В крым на новый год отзывы: стоит ли ехать, где встретить, что посмотреть — Суточно.ру

Количество комнат

2-комнатный

3-комнатный

По популярностиЦена убывает

На карте

Ялта

«Ай-Тодор-Юг» пансионат

9. 8 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 40

Узнать цены

Средняя цена
1 679 р.

На карте

Ялта

«Palmira Palace» / «Пальмира Палас» курортный отель

Лечение

10 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 6

Узнать цены

Средняя цена
7 087 р.

На карте

Ялта

«Родня» отель

Узнать цены

Средняя цена
3 851 р.

На карте

Ялта

«MRIYA RESORT&SPA» / «МРИЯ РЕЗОРТ& СПА» санаторно-курортный комплекс

Лечение

Отзывы: 4

Узнать цены

Средняя цена
32 820 р.

На карте

Ялта

«Отрадное» вилла

10 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 5

Узнать цены

Средняя цена
1 670 р.

Новый год 2023 в Гаспре – замечательном курортном поселке, станет настоящим подарком для всей семьи в году. Красота здешних мест никого не сможет оставить равнодушным. Это один из самых лучших курортов Крымского полуострова. Поселок Гаспра вплотную примыкает к побережью Мисхор. Если вы решили встретить праздник Нового года в самом уютном и теплом месте Южного побережья, то не ошиблись. Отлично развитая инфраструктура поселка позволит провести новогодние праздники в Гаспрев прекрасной обстановке. Кафе и рестораны предлагают отдыхающим различные развлекательные праздничные программы, цены на которые вполне доступны и приемлемы туристам.

Самая главная достопримечательность поселка это великолепный замок «Ласточкино гнездо», построенный на отвесной скале мыса Ай-Тодор. Побывав в этом удивительном месте, вы сможете сделать чудесные снимки и сохранить праздничное настроение на весь 2023 год. Очень живописное место – это сам мыс Ай-Тодор. Здесь находится маяк, а неподалеку от него имение Харакс. Посещение этих необычайно красивых мест на новогодние праздники позволит вам увидеть Гаспру со всех сторон.

Отличный средиземноморский климат, приятный морской бриз, воздух насыщенный запахами хвойных деревьев – все это сделает встречу Нового года в поселке Гаспра по-настоящему волшебной. Разнообразить отдых можно заказав экскурсии по живописным местам для ознакомления с культурой, историей и традициями этих мест. Цена поездки доступна для всех желающих. Для того чтобы Новый год прошел замечательно, стоит обратиться к туроператору Алеан, который поможет вам выбрать отдых в 2023 году.

Новый год в Крыму 2023: отели Алупки

Дорогие друзья! Приглашаем Вас провести Новый год и каникулы в самом сердце Южного берега Крыма!

Вас ждут: бескрайняя лазурь моря, парковые вечнозеленые растения, горные вершины, покрытые снежными шапками, комфортные и уютные комнаты, достопримечательности и развлечения!

Уважаемые гости, вы можете встретить Новый год в Крыму 2023 в кругу своей компании,  в нашем по-домашнему уютном частном гостевом доме Алупки «Лукоморье».

• уютные номера со всеми удобствами;
• кафе, в котором можно предварительно заказать блюда*;
• беседки;
• мангалы;
• парковка.

*Важно! Кафе будет работать до вечера 31 декабря, потом откроется утром 1 января (в новогоднюю ночь кафе не работает). Блюда нужно заказать за несколько дней, чтобы у повара было время приобрести продукты и приготовить.

Новогодние каникулы!

Только представьте себе, какое это удовольствие — расслабиться в тихой спокойной обстановке, в окружении бескрайней лазури моря и высоких гор, покрытых густыми лесами со снежными шапками. В чистейшем воздухе витают запахи морской соли и можжевельника, даря незабываемое ощущение праздника и новогоднее настроение!

Встречайте Новый год 2023 в отеле «Лукоморье» и Вы проведете незабываемый отдых в Алупке зимой!

