик. Для супов берем и вермишель.

На каждого по 5–6 банок говяжьих консервов, пакетики супа, бульонные кубики, несколько луковиц, чеснок. На первое время несколько буханок хлеба, сыр, сало, масло, колбаска, рыба копченая. Сухари сушим заранее. Лично я люблю в долгом ожидании налета гусей погрызть ржаной сухарик. Для меня это приятнее любой конфетки или глазированного сырка. Сразу вспоминаю своего любимого героя-исследователя Саян – Григория Анисимовича Федосеева, когда он, оставшись без продуктов в тайге, делился последним сухариком со своей надежной лайкой… Сахар, соль, заварку чая, как и крупы, храним в бутылках у бунгало круглогодично, пополняя ежегодно. Пищу готовит тот, кто оказался в подходящий момент у бивака.

Режим питания получается такой: в обед – горячая пища: суп или каша. Вечером чаепитие, как правило, из термоса. Утром – опять термос. Бывает и по-другому. Если гусей нет, второй завтрак или ужин подогреваем на железной печке или на газу. Чай всегда с клюквой – витамин С от простуды. Особенно приятен такой чаек вечером, без спешки, когда мышцы «отходят» от дневной нагрузки. С собой берем «подбодрин», по Бикмуллински – конфеты «Му-му» или «Рачок». Так уж сложилось в течение многих лет. Берем только такие. Замечал лично, устав тащиться по болоту в течении нескольких часов и пососав конфетку, второе дыхание приходит быстрее.

Всегда в запасе с собой и рацион знаменитого охотоведа Капланова: пакетики с какао, сливочное масло, сахарный песок. С ним можно даже при отсуствии продуктов продержаться еще несколько дней. Все содержимое размешивается в кружке и заливается кипятком. Бульонные кубики – это для нас уже настоящий НЗ. Если даже кончатся все продукты, то какую-никакую кашу можно сварить и на бульонном кубике. По крайней мере несколько дней можно протянуть, хоть и не очень вкусно… Рыбные консервы, как правило, не берем. Боимся употреблять их после 2–3 годичного лежания во мху. В 2004 году уже пробовали печь лепешки из пшеничной муки. Лично мне понравилось. Это неплохой выход, когда нету пополнения хлеба. Только надо будет запастись чугунной сковородкой. На алюминиевой все же пригорает…

Убежище

Лучше всего останавливаться в деревянном собственном доме. Но не у всех имеется такая возможность. Да и здесь не все так просто. Поэтому нам приходиться чаще строить свое жилье. В Западной Сибири у нас с племянником построено несколько избушек. От избушки до избушки – день ходу. Постороних там нет. Глухомань. Но в европейской части избушку долго не сохранишь. Приходится строить что нибудь попроще. Делаем каркас из жердей наподобие парника для огурцов. На крыше жердочки настилаем почаще. Крышу желательно укрыть рубероидом. Тогда она не прорвется и от снега. Крыша и стены из брезента или ткани, которыми обтягивают автомобильные фуры. Такое жилье будет надежным и долговечным. Если такого материала нет, приходится обтягивать каркас пленкой, как теплицу. Плохо, что после зимы пленка ломается и приходит в негодность. На следующий сезон надо завозить новую.

Надежно бунгало, укрытое искусственным войлоком и обтянутое пленкой. Внутри такого жилья ставим железные печки. Трубы у них двухколенные. В разделку из железного листа трубу выводим в боковую стенку. В одном укромном местечке есть у нас и свой чум. Он тоже обтянут брезентом. Вверху отверствие для дыма. Огонь разводим внутри прямо на земле. Сбоку лежанки. Можно конечно коротать ночи и в палатке. Их теперь большое разнообразие. У нас имеется импортная, купольная 3-х местная (с расчетом на двоих) с тентом и тамбуром. Важно, чтобы в ней было не тесно, чтобы она не промокала, чтобы было где разместить вещи. Хорошие палатки дороговаты, их надо стеречь, а после охоты уносить домой. Это нам не нравится, и мы делаем, как правило, стационарные бунгало-шалаши. В болоте очень важно соорудить надежные лежанки. Нижние жерди должны быть достаточно толстыми, чтобы не прогибаться и не оседать в трясине.

Приходилось, конечно, ночевать и под навесами и под открытым небом. Трудноваты такие ночевки. Прокрутишься всю ночь. Да и рано или поздно заработаешь хронические простудные болезни. Что касается устройства нодьи, то это делается не так часто. Может, только для экзотики. Ну что тут сделаешь! Попала нодья в охотничью литературу и кочует из века в век. Мы ни в Сибири, ни здесь под Питером нодьи не сооружаем. Зачем такая трата времени? Нет ничего проще сибирского таежного костра. На бревно, лежащее на земле, положить концами 2–3 бревна. А вторые концы этих бревен разводятся, чтобы огонь их не лизал… Под утро возможно придется пододвинуть подгоревшие бревна вперед и снова улечься досыпать на лежак под навес… Чтобы костер тлел подольше, можно сверху навалить еще несколько бревен.

