Таежные рассказы Иван Полковников Шатун Рисунки Н. Лазаревой Колеса вагона ритмично отстукивали на стыках километр за километром, а я сидел в купе, предаваясь мечтам. Какова-то будет охота? Я еще ни разу не участвовал в зимней охоте с, настоящими охотниками-промысловиками — манси. В прошлом году на одном из бесчисленных притоков Оби я оказал услугу одному охотнику. Он перевернулся в обласке (лодка, выдолбленная из целого дерева) и утопил припасы, а главное, все патроны. На мелкого пушного зверя промысловики охотятся с малокалиберной винтовкой. Наш поход близился к концу, и мы отдали Даниле, так звали потерпевшего аварию, пять коробок патронов, соль, сахар, муку. Тогда-то и последовало приглашение на зимнюю охоту. Мы оговорили сроки и место встречи, и вот теперь я ехал до безымянного разъезда, где меня должна была ждать упряжка. Ехал я в хвосте поезда и, выйдя из вагона, увидел только одиноко маячившую впереди фигуру дежурного по разъезду. Меня никто не встречал. Делать было нечего, и, тяжело вздохнув, я направился в вокзал, похожий на избушку на курьих ножках, готовясь к ночевке на вокзальной лавке. Я уже приближался к вокзалу, как вдруг на перрон вышла молодая мансийка лет двадцати. Ткнув рукой в мою грудь, она промолвила всего одно слово «Ивана». Я утвердительно кивнул головой и стал спрашивать ее, где Данила. Она молча выслушала мою тираду, молча тронула меня за рукав, приглашая следовать за собой. Я пробовал ей что-то говорить, но скоро понял, что она не знает русского языка. Аяна (так звали, как я узнал впоследствии, мою спутницу) подвела меня к нартам, в которые было впряжено двенадцать ездовых собак, достала сверток и подала его мне. В свертке оказался полный набор зимней одежды охотника манси. Переодевшись в вокзале, я вернулся к нартам. Аяна подала мне ружье с патронами и жестом приказала садиться в нарты. Вожаком упряжки был старый одноглазый кобель с широкой грудью и мощными лапами. Он умело вел упряжку, подчиняя сородичей своей воле. Собаки были все как на подбор — настоящие ездовые, с длинной шерстью, развитой грудью, сильными ногами. Дороги никакой не было, но собаки шли ходко по неведомой мне тропе. И часа через три Аяна остановила упряжку у развесистой ели, привязала нарты и подала мне топор… Через десять минут костер жарко запылал, пожирая белый снег в котелке. Бросив собакам по небольшой рыбине, Аяна достала два куска мороженой вареной оленины. Один кусок она подала мне, а во втором сделала небольшие отверстия ножом и, надев его на палку, сунула в пламя костра. Я последовал ее примеру, — получился своеобразный шашлык. Выпив по кружке горячего, крепко заваренного чая без сахара, мы отправились в дальнейший путь. Сколько прошло часов — не знаю. Снег становился все глубже, приходилось слезать с нарт и бежать за упряжкой, собаки все чаще стали сбиваться с ритма бега. Я знал, что ездовых собак, как и лошадей, можно «загнать», пора останавливаться на отдых, а место было неподходящее. Вот Аяна свернула в небольшой ложок. Вручила мне топор, сама занялась собаками, а когда костер разгорелся, вновь жестом пригласила меня следовать за ней. Срубив небольшую елочку и приготовив стяжок длиною в мой рост, подала мне топор и, показав обе руки с растопыренными пальцами, пошла к костру. Я понял, что мы готовимся к ночлегу и что мне необходимо изготовить десять колышков для установки тента… Только к полудню седьмых суток мы прибыли к одиноко стоящей избушке в глухой обско-енисейской тайге. Но за эти семь суток я познал таежную жизнь куда больше, нежели бы прочитал не семь, а даже семьдесят семь книг о тайге. Прибыв в избушку, Аяна принялась «ворожить» над железной печкой, а я уже без ее подсказки пошел искать сушину. Поужинав, Аяна взяла меня за руку, вывела из избушки и начала показывать свое нехитрое хозяйство — склад для продуктов, склад для охотничьих снастей. Интересно, наверное, было наблюдать со стороны, как два взрослых человека молча осматривают хозяйство. Один тыкает пальцем, а другой то согласно кивает головой, то вопрошающе смотрит на спутницу. Затем Аяна подала мне кусок лепешки, позвала с улицы одну из собак и несколько раз повторила слово Ур. Я понял, что так звать собаку, и, угостив лепешкой, стал гладить ее. Обнюхав меня, Ур положил голову на колени и уставился в меня умным преданным взглядом. Выпив кружку холодного чая, я через несколько минут уснул. Каково же было мое удивление, а вернее, даже испуг, когда, проснувшись на другое утро, я не обнаружил ни Аяны, ни упряжки. Только, свернувшись в клубок, у входа в избушку дремал Ур. Ничего себе положеньице! «Немая» завезла куда-то, не на одну сотню километров, в тайгу и бросила. Что делать? Конечно, можно было, надев лыжи, устремиться по следам беглянки или, на худой конец, взяв Ура на поводок, пойти за ним. Пришлось вспомнить в детстве прочитанную книгу и стать таежным робинзоном. Взяв небольшую палку, я нанес на ней шесть черточек и один крест (крест обозначал воскресенье). Позавтракав сам и покормив собаку, облачась в полное охотничье снаряжение, я отправился на свой первый зимний промысел. День оказался удачным. Ур работал