ВЫБРАТЬ КОМНАТУ УЗНАТЬ ЦЕНЫ

Крымский полуостров – одно из самых популярных направлений для проведения Нового года. Если Вы решили приехать на праздники в Крым в 2023 году, Вам стоит заранее все спланировать.

Для начала Вам нужно подыскать жилье. Многие отели в Крыму на Новый год устраивают выгодные акции, делая неплохую скидку на размещение. Бронировать комнату в отеле лучше через официальный сайт.

Идеальным местом встречи Нового года станет Южный берег Крыма. Этот удивительный уголок с высокими горами и бескрайним морем украсит Ваш праздник и подарит сказочное настроение. Вы можете отправиться в Алупку, где Вас ждут красивые ландшафты. В отелях курорта предлагаются прекрасные условия проживания по ценам, доступным каждому.

Погода на Новый год в Крыму

Погода на новогодние праздники в Крыму может порадовать относительно теплыми днями. Так, температура воздуха в это время на Южном берегу составляет около 4-6 градусов. Ночью она опускается до 0 — -2 градусов мороза.

Обычно на Новый год осадков нет, но иногда погода может преподнести сюрприз в виде снега. А вот дожди на праздники бывают редко, поэтому вряд ли они смогут испортить праздничное настроение.

Новый год в Алупке: как разнообразить досуг?

Чтобы Новый год в Крыму 2023 запомнился надолго, можно подумать о том, как разнообразить досуг. Во время отдыха в Алупке гостям курорта предлагается:

• Совершить экскурсии по дворцам и музеям ЮБК. В этом регионе есть множество уникальных памятников истории и архитектуры, которые покорят Вас своим величием, красотой и богатым убранством;

• Посетить винные дегустации. Ценители вина могут отправиться на винзавод, где Вам расскажут об истории виноделия в Крыму и предложат попробовать самые лучшие сорта этого напитка;
• Подняться на гору Ай-Петри. Зимой здесь можно вдоволь покататься на санках, лыжах, сноуборде, а также полюбоваться великолепными пейзажами Южнобережья;

• Прогуляться по Ялте. На новогодние праздники город преображается: вокруг все сияет яркими огнями, и витает по-настоящему сказочная атмосфера;

• Отдохнуть в бане или сауне. Встретить Новый год нужно с чистыми мыслями, душой и телом. Поэтому многие предпочитают на праздники посещать сауну, где можно отлично провести время в кругу родных и друзей;
• Пожарить шашлыки. Зима на ЮБК – теплая и мягкая, поэтому Вы легко сможете посидеть на свежем воздухе и полакомиться ароматными шашлыками.

Для каждого гостя Алупки найдется интересное занятие, которым можно разнообразить досуг и провести лучший отдых на Новый год в Крыму!

Вернуться наверх

Украинский роман смотрит между линиями войны

Постепенное вторжение России в Украину в 2014 году, которое началось с захвата Крыма и продолжилось как гибридная операция, основанная на антикиевских настроениях на востоке Украины и подкрепленная информационной войной , наемников и, в конечном счете, танков и ракет, в конечном итоге была остановлена ​​украинскими войсками тем летом примерно в пятидесяти милях от российской границы. В Минске было подписано шаткое перемирие, образовалась так называемая «линия соприкосновения». Он протянулся на триста миль и отделил территорию, контролируемую украинским правительством, от самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республик. Вдоль этой линии соприкосновения украинские войска окопались с одной стороны, а поддерживаемые Россией войска — с другой, расстояние между ними составляло около девятнадцати миль. На протяжении более семи лет, с приливами и отливами по частоте и интенсивности, конфликт сопровождался снайперским огнем и обстрелами, а ближе к концу даже вооруженными беспилотниками, которые украинское правительство закупило в Турции.