Дорогу осилит идущий

Труден путь в болоте: топи, мох, лишайники, грязи. Конечно, болото болоту рознь. Нам приходится охотиться в отдаленном труднопроходимом болоте. Без компаса даже в знакомое болото заходить нельзя. Дело было много лет назад. Однажды при утреннем заходе у товарища не оказалось компаса. Заходили мы с разных направлений и должны были встретиться в определенном месте. Туман стоял как молоко. Солнце подчеркивало его белизну. Придя на место, я стал кричать, вызывая товарища. Ответа нет. Что такое? Ведь он уже должен быть здесь… Подумал и начал выдвигаться ему навстречу. Километра через два услышал чей-то отдаленный крик. Ничего не оставалось, как идти навстречу. И точно, мало того что он не взял компас, так он еще был в коротких резиновых сапогах и, обходя встречающиеся по пути мочажины, сбился с правильного направления. В итоге день для охоты на гусей практически был потерян.

О слеге я говорил уже много раз. Для ходьбы в болоте она наипервейшая вещь. Во-первых для проверки проходимости участка перед собой, во вторых для сохранения равновесия и, главное, для спасения в случае провала в трясину. Это будет последней надеждой… Она должна быть прочной, легкой, длинной. Уж во всяком случае не должна сломаться, если пришлось навалиться на нее всей массой вместе с рюкзаком… То есть это не легонький посох странника… Это прочная сухостоина длинной метра 2,5. Ходоку по болоту не должны быть свойственны поспешность и горячность. Надо всегда притормозить перед очередной трясиной, реально оценить ее опасность и принять взвешенное решение. Риск всегда должен быть минимальным. Лучше потратить лишние 20 минут на обход, чем решить махануть через непроверенную мочажину…

Плата за терпение

Раннее туманное промозглое утро. Проснулся по своему будильничку. Кстати, хорошая вещь. Не надо крутиться всю ночь, боясь проспать утреннний налет. Но уже несколько дней властвует южный циклон, заперший гусей где-то в Карелии. Никаких звуков. Можно спокойно полежать… Как всегда наметил в общих чертах план сегодняшних действий. Работа всегда найдется. Надо наточить ножовку, поправить профили, оборудовать тамбур в кухне. Достал термос, бутерброды. Можно и позавтракать. И вдруг с правой стороны бунгало грубые гортанные крики гуменников, запрашивающие у моих профилей разрешение на присаду. Отбрасываю полог, передергиваю затвор. Но гуси уже над головой. Трижды стреляю с неудобного положения, не вылезши еще из спальника.

Темное небо, и результатов выстрелов не улавливаю, хотя близкого падения не было. Черт побери. Надо было не нежиться, а вовремя, как всегда, вылезти из спальника. Ведь перед этим налетом прошло впустую три дня… Зря расслабился. Делать нечего. Экипируюсь, вылезаю из бунгало. Начинаю обследовать участок возможного падения гусей. Подходит приятель. Ищем, ничего не находим. Скорее всего промахи. Еще бы, что это за стрельба такая – лежа. Но вспоминаю Бикмуллина – денек-то осенний пролетный. Жди охотник, жди. У меня неизменное правило: я всегда верю в удачу. Жалкое зрелище – постоянно ноющий охотник, не верящий в удачу. Большое деморализующее воздействие оказывает его нытье на компанию, особенно, когда все голодные, промокшие и уставшие.

Впрочем, здесь у нас таких нет. Решили до обеда посидеть здесь, а на вечернюю зорьку сместиться ближе к озерам. Почаевничали еще раз вдвоем, затем товарищ ушел к своему бунгало метров за 200. Унылый денек. Четырехчасовое сидение ничего не дало. Вот так. Надо было утром быть более собранным. Однако приятель уже зовет на обед. Не привык я пустым идти к общему обеду. Да что поделаешь. Не мажет только один барон Мюнхгаузен. Только сделал несколько шагов от скрадка, как вблизи опять сильнейший гомон стаи, увидевшей профиля. Прыгаю за скрадок. «Ужо теперь не прозеваю». Налет классический. Строгий клин гуменников. Высота вполне досягаемая, хотя и немалая. Бью первого – падение, второго – промах, третьего – падение. Неплохо для сегодняшнего лентяя. Да и упали почти по направлению хода на обед.