отлично, и мне удалось подстрелить десяток белок и даже одного соболя. Вечером при свечке, которых я привез из города полтора десятка, засел за дневник. Ох и поназаписывал же я там! Второй день моего одиночного изгнания был похож на первый, как две капли воды. Вновь около десятка белок, только без соболя, но зато пара крупных глухарей. Вновь нехитрый ужин, дневник, зарубка на палке, мертвецкий сон. На третий день настроение начало падать. Охота оказалась неудачной, и уже часа в два я направил лыжи к избушке. Не доходя с километр, я увидел, как Ур обнюхивается с какой-то собакой. Сердце радостно забилось — одиночество кончилось. В избушке ждали Аяна и Данила. Они приехали на двух упряжках. Привезли много свежей оленины, боеприпасы, рыбу, муку, соль… Завтра Аяна должна увести обе упряжки в юрту, так как кормить такую ораву собак невыгодно — слишком много нужно завозить корму. По случаю встречи я достал фляжку со спиртом, коробку конфет, и мы устроили торжественный ужин. Занимались промыслом мы ровно три недели. Добыли много белки, несколько соболей, куниц и горностаев. Данила по каким-то почти незаметным признакам находил зверей. А как метко стрелял! У себя в юрте, и вообще в обыденной жизни, он почти не выпускал трубки из зубов. Здесь же не закурил ни разу — я был некурящий. Свободного времени почти не было. Все светлое время суток находились в лесу, да и вечер был плотно расписан: надо приготовить ужин и завтрак, снять шкурки. Между нами буквально с первого дня установились самые дружеские отношения. Обязанности распределились сами собой. Сегодня один делал одно — другой другое, а завтра роли могли смениться, и все это, чаще всего, делалось молча. Дня за три до окончания охоты, когда мы находились километров за двенадцать от избушки, шедший впереди Данила наклонился над каким-то следом. Я подошел к нему. След для меня был непонятный. Одно было ясно — он принадлежал крупному зверю. |
Показала две пары лыж — одни без меха, другие подбитые мехом.
Он непременно приведет домой. Но это значит показать свою трусость или выразить недоверие. А ханты и манси страшно не любят недоверие. Они безукоризненно честны, в их лексиконе нет слов украсть, обмануть, соврать. Не любят они и трусливых людей.
Правда, очень часто, когда мы занимались снятием шкурок, Данила говорил мне: «Кончай, иди, твоя писать надо. Моя доделает одна».Читать «Таежные рассказы» — Устинович Николай Станиславович — Страница 2
Н. Емельянова
В ТАЙГЕ
В краю далеком
1
Восьмой день Яша Таранов упорно бродил среди густого пихтача. Раскидистые, запорошенные снегом деревья, бесконечные завалы бурелома и тающие в сером небе вершины белых сопок так примелькались, что Яша видел их даже во сне.
Стоило лишь смежить веки, как тайга, угрюмая и необъятная, колыхаясь, выплывала из тьмы. Она манила к себе звериными тропами, бесконечной путаницей старых и новых следов.
Следы… Сколько их встречалось Яше чуть не на каждом шагу!
Много, очень много следов видел Яша. Каких только больших и малых зверей не водилось в тайге! Были тут и хищные росомахи, и белоснежные ласки, и проворные колонки, и крылатые летяги. Даже свирепый медведь-шатун проплелся однажды между сопками, направляясь в дикую лесную глухомань.
Не встречалось лишь одного, самого желанного следа, о котором Яша мечтал и днем и ночью: следа соболя. Из-за этого редкого, драгоценного зверька вот уже восьмой день не знал молодой охотник ни отдыха, ни покоя; из-за него он, пересиливая усталость, обшаривал тайгу. И теперь, после безуспешных поисков, Яша все чаще и чаще начинал думать: уж не ошибся ли он тогда, во время охоты на рябчиков, когда случайно наткнулся на свежий, «горяченький» след соболя? Уж не спутал ли он его со следом другого зверька? Ведь все произошло так быстро и неожиданно…
Нынешней осенью Яша Баранов, так же как и в прошлом году, ушел с колхозной бригадой на беличий промысел.
Охотники забрались довольно далеко в тайгу, на новые места, где еще летом была построена просторная изба — промысловый стан. Белок тут было много, и колхозники каждый вечер возвращались на стан с богатой добычей.
Однажды бригадир сказал Яше:
— Придется тебе сходить в деревню. Надо отнести в правление десятидневную сводку.
И хотя до деревни было несколько десятков километров, Яша спокойно ответил:
— Ладно.
Утром он поднялся раньше всех, когда было еще совсем темно. Позавтракав, Яша стал собираться в дорогу. Он положил в рюкзак сухари, соль, котелок, спички. Подпоясавшись патронташем, засунул сзади за ремень легкий топорик, вскинул на плечо ружье и, став на лыжи, двинулся в путь.
День занимался ясный, морозный. Солнце еще не взошло, но заря уже охватила восточную половину неба, и тайга сверкала красноватыми блестками, словно кто-то рассыпал вокруг мерцающие искры.
Проторенную охотниками тропу завалило снегом, но Яша хорошо знал дорогу и уверенно шел вперед.
Там же, где у него возникало сомнение, он находил на деревьях сделанные еще летом затески и по ним, как по вехам, двигался дальше.
К вечеру Яша взобрался на перевал и тут остановился. Он снял беличью шапку-ушанку и, щурясь от ослепительно яркого снега, осмотрелся вокруг.