Действие романа Андрея Куркова «Серые пчелы» (Deep Vellum) происходит в районе, известном как «серая зона», между двумя вооруженными лагерями. Сергей Сергеич — горный инспектор на пенсии, ставший пчеловодом, один из двух человек, оставшихся в селе Маленькая Старгородовка. Как вспоминает Сергеич о начале боев: «Что-то сломалось на даче, в Киеве, где никогда ничего не ладилось. Он разбился так сильно, что по стране, как по листу стекла, побежали болезненные трещины, а потом сквозь эти трещины начала просачиваться кровь».

Деревня расчищалась медленно, потом все сразу.

Первый снаряд попал в церковь, и уже на следующее утро люди начали уходить из Малой Старгородовки. Во-первых, отцы упрятали жен и детей в безопасное место, туда, где у них были родственники: Россия, Одесса, Николаев. Потом сами отцы уехали, одни стали «сепаратистами», другие беженцами. Последними увели стариков и старух. Их уволокли прочь, плача и ругаясь. Шум был ужасный. И вот однажды стало так тихо, что Сергеич вышел на улицу Ленина и чуть не оглох от тишины.

Как оказалось, остался еще один человек, Пашка, старый однокашник, с которым Сергеич никогда не дружил. Когда начинается книга, на дворе 2017 год, а Сергеич и Пашка уже почти три года одни в деревне. По словам Сергеича, они поддерживают село в живых: «Если бы все до последнего улетели, никто бы не вернулся». Таким образом, возможно, они будут. Дом Сергеича на улице Ленина выходит на украинские линии, хотя он их и не видит; Пашка на улице Шевченко ближе к сепаратистам. В соответствии с этой случайностью географии у этих двоих немного разные симпатии.

[ Поддержите отмеченную наградами журналистику The New Yorker. Подпишитесь сегодня » ]

Книга, изданная в Украине четыре года назад, открывается в каком-то застое; читатель задается вопросом, будет ли это «Робинзон Крузо» двадцать первого века, в котором двое мужчин пытаются превзойти друг друга в своей способности выжить без удобств цивилизации. Но вскоре шестеренки сюжета начинают крутиться. Пашка появляется в доме Сергеича с заряженным мобильным телефоном. Как мог Пашка его зарядить, недоумевает Сергеич, когда электричества уже много лет нет? Пашка объясняет, что среди ночи включили электричество; Сергеич, должно быть, проспал. Невозможно, говорит Сергеич. Он держит все выключатели света во включенном положении — свет разбудил бы его. Пашка держится. Тайна сотового телефона сохраняется.

Вскоре у Сергеича тоже есть возможность зарядить свой телефон. Его неожиданно посещает молодой украинский солдат; так как двор Сергеича выходит на украинские рубежи, и так как он часто работает в нем и ухаживает за своими пчелами, украинский солдат, представившийся Петром, следит за Сергеичем. Они говорят о войне и положении вещей в Украине. У Сергеича нет доступа ни к телевидению, ни к новостям, и солдат говорит ему, что по телевизору вечно спорят, что в стране в целом топонимы меняют, а в остальном все то же самое. В подарок Сергеичу предлагает зарядить его телефон; взамен он просит только, чтобы Сергеич дал ему знать, если ему когда-нибудь понадобится помощь. Когда Сергеич возвращает свой телефон, он остается перед дилеммой, кому звонить.

Сергеич — восточноукраинский обыватель. Он в высшей степени практичен. С любовью и подробностями Курков описывает заботу Сергеича о своих пчелах, его ночные приготовления, его тщательное нормирование скудных провизий. Сергеич попал в зону боевых действий, но о политике не думает. Он не хочет иметь ничего общего с правительством и даже не удосуживается организовать доставку своей пенсии. Однако постепенно его вопреки самому себе втягивает в политику. Он узнает, что Пашка тусуется с сепаратистами и их русскими покровителями; Сергеич не одобряет. Тем временем его отношения с Петром углубляются; когда обстреливают украинские рубежи, Сергеич использует свой мобильный телефон, чтобы отправить солдату текст. «Живой?» — спрашивает он. «Живой», — отвечает Петр. Стараясь идти в ногу со временем, Сергеич переименовывает улицу Пашки в Ленина, а свою — в Шевченко. Пашка, которому никогда не нравилось жить на улице, названной в честь народного поэта Украины, в восторге.