Подбираю гусей, осматриваю на всякий случай местность в бинокль по ходу стайки. Больше ничего нет. Теперь на обед идти значительно веселее! И после 3–4 шагов – опять накрывает очередная стайка гуменников. Теперь приткнулся только за чахленькими сосенками. Гуси лежат рядом. Плохая маскировка… Снова ровный клин над головой. Два выстрела. Один гусь, кувыркаясь, падает вниз почти возле кухни. Больше бить не стал, далековато отдалились… Подхожу к приятелю с тремя только что добытыми гусями. Все произошло неожиданно и скоротечно на глазах у приятеля. Он говорил мне потом, что смотрел на мои действия как на смонтированное видео, не очень веря в происходящее. Но факт подтверждают три гуменника, лежащие у бунгало на мху. Как по поговорке: «Не было ни гроша, да вдруг алтын».

Данные материалы были высланы мною Анвяру в январе бандеролью вместе с некоторыми предметами охотничьей экипировки. Но 10 февраля получил бандероль обратно. 12 февраля узнал, что яркая звезда Анвяра Хамзиновича погасла. Увы, но больше не порадует он нас сообщениями о новых охотах в Колбасном болоте. Хотя уверен, что и Там… он не изменит своей благородной страсти.

Российская охотничья газета Анатолий АЗАРОВ, г. Санкт-Петербург

Охота как образ жизни. Сборник рассказов

Охота как образ жизни

Охота. Охота, – это не просто развлечение, как думают многие молодые, причислившие себя к когорте охотников.

Нет. Охота, – это, скорее, образ жизни. Да, это образ жизни. На каком-то отдельно взятом промежутке времени, когда человек, отрешается от всего суетного, земного, он попадает туда, в тот мир, параллельный мир, где все законы, вся физика действуют совсем иначе.

И вот, чтобы вернуться из того, параллельного мира, вернуться к нормальной, мирской суете, необходимо много знать.

Нужно изучить правила и способы охоты, нужно узнать, изучить места, где собираешься охотиться: леса, поля, горы, болота. Знать экипировку охотника, изучить оружие.

Завести напарника. Да, напарник, если хотите, друг, – на охоте, просто необходим. Даже если за всю вашу охотничью жизнь вы ни разу не попадёте в критическую ситуацию, хотя бы будет перед кем похвастать удачным выстрелом, трофеем. Особенно в молодости, – это не маловажно.

А если вы случайно провалились, хоть в болото, хоть на тонком льду, при переходе речки, тут уж точно, напарник совершенно необходим.

Конечно, речь не идёт о профессиональных охотниках. Там по технике безопасности вас не выпустят в тайгу одного. Хотя прекрасно понимают, что по тайге охотники парами не ходят. Но, на то они и профи, что могут твёрдо контролировать ситуацию. Могут помочь себе сами, когда случится беда. А самые опытные, не допустят никаких просчётов, не допустят беды.

Много лет мне пришлось жить и работать в разных регионах Сибири и Дальнего Востока. Работать именно со штатными, профессиональными охотниками. Очень серьёзные люди встречались, знающие своё дело до тонкостей, до мелочей.

Например, – бригада тигроловов: братья Кругловы, из Хабаровского края. Вспоминаю их только с теплом в душе. Это величайшие профессионалы, мастера своего дела, настоящие охотники.

Это, какими надо быть мастерами, чтобы где-то в тайге, в глухомани, гнаться день и ночь за семьёй тигров, преследовать их беспрестанно, потом, всё же отринуть, отогнать тигрицу от своих детёнышей, чтобы она не помешала поймать котят.

Какие уж там котята, когда каждый весом более сотни килограммов. Да при одном только неверном движении такой котёнок может расправиться с охотниками легко. Это им, охотникам, нельзя убивать, а ему-то можно.

Однажды, один из братьев, – Владимир, тащил на своей спине отловленного, связанного и притороченного к паняге кота. Тяжесть, как я уже упомянул, приличная. Да и сам Володя, – хоть поставь, хоть положи, – силушки не занимать. Они вытаскивали этого кота к дороге, где их поджидала машина.

Проходя по руслу замёрзшей реки, под таким грузом, Владимир провалился. Он улетел под лёд вместе с панягой, на которой рычал драгоценный груз.

Напарники, конечно, тут же выдернули его из воды, но спасать стали кота, прочищая и продувая ему ноздри, протирая намокшую шерсть. Только потом развели костёр и стали сушить охотника.

Очень дорого достаётся и ценится каждый отловленный тигр.

Или Степан Зырянов,– штатный охотник Восточной Сибири, соболятник. Для него не было даже малейшего секрета в своей профессии, который бы остался им не раскрыт. Он знал о жизни в тайге всё. И всё умел.

Много, очень много истинных лесовиков, правдашных охотников бродит по тайгам. И большое им спасибо, что науку ту, науку охоты, промысла, они не прячут. Сколько знал добрых охотников, – все таскали с собой молодого напарника, учили уму-разуму, таёжному ремеслу.