У ног его мягкой медвежьей шкурой лежала тайга. Похоже было, что какой-то великан бросил шкуру как попало и она то горбилась складками, то расстилалась ровными, убегающими вдаль полосками. И кругом, насколько хватал глаз, была все тайга и тайга, теряющаяся у горизонта в бело-синей дымке пространства.
Вдали от перевала белело большое поле. Это была «гарь» — след давнишнего лесного пожара. На гари находилась колхозная пасека, и там круглый год жил старый пчеловод Лукич. У него Яша и решил переночевать.
Пригладив ладонью заиндевелые волосы и надев шапку, Яша, усиленно тормозя палкой, скатился в падь[1]. Тут, в густом ельнике, почти из-под самых лыж с шумом взлетела стайка рябчиков, уже расположившихся было в снежных ямках на ночлег.
«Вот и мясо к ужину», — подумал Яша и, спокойно прицелясь с колена, выстрелил. Птица мягко плюхнулась в сугроб, а с елки посыпалась снежная пыль.
Рябчики перелетели дальше. Яша стал их преследовать: Обойдя островок густого подлеска, он заметил впереди, среди веток, хохлатого самца. Рябчик беспокойно топтался на суку, вытягивая короткую шейку. Это было верным признаком того, что птица вот-вот улетит. Яша стал поднимать ружье.
И в тот момент, когда ложе дробовика коснулось плеча, охотник вдруг увидел перед собой свежий след соболя. Это было так неожиданно, что мальчик не сразу поверил своему охотничьему счастью.
В местах, где теперь находился Яша, соболя почти не встречалось. Многолетнее упорное истребление этого драгоценного зверька привело чуть ли не к полному его уничтожению. Уцелел он лишь в самых глухих, труднодоступных уголках тайги. Но и там теперь охота на него была запрещена.
Впрочем, лучшие охотники из колхоза каждую осень уходили соболевать. Только соболя они не били, а ловили.
И всякий раз, когда промысловики возвращались из тайги с железными клетками, в которых тревожно метались проворные зверьки, председатель колхоза Андрей Кузьмич посылал в город телеграмму-молнию. На другой день возле деревни опускался серебристый самолет. Он забирал клетки с соболями и улетал в далекий звероводческий совхоз. Там зверьков выпускали в большие металлические клетки — вольеры, и соболи жили и размножались, как на воле.
Соболеводство приносило очень большой доход, и делом этим занимались многие государственные организации и колхозы. А после Великой Отечественной войны, когда Советская страна стала строить свое хозяйство по новому пятилетнему плану, во многих местах начали открываться питомники и фермы. Спрос на живых зверьков непрерывно возрастал. Поэтому число охотников, занятых ловлей соболей, все увеличивалось.
Отец Яши был когда-то лучшим соболятником в колхозе. Но мальчика охотники с собой не брали, потому что он был еще мал и к тому же учился в школе.
— Тоже промысловик! — усмехался, бывало, отец в ответ на просьбы Яши.
— Двенадцати лет не стукнуло… Годика три придется потерпеть. Сейчас у тебя есть поважнее дело: учиться.
И Яша терпеливо ждал, когда после окончания школы его возьмут в тайгу как полноправного члена звена соболятников.
Но дождаться этого дня ему так и не пришлось. Отец ушел на войну против немецких фашистов и погиб, защищая родную землю. Яша, оставшийся в семье «старшим мужчиной», должен был думать о постоянной, верной промысловой добыче. Такую добычу давала только охота на белку. За ней не нужно было забираться в глухую тайгу и затрачивать много времени на поиски. Охотиться на белку Яша умел с десяти лет, и теперь он почти не отставал от других промысловиков.
Яша жил без отца уже три года. И каждую осень он с завистью глядел вслед уходящим в тайгу соболятникам. Они были такими уважаемыми в колхозе людьми! Ведь не было еще случая, чтобы старые охотники пришли из тайги с пустыми руками. А он… Сможет ли он поймать хоть одного зверька? Чего доброго, можно так осрамиться, что стыдно будет и в деревню вернуться…
Но теперь, когда выпал такой удобный случай, Яша не мог его упустить.
Этого соболя он должен выследить и поймать! Обмет[2] у него есть — хороший отцовский обмет. Дело только за разрешением: лишь бы отпустил его Андрей Кузьмич дней на десять из бригады…
Яша с волнением наклонился над снегом, легонько ткнул пальцем в след. Пухлый, еще не затвердевший снег легко раздался в стороны: это говорило о том, что соболь прошел здесь не больше часа назад.
Повернув лыжи к пасеке, охотник быстро заскользил под уклон. Почти рядом опять взлетели рябчики, но Яша не обратил на них внимания. Теперь ему было не до рябчиков.
2
И вот кончался восьмой день безуспешных поисков. Солнце, склонясь к горизонту, скрылось за вершинами деревьев. На мглистом небе обозначился бледный, будто припудренный инеем, кружок луны. С севера потянул обжигающий тридцатиградусным морозом ветер.
Читать онлайн «Из записок сибирского охотника», Александр Черкасов – ЛитРес
Посвящается А. М. Галину
Давно собирался я рассказать о том, что пришлось мне испытать в тайге, но все как-то не мог исполнить своего желания – то служба мешала, то просто руки не доходили.