Когда пчёлам Сергеича (а может, и самому Сергеичу) становится не по силам обстрел, он решает взять их в путешествие. Книга становится своеобразной одиссеей, где Сергеич за рулем своей верной старой Лады выступает в роли украинского Одиссея. Сначала он проходит различные блокпосты и оказывается в самой Украине. Затем он разбивает лагерь в тихом лесном месте и позволяет своим пчелам летать и освежаться. Он даже встречает женщину, дружелюбную и практичную лавочницу по имени Галя, и начинает остепеняться.

Война преследует его. По его номеру люди могут сказать, что он из Донецкой области, и относятся к нему с подозрением. В конце концов, он вынужден забрать своих пчел и уйти. Вспоминая знакомого, которого он однажды встретил на съезде пчеловодов, он решает отправиться в Крым.

Если в серой зоне люди уживаются и помогают друг другу, несмотря на то, что живут в оголенном постапокалиптическом ландшафте, то Крым оказывается противоположным. Это буквально медовый край — там пчелы Сергеича процветают, — но над всем нависла угроза государства. Друг Сергеича, которого он надеялся посетить, — крымский татарин, и через его семью Сергеич узнает, как русские оккупанты — Крым, как напоминает ему пограничник, теперь часть России, — обращаются с неугодными им людьми. Они используют насилие, принуждение, соблазны. Сергеич ведет себя достойно, но при каждом общении с начальством испытывает какой-то страх, которого не знал даже в серой зоне: «Это был странный, почти необъяснимый страх, в том, что он был чисто физический, парализующий мышцы лица. но не порождая никаких мыслей». Сергеич «пытался найти слова, которые могли бы лучше объяснить его страх» перед власть имущими, «и не только перед властью, а перед властями русскими», — но находит это невозможным. Это «невнятный страх», «страх, леденящий кожу». В конце концов, Сергеич вырывается из их лап, но едва и не совсем целым. Служба безопасности России конфискует один из его ульев для «проверки» и возвращает пчел в измененном состоянии. Они кажутся Сергеичу болезненными и серыми — отсюда и название книги — и здоровые пчелы выгоняют их из ульев.

«Серые пчелы», хотя и основаны на тревожных реалиях войны, иногда напоминают сказку. Когда она вышла, она заняла небольшую полку с книгами о войне таких украинских писателей, как Артем Чапее, Евгения Белорусец, Сергей Жадан и Артем Чех. «Серые пчелы» — нежная, местами амбивалентная книга о конфликте, не лишенном моральной сложности. Читая об этом сейчас, чувствуешь себя перенесенным в более невинные времена. Топонимы, которые в «Серых пчелах» означают безопасность и свободу, — портовый город Николаев или город Веселье, недалеко от которого Сергеич встречает Галю, — теперь находятся под русским нападением или даже оккупацией. Тонкие градации, касающиеся разговоров о гражданстве и принадлежности, также кажутся продуктом более раннего времени. Сергеич, впервые встретив солдата Петра, переговаривается с ним об именах. Петр — это украинская версия имени Петр, и Сергеич спрашивает, настоящее ли имя солдата — Петр. Солдат говорит нет, его зовут Петро:

«Так написано в моем паспорте».

«Ну, в паспорте я Сергей Сергеевич, а я Сергей Сергеич. В этом разница».

— Ты, наверное, не согласен с паспортом, — сказал Петро.

«Нет, я согласен с моим паспортом, только не с тем, как он меня называет».

«Ну, я согласен и с моим паспортом, и с тем, как он меня называет», — сказал гость с улыбкой. Это была легкая улыбка, даже обезоруживающая, хотя на спинке стула висела винтовка.