Да и в школах сельских, особенно таёжных, на внеклассных занятиях преподавался предмет, который так и назывался: охотничье дело.

Теперь этого нет. А стать охотником, хлебнуть этой романтики, хотят многие. Мало-мало охотминимум выучат, получат билет, и всё, беги, охоться.

А столько опасностей поджидает молодого романтика на тропе охоты, столько, что и не решишь сразу, с какой начать рассказ.

Вот, к примеру, спички. Очень важная часть экипировки охотника. Сейчас можно купить, без особых трудностей, самые навороченные зажигалки, непромокаемые спички, и прочее. Но, главное, чтобы они были у вас, в нужном месте и в нужное время. И не подвели.

Я всегда имел при себе коробок спичек, запаянный в целлофан. За много лет скитаний по тайге, горам, тундре, я ни разу не воспользовался этим коробком, но он был всегда в боевой готовности. Это не значит, что за сорок лет экстрима я не тонул, не проваливался, не попадал в другие сложные ситуации, где срочно нужен был костёр. Конечно, попадал, и тонул, и проваливался. Но получалось, что костёр разжигал другим коробком, который тоже был в укромном месте, тоже надёжно спрятан. И это правильно. Настоятельно рекомендую иметь при себе несколько источников огня. Это может избавить вас от многих неприятностей, а тяжести от лишнего коробка спичек, – чуть.

Расскажу один случай. Участок, где мы с напарником охотились, изобиловал мелкими, не замерзающими по всей зиме речушками. Они по всему руслу имеют донные родники, и даже в самые сильные морозы не перехватываются. Так, чуть закрайки распустят, и те слабые, – вес охотника не выдерживают.

Незамерзающие реки, протоки, очень неудобны при ходовой охоте. Когда ещё капканишь, по стационарному путику ходишь, – ещё терпеть можно. В этом случае заранее переправы готовишь, даже летом. И то, приходится останавливаться, снимать лыжи, переправляться, снова надевать лыжи. Это напрягает.

Ещё более напрягает, когда ты в свободном полёте, – охотишься с собаками. Соболя гонят, а он не смотрит, вода, не вода, – переплыл, причем, очень шустро и уверенно, и дальше. Собаки за ним. Следом охотник, – не кинешься в воду, не поплывешь. Переправу ищешь, хоть какую, хоть самую тоненькую жердушку, чтобы по ней перескочить, перелететь. А собаки там уже расстилаются, не велят мешкать, душу в клочья рвут.

Торопливо, с припрыжкой летит охотник по берегу, в поисках хоть жиденькой, хоть разовой переправы.

Так вот, однажды, проверяя капканы, в январе месяце, перебираясь по хорошо утоптанной переправе, излишне опёрся на слегу и она треснула.

Слега, – это жердушка такая, как посох, только побольше и длиннее. С ней, слегой, переходишь речку по бревну. Упираешься этой слегой в дно реки и, не очень легко, но перебираешься. Другой рукой придерживаешь лыжи, рюкзак-панягу, ружьё и посох.

Слега должна быть надёжная. Она должна служить только один сезон. А эта, – бес попутал, работала уже вторую зиму. Жердушка была крепкая, упругая, как показалось, – надёжная. Всю осень ходил с ней, да и половину зимы, – не подводила, – видимо ждала более подходящего момента. И дождалась.

Температура далеко ниже тридцати, поздний вечер, до зимовья около трёх километров, – лёгкий хруст и я лечу в ледяную воду вперёд спиной.

Ухнул, конечно, с головой. Правда, ни лыжи, ни ружьё не выпустил. Глубина, – по грудь. Пока выбрался, – конечно, промок.

Как же я был благодарен напарнику, за ту кучу валёжника и сучьев, которую он наворотил ещё три года назад, когда мы только делали эту переправу. Он расчищал место, и всё складывал в кучу на берегу. А ещё и внутрь запихал здоровенную берестину, скрученную как папирус.

Приседая у этой кучи, чтобы поджечь ту самую берёсту, я услышал, как хрустит на мне одежда, – моментально замёрзла. Спички, спрятанные в самый дальний, внутренний карман, – не промокли, заработали сразу.

Отогревшись у хорошего, большого костра, высушив штаны и куртку, выскоблил ножом лыжи и благополучно пришлёпал в тёплое зимовьё.

Напарник уже был обеспокоен.

История и неказистая, но внимания заслуживает. Можно сделать немало выводов.

* * *

Таёжная охота, – это совсем другое, не схожее с общепринятым понятием. Это даже и не охота, а, скорее, промысел. Да, ведь на промысле мало задумываешься о красоте процесса, и даже эстетическая составляющая, несколько притупляется.