Желание же познакомить читателя с тем, что иногда приходится переносить золотоискателям в Сибири, все-таки взяло верх над всеми препятствиями недосуга, и вот я наконец уселся побеседовать, хотя на душе, что называется, кошки скребут, не потому, что приключилась беда, – нет, беду не воротишь и не исправишь, а скребут потому, что скитания по тайге иногда мало ценятся и еще менее оплачиваются, а нередко эти скитания по сибирским дебрям во всю жизнь впоследствии отзываются каким-нибудь недугом или делают человека уродом, часто в годах цветущей молодости. Многим, конечно, и в голову не придет, что золото, этот всемогущий двигатель и ярко горящий металл, в затейливых брошках и браслетах наших красавиц или причудливых застежках и запонках фатов и шалопаев так тяжело достается и еще тяжелее добывается. Вероятно, многие даже и не знают, что такое тайга, угрюмая сибирская тайга, со всеми онерами отдаленных трущоб необъятной Сибири. Ну и господь с ними! Пусть эти счастливые люди и не знают об этом, а я им тихонько скажу, на ушко, что в Сибири есть такая пословица: «Кто в тайге не бывал, тот богу не маливался».
В 1862 году, в октябре, я был назначен партионным офицером в Амурскую золотоискательную партию, а в 1860 году я только что женился и жил в Алгачииском руднике, в Нерчинском горном округе. Как ни тяжело было расставаться с тихой рудничной жизнью, а делать нечего, надо было частью распродаться и переселиться на Карийские золотые промысла, которые в то время были самым ближайшим пунктом к тому району, где мне приходилось скитаться.
Перебравшись на эти промысла, я оставил семью в очень маленьком домике и, приняв партию, отправился в тайгу на розыски золота, в вершины реки Урюма, выпадающего из отрогов гор, отделяющих систему вод Олекмы, впадающей в Лену, и верховьев Амазара, составляющего приток Амура.
Время я распределил так, что каждый месяц, лишь только появлялась новая лупа, я отправлялся в тайгу и, проездив дней 15–20, возвращался домой. Таким образом я работал до самого последнего зимнего пути и ездил в партию в небольших пошевенках, потому что путь позволял избегать тяжелой, верховой, зимней езды.
Последний раз я выехал из тайги уж в начале апреля, так что едва-едва пробрался по горным речкам, покрывшимся полыньями и готовившимися сбросить свое зимнее покрывало, – мою проторенную дорожку, и бурно, бурно покатить свои волны.
Переждав дома весеннюю ростепель, мне пришлось подыскивать вожака, то есть такого человека, который бы знал летний, верховый путь в ту часть тайги, где находилась партия. Дело это оказалось крайне трудным, потому что на Карийских промыслах и в окрестных селениях такого ментора не оказалось, а обещавшиеся орочоны (туземцы тайги) или надули, или не могли выйти за весенним разгальем. Приходилось задуматься не на шутку, потому что мой зимний спутник и сотоварищ скитания по тайге Алексей Костин (ссыльнокаторжный) не знал летнего пути и к тому же, как нарочно, захворал.
Я уже начинал отчаиваться и ругал себя, что согласился быть партионным офицером, в чем была единственной виновницей ничем непоборимая страсть к охоте; как вдруг совершенно неожиданно приехал ко мне мой старый ментор по охоте и закадычный приятель – Дмитрий Кудрявцев, старик лет 60, отставной горный мастеровой и известный по всему округу зверопромышленник.
Увидав его в окне, я выскочил на двор, почти сдернул его с коня, облобызал как родного отца и радостно сказал: «Дмитрий, здравствуй! Куда бог понес? Зачем приехал? Уж не ко мне ли?»
– К тебе, к тебе, барин! Здравствуй, как живешь? – радостно говорил старик.
Напившись вместе чаю, выпив водочки и порядочно закусив, я узнал в беседе, что добрый старик, услышав, что я ищу вожака, приехал ко мне предложить свои услуги, говоря, что урюмскую тайгу он знает как свои пять пальцев, но не бывал только на вершинах Урюма и Амазара; но это ничего – опытность и бывалость доведет хоть и дальше. Переговорив все что нужно, мы порешили на том, что старик Кудрявцев будет моим ментором и в начале мая приедет ко мне, но пока отправится домой, в выселок около деревни Бори, верст сорок за Карой (Карийские промысла), поправится домашностью и приготовится к походу.
Устроив одно, меня грызла другая забота – необходимо было подыскать хорошего нарядчика, который бы знал дело и был надежный человек.
Кроме того, каждая олганьша, особенно женщины, в момент испуга выкрикивают по несколько раз какое-либо излюбленное слово, например, «вот-те, вот-те грех», «что ты, что ты, бес» и прочее, а чаще слова эти непечатны.
У Маслова была поговорка на этот раз: «фу ты, фу ты, сыч! сыч!» По этому случаю самого Маслова многие школяры звали «сычом», на которого он, бедняга, в этот момент действительно и походил; ибо, испугавшись, как-то особенно вытаращивал глаза и напоминал сыча. Хотя вообще боязливость Маслова и считалась помехой для таежного человека, но делать было нечего, с этим приходилось мириться, да и думалось, что время все перемелет, а обстановка тайги сделает из Маслова храброго человека, но – увы! – вышло не так.
Но вот наступил и май, пришлось и самому приготовляться к таежному путешествию, а у молодой моей жены часто стали появляться «глазы на слезах», как говаривал наш промысловый лекарь Крыживицкий, большой мой приятель и веселый собеседник. День за день проходил, скоро приготовления кончились – все было начеку, как говорится; платье починено, пули налиты, винтовка пристреляна, «харчи» подготовлены, кони выдержаны, – словом, все готово; а вот вечерком, кажется 7 мая, приехал на своем вечном каурке старик Кудрявцев, а за ним и Маслов.