Петр чувствует себя в Украине как дома, а Сергеич, признавая себя гражданином Украины, хочет сохранить свою русскоязычную идентичность: Сергей, а не Сергей.

Это тоже, кстати, дилемма Куркова как автора. Курков — украинский писатель, родившийся в Санкт-Петербурге, выросший в Киеве и пишущий свои произведения на русском языке в то время, когда украиноязычная литература переживает постсоветский ренессанс. Он является президентом украинского отделения PEN и частый обозреватель Украины в международных СМИ, и он высказался за многоязычную или гибридную идентичность Украины. Но он также был чувствителен к неизбежной валентности русского языка в трудные времена. Русский — это «язык агрессора», — сказал он еще в 2014 году, а возвращаясь к этому вопросу совсем недавно, в этом журнале, он написал, что на данный момент не имеет значения, какие убедительные аргументы вы можете привести в пользу русский язык — на нем говорили многие защитники Украины; что бесчисленное множество других людей, умирающих, сражающихся и бегущих с востока страны, говорили на нем; что Владимир Путин не может претендовать на него единолично — потому что такие аргументы не имеют отношения к делу. Гибридная идентичность была хороша во времена гибридной войны; когда начали летать ракеты, все стали просто украинцами.

Война решает старые вопросы и поднимает новые. Но в основном он разрушает — жизни, дома, воспоминания, семьи. Культ войны может укорениться только там, где забыли, что такое война, или, может быть, вообще никогда не знали. Украинские историки скажут вам, что столько, сколько пострадала Россия во время немецкого наступления во время Второй мировой войны — в Ленинграде, Смоленске, Сталинграде, — Украина пострадала пропорционально еще больше. И вот опять Украина в огне. Никто не может сказать, вернет ли Украина по окончании этого пожарища контроль над своей территорией или же сформируется новая серая зона. По крайней мере, на Донбассе, где Россия начала новое крупномасштабное наступление, оснований для оптимизма не так много.

В «Серых пчелах» есть трогательный момент, когда Сергеич и его пчелы временно обосновались в глубинке Украины. Лавочник Галя три вечера подряд приезжает к ним в лагерь с приготовленной для Сергеича едой. На третью ночь она говорит, что на следующий день не сможет прийти. Сергеич предполагает, что она занята, но оказывается, что она не может принести еду, потому что готовит борщ. Ему нужно будет прийти к ней домой, чтобы съесть его. Сергеич соглашается.

Поедание борща, в ловком переводе Бориса Дралюка, описано с огромным удовольствием:

Борщ Гали сразил Сергеича. В ней плавали и сушеные белые грибы, и фасоль, и кусочки телятины. Он ел размеренно, неторопливо, изредка поглядывая на нее снизу вверх; ведь это был первый раз, когда они обедали вместе, не то что их вечера у огня, когда она кормила его, не ев сама.

На столе стояла бутылка водки, купленная в магазине, к трапезе. Сергеич и Галя выпили без тостов, по полрюмки за глоток. Галя также очистила несколько зубчиков чеснока, которые лежали на блюдце рядом с бутылкой и солонкой. Они ели эти гвоздики по очереди: сначала он брал одну, макал в соль и клал себе в рот, потом она.

Разговор не возник; не было нужды в разговорах. После третьей чаши Сергеич понял, что с него хватит, хотя в то же время чувствовал, что мог бы одолеть и четвертую.