Какие уж размышления о правильной охоте, о любовании природными прелестями, когда в кармане лежит наряд – задание, где чётко расписано, что ты должен добыть столько-то соболей, столько-то белок, норок, рябчиков и прочих. И хорошо бы побольше, а ещё лучше, – ещё побольше.

Это теперь, «государю-батюшке», не очень нужны огромные кучи золота, в виде дикой пушнины. А во времена «развитого социализма» каждая, самая малая шкурка была составляющей государственного плана.

Охотники промысловики были в чести и почёте. Пользовались серьёзными льготами.

Молодых охотников серьёзно обучали ремеслу. Потом отправляли на сезон, а то и на два, в паре с опытным охотником. Наставнику предприятие платило деньги за обучение. И только потом, через несколько лет, молодой охотник получал свой участок тайги, обустраивал его и охотился там всю жизнь. Так было.

Обустройство участка, – это отдельная история. Предприятие, где охотник работает, отправляет его в тайгу, на свой участок в летний период, для строительства зимовий, прокладку троп, устройство путиков. Подготовка к зимнему сезону. За всю выполненную работу предприятие ещё и деньги платит.

А вот где строить зимовья, как прокладывать капканные маршруты, в каких местах соорудить переправы, – это решает сам охотник, – для себя же делает.

Расскажу один случай, связанный со строительством зимовья. Вернее сказать, с умением правильно выбрать место под строительство.

Два молодых охотника получили в пользование участок. В то время участки таёжные закрепляли сроком на пять лет. Потом акт закрепления продляли, если не было грубых нарушений в пользовании.

Летом напарники, определив по карте примерное место строительства зимовья, отправились в тайгу.

Прибыли, осмотрелись, выбрали место, где густовато рос добрый ельник. С каждой лесины можно выкроить три, а то и четыре бревна. И река рядом, – хоть на лодке подъезжай, хоть зимой по воду иди. Всё хорошо. А ещё мох завидный устилал все окрестности. Сорвёшь его охапку, уткнёшься лицом, и отрываться не хочется, прямо обволакивает.

Клади этого мха между брёвнами поболе, – ох тепло будет зимой.

Правда, место, будто бы низковато, – берег-то наволочный. Противоположный берег реки высокий, даже чуть скалистый, а этот пологий. Зато стройматериал весь рядом, – удобно очень.

Построили.

Осенью, как положено, заехали на лодке, привезли всё необходимое для зимовки, обжились в новом зимовье. Охотились да радовались, что ладная жилуха получилась, тёплая. Правда, место темноватое, – урёмное, солнышко из-за ельника лишь к вечеру выбирается.

А беда прикатила лишь тогда, когда морозы крепкие начались.

Река начала вставать, захлёбываться своей же шугой, забивать, запечатывать этой шугой русло.

И вот, однажды ночью, русло реки совсем переморозило. Такое бывает в горных реках. Сперва дно покрывается рыхлым матовым льдом, потом закрайки срастаются с донным льдом. Напор воды тогда усиливается, шум стоит на всю округу. Кто знает, тот обеспокоится, – заранее уберётся от взбесившейся реки.

И соболь в это время уходит из поймы, и белка, а уж копытные, – те в первую очередь идут на возвышенности.

Река шумела, напирала, бушевала там, подо льдом, но мороз оказался сильнее. Он каждый год оказывался сильнее. И вода, преодолев ледовые барьеры, отыскав трещины и разломы, вымахнула наружу, расплылась по своему же льду, широко разлилась, потекла вспять, торопливо заливая пологий, наволочный берег.

Охотники проснулись оттого, что со свистом зашипела печка, моментально наполняя зимовьё густым, влажным паром. Вода прибывала быстро. Стало очень холодно. Печка скрылась и перестала шипеть, вода подступала к уровню нар.

Кое-как одевшись, охотники выбрались и обнаружили, что идти некуда, – кругом вода.

Забрались на зимовьё, вытащили трубу. Разрубили её вдоль и устроили на одном углу зимовья подобие кострища. Разбирали крышу, потолок, и очень экономно жгли костерок, у которого грелись остаток ночи и весь следующий день.

Только к вечеру того дня уровень воды начал резко снижаться, – видимо где-то промыло. Остатки воды быстро превращались в лёд.

Из зимовья, через порог, вода не ушла. Так и замёрзла вровень с печкой.

Охотники, нагрузив рюкзаки, утащились в другое зимовьё. Выходить из поймы тоже было не просто. Вода, хоть и ушла, но лёд, в основном, держался панцирем между деревьями, кустами. Вес человека этот панцирь не выдерживал, так как имел толщину до пяти сантиметров. Продвигаться было очень не просто. Каждым шагом приходилось обрушивать нависший лёд.