Хотя в начале мая полая вода и высоко еще бушевала в горных речках, но мы эту опасность как бы забывали, – нас тянула в тайгу весенняя охота, ибо в это время еще яро токовали косачи и глухари, свистели рябчики, пролетной дичи было много, а изюбры и козы только что разохотились выходить на увалы и мочажины поесть свежей майской зелени, которая и для лошадей начинала уже служить подножным кормом. Словом, все скорее, скорее манило в тайгу страстного охотника, а короткие ночи, со свистом и гамом пролетной дичи, не давали покоя его душе, наболевшей от зимнего затишья. Одно журчание горных речек уже заставляло забыть душные комнаты и лететь на простор подышать свежим, майским воздухом.
С восходом солнца 9 мая «в вешную Николу», как говорят здесь простолюдины, мы втроем, верхом, ехали уже за промыслом и вступали в пределы тайги. Старик Кудрявцев, с винтовкой за плечами, ехал впереди и был вожаком. Слева, к торокам седла, у него был привязан на цепочке знаменитый его Серко, пес сибирской породы, очень сильная, рослая и свирепая собака. Вторым ехал я, тоже с винтовкой сибирского изделия, но замечательно резкого и далекого боя. Как у меня, так и у старика к винтовкам были привернуты сошки, с которых гораздо вернее стреляется пулей, хотя эти сошки составляют немалое бремя при верховой езде и порядочно увеличивают тяжесть оружия, так что моя зверовая винтовка весила с ними почти 17 фунтов.
Последним, сзади, ехал Маслов, но и на нем болтался мой дробовик Ричардсона – на случай и для стреляния уток, рябчиков и других мелких жильцов нашей тайги.
Майское утро дышало особенной прелестью. Свежий, смолистый запах только что распустившейся лиственницы наполнял воздух. Побуревшие в зиму сосны отходили и уже зеленели по-летнему, тоже распуская свое характерное благоухание. Бормотание косачей слышалось со всех сторон и тревожило охотничью душу. Где-то щелкали глухари, но мы к току не заехали, потому что торопились застать вечернюю охоту на увалах, куда в это время, по словам старика, выходило много коз и изюбров, – а это и было идеалом, всем помыслом нашей поездки. Утреннее майское солнце как-то особенно приветливо выходило из-за гор и уже грело по-летнему; правда, оно не освещало причудливых замков, роскошных павильонов, старинных развалин – нет, ничего этого в Сибири не существует; но оно, точно в панораме, освещало превосходные дикие пейзажи, отроги гор с их очаровательными видами и переливами теней.
Кудрявцев вел нас без дороги, прямо тайгой, по долинам речек и хребтам, ибо превосходно знал окружающую местность. Нередко мы пробирались такой чащей, что едва пролезали, или забирались на такие хребты гор, что вся окрестность открывалась перед глазами и превосходные картины дали были так хороши, что я, в поэтическом настроении души, набросал на одном перевале, в своей записной книжке, следующие вирши:
Пред нами даль тайги далекой
Из глаз терялась далеко:
В ней нет красавиц с поволокой.
Иной тут расы молоко.
Тут орочон в коптелой юрте
Ведет скитальческий приют!
Тут иногда изюбры в гурте
Иную песнь любви поют.
Как ни аляповаты эти строчки, однако ж они доказывают читателю то чарующее настроение, в котором я тогда находился, и не могу не поделиться своим произведением с моими товарищами. «Слушай-ка, Дмитрий, – сказал я Кудрявцеву, – это место, брат, так хорошо, что я сейчас вот сложил песенку», – и тут же прочитал свое стихотворение старику.
– Ладно, – сказал Кудрявцев, – все это верно ты спел, только вот я не возьму в толк, какие такие красавицы – как ты бишь ловко назвал, с наволокой, что ли? А что изюбры вот с Семенова дня действительно поют, в гоньбу, – и так, брат, поют, что инда мороз по коже, словно волоса-то подымаются, таково лестно для нашего брата, промышленника.
Насилу я растолковал Кудрявцеву, что такое красавица с поволокой, и, надо полагать, так удачно растолковал, что старика передернуло, он даже сплюнул и, улыбаясь, как кот, тихо проговорил:
– Фу ты, язви их! Вишь, какие крали бывают.
Я невольно расхохотался, но так замаскировал свой взрыв, что старик не обиделся и не подумал, что я хохотал над ним. Спасибо и Маслову, тот тоже поддержал меня и сказал, что он где-то читал о таких «прелести подобных» созданиях.
Вообще же мы ехали тихо, разговаривая почти шепотом, чтоб не испугать где-либо зверя, что и помогло нам утром же убить жирующую в увале козулю. Но изюбра видели только издали и испугали.
В полдень мы остановились у речки, сварили чаю, закусили, немножко отдохнули и поехали дальше тем же порядком, прямо тайгой и, не предвидя никакой беды, не делали на пути заметок, чтоб в случае надобности можно было выехать обратно той же тропой. Мы надеялись на старика, и нам не приходило в голову засекать, хоть изредка, деревья и примечать местность.
Часов в 5 вечером мы благополучно добрались до излюбленного места Кудрявцева, где он зверовал не один уже раз на своем веку и убивал тут множество козуль и немало изюбров, – это в вершинах речки Топаки, верстах в 50 от Карийских золотых промыслов.
Но, отправившись с Нижнекарийского промысла, мы сделали больше и проехали в этот день, по крайней мере, верст 60. Действительно, место, облюбленное стариком, было замечательно как по красоте пейзажа, так по удобству стоянки и зверовой охоты.