Это сцена полного удовлетворения. Но это не содержательная книга. Пчелы издают мед и приятное жужжание, но они также могут и жалить. Из этого убежища Сергеичу скоро надо бежать, как и из следующего. Наконец, он возвращается в свою деревню, к себе домой, потому что кому-то нужно, чтобы это место работало, на случай, если война закончится, и люди решат вернуться. ♦

Реконструкция Украины | Тим Джуда

Не совсем понятно, насколько тяжко тень насильственного распада Югославии нависла над Украиной. Владимир Путин и его союзники часто ссылаются на случай с Косово, которое когда-то было южной провинцией Сербии и провозгласило независимость в 2008 году, как на прецедент признания Россией — и последующей аннексии — Крыма в 2014 году и части восточной Украины в прошлом году. Верна ли эта параллель или нет, не имеет значения. Для Путина неспособность России остановить 78-дневную бомбардировку Сербии НАТО в 1919 г. 99 год, когда сотни тысяч этнических албанцев бежали от сербских войск во время их войны с косовскими албанскими партизанами, ознаменовал низшую точку постсоветского краха и унижений. Ссылаться на Косово для оправдания своих действий сейчас — грубая форма геополитического злорадства. Но, размышляя о будущем Украины, я постоянно возвращаюсь к послевоенной судьбе Боснии и Герцеговины, о которой говорил с боснийским аналитиком Алидой Врачич в июне прошлого года.

Мы были на адриатическом острове Црес. Я записал наш разговор на пленку и, слушая снова, слышу, как море мягко плещется о берег, а проходящие мимо друзья кричат ​​на нас. Црес переходил из рук в руки в последний период, когда большие куски европейской территории перемещались из одной страны в другую. В 1947 было передано из Италии в Югославию; когда эта страна исчезла, она стала Хорватией. На другой стороне близлежащего полуострова Истрия находится Триест, который в конце Второй мировой войны стал объектом ожесточенного спора между коммунистической Югославией и поддерживаемой Западом Италией. В 1954 году город вернулся под власть Италии, а южная часть региона стала югославской. В том же году Крым, бывший частью России, был передан Украине. Поскольку две советские республики были частью одной страны, тогда это не имело большого значения. Сегодня вопрос о Триесте забыт, но вопрос о Крыме восстал, как зомби из мертвых.

Врачич сказала мне, что она была встревожена, услышав, как общий друг в Одессе сказал, что украинские силы «в конце концов окажутся победителями, несмотря на все опасности». Именно так мы чувствовали себя в 1992 году в Боснии». Ей тогда было четырнадцать, и она укрывалась от сербских снарядов в подвале своего дома в Сараево. «Мы слушали радио, — вспоминала она, — и они играли патриотические песни о том, что наша армия такая сильная, и о том, что, когда это закончится, мы будем праздновать». Но через тридцать лет осталась только горечь. «Это то, чего я действительно опасаюсь за украинцев», — сказала она:

Им действительно стоит приготовиться к большому количеству разочарований, которые придут. … Люди, которые даже не обязательно были в Украине, будут потом прославляться за успехи украинской армии. Люди, которые не находятся на передовой, быстро разбогатеют. Военная спекуляция и все то, что украинцы не обязательно видят в данный момент, придут, и эти разочарования ранят их больше, чем настоящая война.

*

Стоит только погуглить слова «Украина» и «реконструкция», чтобы увидеть, что в послевоенное планирование уже вложено немало мыслей. Огромные суммы денег, которые в настоящее время обсуждаются Европейским союзом, международными финансовыми институтами и правительствами Украины и ее союзников, если они поступят, оплатят все, от восстановления жилья и инфраструктуры до декарбонизации. Эти суммы могут быть только условными, пока продолжается война. Но если предположить, что очень большая часть Украины — если не вся — останется или станет свободной от русских, то стоит задуматься о будущем страны.

То, как вы видите будущее, зависит от того, оптимист вы или пессимист. Пессимистический взгляд состоит в том, что Украина станет гигантской новой Боснией. Если, например, гипотетическое мирное соглашение восстановит границы Украины, но даст некоторую форму автономии Крыму и частям Донецка и Луганска, которые де-факто находились под контролем России с 2014 года и аннексированы в прошлом году, страна может стать серьезно недееспособным государством. Именно это произошло в Боснии, где децентрализация и постоянные угрозы отделения со стороны контролируемого сербами региона затрудняют, а иногда и делают невозможным существование четырнадцати различных правительств страны, появившихся в результате соглашения, положившего конец боснийской войне в 1919 г.95 — для обеспечения своих 3,2 млн граждан основными услугами. С каждым годом население страны сокращается и стареет, и эта тенденция уже наблюдалась в Украине до вторжения.