Кроме всего прочего, парни получили серьёзную психологическую травму. Ведь это даже представить сложно, как они сидели на крыше зимовья, ночью, в полной темноте, а кругом с неимоверным шумом лились потоки зимней воды. И никто не знал, до какой отметки поднимется уровень.

Так что, в пойменном лесу зимовьё лучше не ставить, особенно, если река горная.

***

Охота, – сколько манящих, мучительных желаний вызывает это слово, как оно тревожит, как сладко дурманит.

Помню, ещё ребёнком был, – хотя, по тем временам уж и не сильно ребёнком, – десять лет исполнилось, – отец на охоту брал. Боже мой, какое это было счастье! Выдавал мне одностволку, 32го калибра, с надтреснутым прикладом, перемотанным медной проволокой, и два патрона.

Ах, как было жалко, что уходили мы из деревни по темноте, – друзья не видели, вот жалость!

А на болоте, – да разве может хоть что-то сравниться в эстетическом воспитании подростка, как время, проведённое на природе, рядом с Отцом, рядом с Наставником. Кто это испытал, тот наверняка понимает, какая это ценность, какой это заряд на всю жизнь. Как бережно и заботливо относятся потом эти люди к старшему поколению. Да и не только к старшему, любовь к природе рождает всеобщее человеколюбие. Рождает трепетное отношение к себе подобным.

Отец по профессии был педагогом, – воспитателем в школе-интернате. Почти на все выходные он выводил своих воспитанников в лес, на озёра. Они там жгли костры, беседовали на самые различные темы. Иногда делали вылазки на охоту.

Сколько же писем получал отец от выпускников! Какие теплые слова они ему высказывали в тех письмах. Какими хорошими, настоящими людьми они стали.

Я, получив полновесную отцовскую прививку, сделал охоту своей профессией. Уже более сорока лет занимаюсь охотоведением и ни разу не пожалел о своём выборе.

Учился на охотоведа в Иркутске. Прекрасные преподаватели, руководители, истинные знатоки своего дела. Посчастливилось захватить то время, когда лекции по охране природы нам читал сам профессор Скалон Василий Николаевич. Именно он, с соратниками, стоял у истоков охотоведения, как науки. А мне вдвойне свезло: он был моим руководителем дипломного проекта. Легенда!

А как мы, студенты, горели этими практиками, как мы стремились попасть в самые экзотические места нашей огромной, просто необъятной, и такой разнообразной, Великой Страны. Ехали и в южные республики, и в Якутию. Очень популярны были Саяны, особенно Тофалария. Прекрасные горы, восхитительные реки, удивительное разнообразие животного мира. Хорошие, доброжелательные люди, – тофалары.

Добраться в Тофаларию, в то время, тридцать семь лет назад, можно было только с помощью малой авиации. Правда, самолёт, АН-2, ходил регулярно. Помешать могло лишь отсутствие лётной погоды.

Как же они, бедные, сейчас там живут?

Побывав в этих горах однажды, непременно захочешь окунуться туда ещё. Очень красивые, насыщенные удивительной жизненной энергетикой, места. Незабываемая рыбалка, ягоды, кедровые орехи, а какая великолепная охота.

А по ночам во всех распадках ревут изюбри, – начинается гон. И, хоть как устанешь за день, ночные трубные звуки отгоняют сон, будоражат сознание.

Были интересные экспедиции на Сахалин, где пришлось почти всей группой работать на рыбокомбинате. Хотя ехали туда с надеждой, что будем зачислены в штат рыболовецкого сейнера.

Только нескольким счастливчикам удалось попасть на остров Медный, и участвовать там, в промысле морского котика.

Очень интересной была экспедиция студентов на полуостров Таймыр. В то время там, недалеко от города Норильска, открывалось государственное промыслово-охотничье хозяйство, – госпромхоз. И вот, мы, получив статус студенческого строительного отряда, прибыли в посёлок Валёк, прибыли полные энтузиазма и неуёмной энергии. Как было здорово осознавать, что и частичка нас, вложена в устройство жизни на самом краю, на самой окраине нашей Великой и необъятной Родины.

И, пожалуйста, не думайте, что это всё нам доставалось так легко и просто, как тут повествуется. В любой отряд или группу, попасть было очень проблематично. Почти всегда на такую практику приходилось уезжать гораздо раньше, чем начиналась сессия. А это значит, что все экзамены, зачёты, и прочее, нужно было сдавать досрочно. А это ведь было время развитого социализма, – за деньги экзамен не сдашь, не то, что теперь.

Приняли нас там, в новом госпромхозе, хорошо, как своих. Да мы и были своими, помогали, как могли. Вскоре получили лодки, моторы, продовольствие, загрузили всё это на баржу, документы получили, и отбыли почти в самое устье реки Пясина, на промысел северного оленя.