Мы остановились на «измыске», который был покрыт лесом, выходил к долине речки Топаки и прилегал к лесистому отрогу целой группы гор. За долиной речки красовались два огромных увала, то есть солнопечных покатостей гор, частью чистых, частью с редколесьем, но сплошь покрытых превосходною майской зеленью, так что издали они показались изумрудными; точно бархатные зеленые ковры, заманчиво покрывали эти чудные покатости гор, на верхних окраинах которых виднелась сплошная масса леса. Вот на эти-то увалы, а равно и в долину речки, на свежую зелень, выходили по утрам и вечерам козы и изюбры. Это-то место и было талисманом нашей денной поездки.
Подъезжая к измыску, Кудрявцев остановился и сказал: «Вот, барин, тут и остановимся, тут отаборимся и заночуем.
Вишь, како место! Таких местов, брат, мало по всей здешней тайге. Хоть и рано еще, но первый уповод (денной проезд) делать большой не надо, коням легче будет, да и самим вольготнее ночевать в таком месте; словно душа-то радуется, инда дух захватывает».
– Ладно, – сказал я, – здесь так здесь. Действительно, место замечательное.
Пока я отвечал, старик уже слез с коня и привязывал его к дереву. Это же хотел сделать и я, но, соскакивая со своего Савраски, несколько наподгорь, я пошатнулся назад и ударился висевшей за спиной винтовкой о близ стоящее дерево так сильно, что изломал одну ножку у сошек винтовки и железный наконечник упал на землю. Я, конечно, пожалел в душе о такой пустяшной поломке и только хотел излить свою досаду, как Кудрявцев, заметив изломанную на винтовке сошку, побледнел и как-то таинственно сказал:
– Ну, барин, худая эта примета у нас, промышленников; шибко худая! Не к добру она, вот помяни мое слово – не к добру!
Эта же примета существует и у промышленников Западной Сибири, почему они так и берегут сошки у своих винтовок.
– Полно, ты, дедушка, пророчить! Ну, что за беда, что сошка изломалась. На все у вас приметы какие-то глупые. Вот погоди маленько, всю беду поправлю: возьму нож, обрежу наравне другой конец, и вся недолга, вот и вся штука, только и будет, что сошки станут пониже, – сказал я.
– Ну нет, барин; там хошь верь, хошь не верь мне, старику, а только это примета худая, – настаивал старик и, видимо, запечалился.
Чтоб покончить этот разговор, я нарочно начал что-то спрашивать Маслова и помогал ему отабориваться, потому что он был в этом неопытен.
Так как солнышко было еще высоко, то мы все трое принялись таскать сушняк на дрова и нарочно не тюкали топором, чтоб не производить стука и не «опугать» места, так как время все-таки подходило уже к вечеру и имелась в виду охота на противулежащих увалах. Огонь мы развели тихонько, небольшой и скрыли его за группой больших деревьев. Поправившись табором, я уселся обрезать другую сошку, чтобы выровнять и заострить концы. Кудрявцева, видимо, брало нетерпение, он вскинул на плечо винтовку, подоткнул полы армяка и сказал: «Я пойду на увал, а ты поправляйся скорей да и приходи вон к той лесине, что на отдале-то стоит, внизу, под увалом.
Там и сойдемся, покараулим и посмотрим, что делать, коли зверь выйдет; а теперь, брат, весна, он иногда рано выходит на солнце; вот и надо торопиться, чтоб пораньше уйти да не опугать».
– Хорошо, дедушка! Иди с богом, а я вот сейчас поправлюсь и приду, – отвечал я, обрезывая и подгоняя сошку, чтоб вернее надеть железные наконечники.
Кудрявцев ушел и живо скрылся из глаз. Маслов возился около таежных сум, резал мясо в котелок, прилаживал таган, но все это у него как-то не клеилось, выходило неумело, непрактично, почему он затруднялся в самых пустых приемах и со всякой малостью обращался ко мне с вопросами, что отвлекало меня от работы, и я замешкался. Покончив с сошками и приладив их к винтовке, я заметил, что опоздал, потому что солнце уже садилось и освещало последними лучами только одни верхушки гор. Делать было нечего: чтоб не испортить охоты, я решился остаться у табора и помогать Маслову.
Котелок с мясом убитой козули давно уже кипел и возбуждал аппетит. Мы лежали у огонька, тихонько разговаривали и прислушивались – не «стрелит» ли дедушка.
Но выстрела не было, и мертвая тишина точно давила окрестность; только в огне потрескивали дрова и шипели сучки, отделяя продолговатые язычки пламени и синеватый дымок. Покуривая трубочку и все еще прислушиваясь ко всякому шороху, я заметил, что лошади, привязанные у деревьев, стали прядать ушами и поглядывать в ту сторону, куда ушел старик; а Серко, тоже привязанный к дереву, поднял голову и тихо замахал хвостом. Время еще было не позднее, заря не догорела, с охоты возвращаться рано, и потому меня удивила чуткость лошадей и скрытая радость собаки. Но оказалось, что животные не ошиблись – маленько погодя Маслов заметил, что по долине плетется Кудрявцев, который то останавливался, нагибался, то снова медленно и неровно шагал, точно его побрасывало во все стороны.
Заметя это, меня бросило в жар и какое-то предчувствие точно подсказывало на ухо – не быть добру! Как ни старался я отделаться от этой мысли, но она не выходила из головы, а сердце как-то щемило, и оно усиленно токало.
Но вот подошел и старик.
Тихо поставил он винтовку к дереву и тихо, шатаясь, доплелся до огня и, придерживаясь за мое плечо, сел на разостланный подседельник. Лицо его было и бледно и темно, губы посохли и потрескались, но глаза как-то сухо горели.