На данный момент, однако, большинство украинцев настроены оптимистично, воодушевленные замечательными победами своей армии, изгнавшей русских с половины территории, захваченной ими весной. Снова у моря в ноябре, на этот раз в Одессе, я сидел в ресторане с Игорем Ткачуком, заместителем главы Одесской областной администрации. Здесь можно гулять по пляжу, но купаться запрещено. Прошлым летом некоторые из тех, кто нарушил запрет, погибли, когда подорвались на минах, предназначенных для уничтожения русских в случае попытки нападения на город с моря.

Реклама

Электричество было отключено большую часть последних двух дней — первое продолжительное отключение в Одессе с начала вторжения. Ткачук рассказывал мне о планах эвакуации детей и уязвимых групп населения, если ракеты нанесут такой ущерб электро-, тепло- и водопроводным системам региона, что обычная жизнь станет невозможной. Когда я спросил его, сколько будет стоить ремонт уже нанесенного в Одессе ущерба, он сказал, что не знает: «Мы посчитаем ущерб после нашей победы». (Российские ракеты причинили намного больше вреда критической инфраструктуре Одессы в течение нескольких недель после нашего разговора.) Затем именно такими словами, которые обеспокоили Врачича, он сказал мне, что с тех пор, как погас свет, на него нашло прозрение. «Я был в супермаркете, когда понял, что мы непобедимы! Люди улыбались и были спокойны, паники не было».

Тим Джуда

Люди, работающие за ноутбуками, в кафе Atelier в Одессе, 24 ноября 2022 года

На другом конце города я встретил Ольгу Беленко, хозяйку кафе «Ателье» напротив книжного рынка. Его окна были заколочены, чтобы защитить клиентов, многие из которых работали на своих ноутбуках, потому что дома не было электричества, от осколков стекла в случае ракетного удара. По ее словам, когда началось вторжение, она закрыла кафе и сбежала в Испанию. Три недели спустя она приказала своим сотрудникам снова открыть его, а затем вернулась домой. По ее словам, она сделала это, потому что чувствовала ответственность за всех, кто на нее работал: «Им нужны деньги, чтобы жить». Из тридцати человек, работавших на нее до вторжения, осталось двадцать. Двое ушли в армию, а восемь покинули страну. Количество клиентов вернулось к довоенному уровню, но доходы сократились на 35 процентов из-за инфляции, которая в прошлом месяце составила 26,6 процента. Беленко рассказала мне, что работает над новой бизнес-идеей: сухие продукты, похожие на военные пайки, но приготовленные таким образом, чтобы всем хотелось их есть. «Это наша реальность, — сказала она. «Мы не можем остановиться. Нам нужны новые идеи. Мы не можем просто сидеть и ждать помощи».

*

В двух часах езды находится город Николаев, который с начала вторжения подвергается бомбардировкам русских. Если бы он пал, дорога на Одессу была бы свободна для захватчиков. Вместо этого они были отброшены, когда в ноябре украинские войска отбили близлежащий Херсон. В Николаеве люди тащились с большими емкостями с водой, которую наполняли из автоцистерн или покупали у частных поставщиков. Обстрелы повредили водопроводную систему города. Инженерам удавалось поддерживать его в рабочем состоянии, отводя в систему солоноватой, соленой воды, которую нельзя пить и которая разъедает трубы — они повсюду давали течи, — но поддерживало жизнь города или почти что.