Там, в тундре, строили из привезённых материалов склады для мяса, себе строили землянки, вгрызаясь в мерзлоту, ставили палатки для столовой и просто первой необходимости. Начинали охоту.

Охота там, на Таймыре, на оленя, вообще-то больше напоминает просто заготовку мяса. Да, почему напоминает, так оно и есть на самом деле. Суть самой охоты заключается в том, что группа оленей переплывает реку, в это время их закруживают на лодке и стреляют тех, которые подходят по возрастной сетке.

Отстрелянных оленей связывают десятками и отпускают по течению, где их вылавливают и обрабатывают.

Романтики мало, но работа нужная и тяжёлая. Почти за месяц работы мы добыли и разделали более трёхсот голов дикого северного оленя.

В свободное от основной работы время, некоторые студенты занимались рыбалкой. По реке, к тому времени, пошла шуга, и хариус забивался в заливы, под тонкий лёд. Мы выползали на животе на этот лёд, продалбливали его ножом, и ловили отменных хариусов.

Когда закончились продукты, а из-за плохой погоды вертолёт не мог работать, некоторое время жили только на мясе, да рыбе. С голода, конечно, не пропадали, но о горбушечке хлеба вспоминали часто. И совсем стало невмочь, когда закончилась отрава, – папиросы.

Но, закончилось всё хорошо, все живые и здоровые вернулись в родной Иркутск, за парты, продолжили обучение. И уже намечали новые маршруты, новые горизонты, новые, трудные, но интересные места.

Одна из следующих экспедиций состоялась в Ханты-Мансийский национальный округ. В то время там, в самом разгаре шло освоение газовых и нефтяных месторождений. И мы ездили туда с целью хоть как-то отразить для общества проблему охраны природы в округе, и собрать необходимый материал для дипломных работ.

Очень понравились хантыйские лыжи. Они особой конструкции. Дело в том, что место, где стоит нога, особым образом возвышено, приподнято над остальной площадью лыжи. Это позволяет снегу, попавшему на верхнюю поверхность лыжи, просто скатываться при ходьбе, не попадая под подошву охотника и не образуя натоптышей. Нужная и удобная деталь. И ещё, – кольцо для обуви делается жёсткое, что придаёт заметное удобство при ходьбе, особенно при резких поворотах. Очень удобные лыжи, проверенные веками.

На ногах специальная обувь для ходьбы на лыжах, – «нярки». Всё продумано, просто и очень удобно. И нет в этом ничего необычного, всё это просто образ жизни.

Да и не может быть иначе: если ты собрался в страну с названием «ОХОТА», постарайся изучить эту страну, понять её, принять. Только тогда ты, человек, сможешь стать следопытом, сможешь понять саму цель и суть охоты. Ты сможешь стать не убийцей, а добытчиком, станешь Охотником, и будешь гордиться этим званием всю жизнь. Будешь с трепетом передавать свои знания и умения детям и внукам.

Затерявшиеся в сибирской тайге…

— 22 июня 2010 г. —

Затерявшиеся в сибирской тайге…

В истории чеченского народа немало трагических страниц, порой покрытых тайной. До сих пор, как утверждают историки, остаются засекреченными многие документы, раскрывающие истинную картину тех или иных событий.

Одним из них стала история, рассказанная жителем г.Аргун Чеченской Республики Рамзаном Бетир-Ахмадовичем Ибаевым. Он до сих пор не теряет надежды узнать подробности возникновения и исчезновения села Чеченево в глухой сибирской тайге. Причем, как оказалось, там жили люди и с фамилией Кишаевы (а может быть и Кишиевы), потомки авлияа Кунта-Хаджи Кишиева.

-В 1983 году судьба забросила меня в старинный сибирский городок Тара, который расположен на Иртыше. Просматривая расписание маршрутных автобусов, мое внимание привлекло странное название села — Чеченево. Признаться, у меня по коже пробежали мурашки: неужели название села произошло от слова «чечен»? Если да, то каким образом могли оказаться в этом богом забытом уголке чеченцы?,- задается вопросом Р.Ибаев. — Местные жители не могли дать вразумительный ответ. Тогда я обратился со встревожившим мою душу вопросом к старожилу этих мест. И вот что он рассказал.

«Было это в 30-х годах, с Кавказа свозили сюда раскулаченных чеченцев. От Омска до Тары везли их на подводах (а это без малого 300 км). Рассказывали, что местные лихоманы устраивали им засады, ночью нападали на этих несчастных и грабили их нехитрый скарб. Места те гиблые, кругом бескрайняя тайга и непроходимые болота, на охоту в те места мы пробирались только зимой. И каково же было мое удивление, когда однажды, будучи на охоте, мы набрели на своего рода скит. Стояли здесь аккуратные избы, были и землянки. Словом, устроились они не хуже местных, если не сказать лучше, и жизнь здесь шла своим чередом. Нас пригласили в избу, угостили мясом, травяным чаем. Так сосланные чеченцы наладили жизнь в этих сибирских холодных краях: общались с местными жителями, производили обмен мяса, сыра, молока на разные семена и живность. И прозвали ту деревню Чеченево.