– Худо мне, барин; шибко худо! Сам – то горю, то знобит, а сердце – как льдина; да и бьется как голубь, точно выпрыгнуть норовит из-за пазухи. Нет ли горяченького чайку, дай, пожалуйста.
Медный чайник давно уже кипел, я живо заварил чай, налил в деревянную походную чашку и подал старику, но он был уже так слаб, что лег на потник и его начало трясти. Маслов подложил ему под голову мою подушку, накрыл старой шубенкой, а я старался напоить его чаем. Но старика стошнило; он несколько успокоился и немного уснул, но сон был тревожный и с бредом.
Со мной была небольшая аптечка, но я растерялся и не мог сообразить болезни, а потому и не знал, что дать больному.
Разбираясь в аптечке, я нашел хину, слабительное, рвотное – как вдруг старик что-то забормотал, бойко вскочил на ноги и грубо закричал: «Давай спирту!»
Как ни старался я уговорить Кудрявцева, но он не понимал моих слов и требовал спирта.
Что было делать с таким пациентом, – я положительно недоумевал. Спирт хоть и был в большой дорожной лаговке, но я боялся дать старику такого снадобья и едва уговорил его лечь. Тогда он пришел в себя и стал объясняться толково. Он жаловался, кроме того, на то, что у него сильно болит голова и что его крепит. Я тотчас дал ему английской соли, а к голове привязал компресс. Надо заметить, что в то время, когда мы возились со стариком, его сердитый Серко бросался на цепочке, грыз ее, лаял и готов был нас растерзать, так что поневоле приходилось оглядываться, но прикрепить его не было возможности, и мы боялись, чтоб он не оторвался. Старик уснул и пропотел. Я уже радовался такому исходу и принялся хозяйничать с помощью Маслова, я отвязал лошадей, спутал и отпустил на траву. Видя, что старик уснул, мы принялись ужинать и, чтоб задобрить сердитого пса, бросили ему косточки, но он не съел ни одной и злобно зарычал.
Не успели мы закусить, как проснулся старик, снова вскочил на ноги и снова стал грозно требовать спирту.
Так как никакие увещевания не помогали, то пришлось воевать, и мы силой положили старика и хотели связать, но он опять пришел в себя и попросил напиться. Затем лег поближе к огню и стал говорить, сначала путаясь и извиняясь в своих поступках, что он узнал из наших слов, а потом начал просить меня о том, чтоб я немедленно ехал на Карийский промысел и послал оттуда лекаря или фельдшера, так как он чувствует, что ему вожаком нашим не быть, а обратно не выехать.
Дело принимало критический характер, и Маслов был бледен как полотно.
Кудрявцев, придя в совершенное сознание, настаивал на своей просьбе.
Было уже за полночь, и тихая, свежая погода предвещала хорошее утро. Мы успокоились и толковали со стариком – что делать?
– Слушай-ка, барин, – упрашивал Кудрявцев, – поезжай, пожалуйста, на Кару, я тебе расскажу, как отсюда выехать, ты поймешь и доедешь, а Маслов заблудится. Он в тайге небывалый, да и разум не тот, пожалуй, не поймет дорогу и, храни бог, сам погинет (погибнет).
Он останется со мной, а ты как приедешь, посылай скорее фершала; тебя знают и послушают, а я вот расскажу тебе, как доехать до места.
И старик так отчетливо принялся рассказывать новую дорогу, чтоб ближе выехать прямо на Верхнекарийский промысел, что невольно каждое его слово врезывалось в память. Я успокоил его тем, что, как только начнет светать, я оседлаю коня и отправлюсь, а что ночью по неизвестному пути, пожалуй, собьюсь и заблужусь сам. Это успокоило старика, и он опять уснул, хотя и тяжелым, нервным сном.
Во все время этого рассказа Маслов сидел как приговоренный к смерти и трясся как осиновый лист.
Но заметя, что старик уснул, он нервно заплакал и стал меня упрашивать, чтоб я не ездил один, а взял его с собой и что он один со стариком ни за что не останется.
Сколько мне стоило труда убедить Маслова, что этого сделать невозможно и ехать за помощью необходимо. Оставить же Кудрявцева одного, больного и с такими припадками – немыслимо и грешно. Он может убежать в лес, затянуться в чащу, упасть в огнище, застрелиться, наконец утонуть в речке и прочее, словом, собрал все, что приходило в голову и что может случиться с несчастным больным.
Но Маслов не хотел слушать и твердо заявил, что он не останется. Тогда я предложил ехать на Кару ему, так как он слышал, как отсюда выехать, а что я останусь здесь. Но не помогало и это, – Маслов был непоколебим в своем решении. Я уже стал стращать его тем, что если мы уедем оба, а со стариком случится какая-либо беда, то все равно нас не оправдает за это закон, а совесть будет мучить до гроба. Тут Маслов начал убеждаться, но говорил, что он лучше бы поехал, но ему не выехать по рассказу, что он заблудится и погибнет в тайге, не принеся никакой пользы и нам.
Лучше всего подействовало на Маслова то обстоятельство, что больной долго спал без особых проявлений болезни, а я стал убеждать его тем, что бы он сказал и подумал о товарищах, если б такой недуг приключился с ним самим? Что бы было тогда с ним, если б я с Кудрявцевым оставили его одного, больного, среди тайги без всякой помощи? Видя податливость Маслова, я, наконец, решительно сказал ему так: «Слушай-ка, Маслов, ты сам теперь видишь, что кому-нибудь из нас ехать необходимо, а потому положимся на волю божию и нашу судьбу; давай бросим жребий. Кому выпадет, тому и ехать. Согласен?»