Местный экономист Владимир Евсеев сказал, что, по его оценкам, из довоенного населения Николаева в 500 000 осталось всего 150 000 человек, и что в этом году будет засеяно только половина богатых полей региона. Он сформировал комитет ученых и бизнесменов для планирования будущего. Евсеев был оптимистом. Он рассказал мне, как новые технологии и модернизированное орошение помогут возродить регион. По его словам, одна компания по выращиванию и переработке томатов была среди «ведущих производителей в Европе». Производственные линии компании были разрушены в ходе боевых действий, но руководство стремилось их восстановить. Они сказали ему, что доход от томатной пасты дает в десять раз больше урожая с гектара, чем от пшеницы, ячменя и подсолнечника, которые традиционно доминируют в местном сельском хозяйстве.

И все же Евсеева беспокоило, что чем дольше будет продолжаться война, тем труднее будет оправиться. Не то чтобы у Николаева не было серьезных экономических проблем до вторжения. Как и остальная Украина, она уже страдала от нехватки рабочей силы: многие уехали за границу в поисках лучшей оплаты. У него все еще была квалифицированная рабочая сила, занятая в крупных компаниях, таких как «Заря», производящая паровые турбины для кораблей. Но «Зарю» закрыли с начала вторжения, и сейчас эти работники бездействуют или разбросаны по Украине и Европе. «Они все просто мечтают вернуться домой, — сказал мне Евсеев, — но если они не смогут вернуться к работе в ближайшее время, все эти навыки и знания будут потеряны.

Тим Джуда

Салон сотовой связи в Николаеве, 13.11.2022

Каким бы ни был ее исход, война еще больше усугубит катастрофически плохие демографические перспективы Украины. Как я сообщал The Economist в прошлом месяце, еще до войны Украина, наряду с Боснией, была одной из самых быстро сокращающихся стран в мире: с 1991 по январь 2022 года ее население в границах 1991 года сократилось примерно на 16 процентов. результат очень низкой рождаемости и высокой эмиграции. В западном городе Тернополь я обсуждал сокращение населения страны с демографом Дмитрием Шушпановым из Института демографии и социальных исследований имени Птухи. Одна только статистика рождений и смертей показывает, что ситуация до февраля была «действительно сложной», сказал он мне. В 2021 году, хотя цифры были преувеличены Covid, на подконтрольной правительству территории умерло на 442 280 украинцев больше, чем родилось.

Реклама

Никто точно не знает, сколько людей осталось в Украине. УВКБ ООН сообщает, что 7,9 миллиона человек покинули страну, хотя к сентябрю сообщалось, что около 1,2 миллиона человек вернулись домой. Поскольку большинству мужчин боеспособного возраста выезд запрещен, подавляющее большинство беженцев составляют женщины и дети. Чем дольше будет продолжаться война, тем меньше будет возвращаться, поскольку они пускают корни за границей, где после войны мужчины могут присоединиться к ним.

Исходя из ВВП на душу населения — 4835 долларов США в 2021 году, по данным Всемирного банка, — Украина является самой бедной страной в Европе. Но стоит побыть там недолго, чтобы убедиться, что он намного богаче, чем предполагает официальная статистика. Если бы страна действительно была такой бедной, уровень жизни большинства украинцев был бы намного хуже, чем сейчас. Тимофей Милованов, президент Киевской школы экономики, считает, что если принять во внимание неформальную экономику — все, от производства контрафактной продукции до уклонения от уплаты налогов, — реальная экономика Украины может быть вдвое больше, чем на бумаге. Но война также побудила Милованова пересмотреть свои взгляды на экономику. Он сказал мне, что во время войны расчеты ВВП продолжают измерять те же самые вещи, что и до нее, но в военное время «происходит структурный сдвиг в том, чего хотят люди». Возьмем, к примеру, ИТ-специалиста, у которого до вторжения была зарплата в 200 000 долларов, а сейчас он мобилизован и работает в сфере безопасности спутниковой связи: «В расчетах ВВП будет показано, что мы потеряли 200 000 долларов добавленной стоимости, а на практике он спасает жизни. ”

Милованов не думает, что Украина будет томиться десятилетиями, как Босния.