Потом, во время войны работники НКВД ночью окружили эту деревню и всех ее обитателей куда-то увезли. Рассказывали, что в Магадан, а название деревни так и осталось – Чеченево»,- рассказал старый сибиряк. (Адрес описываемых событий: Омская область, Тарский район, г. Тара).

После публикации этой истории много лет назад в местной газете пришел отклик из с. Сурхохи Назрановского района, Республики Ингушетия Мустафы Гиреева.

«В 1967 году я находился в Омской области в Тюкаменском районе (с. Островное). Бухгалтер отделения совхоза «Хуторский» тов. Потап Петров рассказал: «Ваши, значит, чеченцы, проживали своим селом. С детства я ходил с чеченскими ребятами в школу. Был у меня друг неразлучный Хамзат Кишаев. Вместе мы окончили десять классов. В 1941 году, когда началась война, нас в числе других призвали в армию. Меня и Кишаева X. направили в Барнаульскую артиллерийскую офицерскую школу. Окончили артшколу, а потом — в резервную артдивизию. Я был в чине лейтенанта, а Кишаев X. — в чине капитана. Он служил ординарцем комдива. Во время прорыва Крымской обороны немцев, враги вели огонь из крупнокалиберных пушек с близкого расстояния, почти в упор. Кишаев проявлял небывалое мужество и героизм. Имел много наград за другие боевые действия, и погиб мой друг X. Кишаев как герой»,- рассказал М.Гиреев.

Далее он пишет, что удивился и предложил П. Петрову поехать туда, где находится село Чеченево. «Не доезжая до этого села, начался дождь, и наш грузовик засел в болоте. На утро нас вытащил тракторист на тягаче. Мы так и не смогли добраться, даже со второй попытки. Там тогда не было дорог, кругом одни болота и леса».

По рассказу Петрова, многие чеченцы из села Чеченево были призваны в 1941 году в армию. На мой вопрос, как очутились чеченцы в Таре, он не мог ответить. Когда чеченцы туда попали — при царизме или после революции, он не знал, знал только, что село Чеченево находилось рядом с русским селом. На вопрос: «Где жители села Чеченево?», он пояснил, что, когда он в 1947 году вернулся с фронта, то в селе Чеченево не было ни одного человека, якобы их сослали, а куда — не знает. П.Петров рассказал, что в сельском совете есть сведения о жителях села Чеченево, героически сражавшихся за родину в ВОВ, в том числе его однополчанине Хамзате Кишаеве.

(Омская область, Тюкаменский р-н, село Островное, Потап Петров, который работал бухгалтером совхоза).

— После тщательного анализа этой истории, я сделал вывод, что это село Чеченево не могли основать раскулаченные соплеменники, как известно раскулачивание проводилось в 1930-1932 годах, а это 9-10 лет до начала Великой Отечественной войны. Дети жителей этого села не могли закончить 10 классов и попасть на фронт, а значит село основано гораздо раньше. Известно, что после окончания Кавказской войны царская власть всячески преследовала религиозные учения, особенно учение Кунта –Хаджи Кишиева из села Илсхан-Юрт. Все его родственники и активные последователи подверглись аресту, одни попадали в тюрьму, других отправляли в Сибирь, в самую что ни на есть глухомань. Возможно, что потомки Кунта – Хаджи Кишиева были сосланы в сибирскую тайгу, тем более, что об этом свидетельствует и рассказ П.Петрова о своем друге Хамзате Кишиеве (Кишаеве). Возможно позже туда же высылались люди за помощь знаменитому Зелимхану Харачоевскому, а уже в 30-е годы и раскулаченных чеченцев, — рассказывает Рамзан Ибаев.

— Вопрос не в том, кто основал это село, а в том, куда делись его жители. На мой взгляд, их после 1944 года или расстреляли, или утопили в болотах, а возможно, в глубокой тайге Сибири, повторился еще один Хайбах (чеченское село, сожженное вместе с его жителями, более 700 человек, сталинскими палачами). Но, уверен, что можно было бы найти в архивах сведения о тех, кого призывали в армию из села Чеченево, и конечно об их участии в Великой Отечественной войне. Может быть, до сих пор кто-нибудь остался в живых из тех, кто служил или воевал с выходцами из села Чеченево? — задается опять вопросом Р.Ибаев.

Таежные прибабахи (Завгорудько Валерий) — слушать аудиокнигу онлайн

00:00 / 10:33

Таёжные прибабахи_01