– Нет, нет! Ваше благородие, – почти закричал Маслов. – Уж, если так угодно господу, то поезжайте вы, а я останусь; да и теперь, как видно, дедушке получше, а мне не выехать.
Судьба ли, воля ли господа решила этот приговор, только дело было покончено, и – увы! – это решение было преддверием несчастья Маслова, а быть может, и старика.
Коротки майские ночи, так что не успели мы соснуть, хоть на один глаз, как черкнула утренняя заря, а с нею защебетали кой-где по лесной чаще и мелкие птички. Проснулся и старик; но пробуждение его было болезненно, тяжело. Он едва мог проговорить: «Дайте испить; во рту все посохло, губы сгорели».
Мы дали напиться, и я спросил: «Ну что, дедушка, как ты себя чувствуешь?»
– Плохо, барин, шибко плохо, – отвечал Кудрявцев, и с этим ответом он почувствовал действие английской соли. Мы помогли старику, и я душевно порадовался. Ему действительно сделалось получше, и он просил меня пустить ему кровь, зная, что у меня есть с собой ланцет.
Долго не думая, я тотчас достал инструмент и посадил старика на потник, спиною к дереву. Маслов придержал больного, помог обнажить левую руку и что-то набожно шептал. Я снял с себя простой крестьянский чулок, растер руку больного, перевязал поясным ремешком выше локтя и принялся за операцию. Но – увы! – как я ни бился, а крови пустить не мог. Из ранки ланцета показывалась не кровь, а какая-то черная как деготь жидкость; тотчас сгущалась, засыхала и не бежала, как это бывает при кровопускании. То же повторилось и с правой рукой. Словом, как мы ни бились, уже вместе с Масловым, но ничего у нас не вышло, – то ли от нашей неопытности в фельдшерском искусстве, то ли болезнь слишком усилилась, и мы опоздали. Судить об этом не могу и предоставляю на суд читателей, быть может, и доктора. Я утешаю себя тем, что я по своему разуму сделал все, что мог, и совесть моя спокойна.
Больной вообще ужасно ослабел, соболезновал, что мы не могли вскрыть крови и, в свою очередь, утешал нас тем, что «это ничего; это (то есть болезнь) со мной случалось уже не один раз, но бог проносил. Однажды этак-то меня взяло, на промыслу же (на охоте), одного, как есть одного, а к тому же непогодь была, – да я наболтал соли с водой, выпил, вот и полегче стало, а то тоже думал, что у смерти близко, ей оборки топчу», – говорил старик, и – диво! – узнаю тебя, русский серый мужичок! – еще ты пошутил с нами последним словом!..
Вот стало светать. Мы вскипятили чайник, выпили по чашке, но старик отказался и снова просил меня, чтоб немедленно ехал на Кару и послал оттуда фельдшера.
Я успокоил Кудрявцева, что сейчас поймаю коня и поеду, но просил его рассказать еще раз, как выехать из тайги, желая этим проверить и старика, и себя. Кудрявцев сел и снова повторил свой рассказ с такою точностью и наглядностью, что я удивился и вместе с тем убедился в том, что он рассказывает в полной памяти в здравом уме; это обрадовало и успокоило нас, почему Маслов стал повеселее, ибо он видел, что старик вторично передал путь выезда почти слово в слово.
Долго не думая, я тотчас поймал коня, оседлал, взял винтовку, помолился богу и сказал Кудрявцеву: «Ну, дедушка, оставайся с богом; будь здоров, а теперь пока простимся, да благословляй меня в путь, чтоб скорее выехать».
Мы поцеловались. У нас обоих навернулись слезы. Старик крепко, сколько мог, обнял меня за шею, еще раз поцеловал и, благословляя, сказал: «Бог тебя благословит, барин, – путь тебе дорогой. Коль помру, то не поминай лихом да помолись по душе…» Дальше я уже не слыхал, что бормотал Кудрявцев, потому что, поцеловавшись с Масловым, я живо сел на коня, перекрестился и поехал. Слезы меня душили, сердце словно замерло, и я худо видел, куда ехать.
Таежный мой конь, Савраско, обладал замечательно поспешной и покойной иноходной поступью, так что, отъехав версты три, – я несколько пришел в себя от грустных впечатлений прощания и тогда только заметил, что весеннее солнце осветило уже верхушки гор и точно брызнуло золотистыми лучами по росистой зелени, которая каймила верхние окраины, тогда как ниже этой линии кусты и деревья казались темными и точно недовольными тем, что они растут ниже своих собратов. В тайге было так тихо, что я только слышал торопливый «потоп»; коня и журчание близ текущей речки Топаки.
Надо удивляться той способности старика, с какой он передал мне весь новый для меня путь по тайге на расстоянии почти 50 верст. Заметьте путь без дороги, – их в тайге не существует, а есть более или менее тропы, которые пересекают долины и горы во всевозможных направлениях, взбираются на крутые хребты, теряются на каменистых россыпях, сползают под крутые утесы, лепятся по карнизам и точно перепрыгивают чрез речки…
Помня рассказ Кудрявцева, я редко задумывался, потому что мне попадался на глаза непременно тот предмет, на который указывал старик, – либо выдавшийся утес, либо с корнем вывороченное дерево, либо громом разбитая лесина, либо озерко, или локоть выдавшегося кривляка речки, – словом, я знал, где мне поворотить направо или налево, где переехать брод и так далее.
Так я ехал уже несколько часов, ни разу не останавливался, курил на езде, а об закуске и не думал. Душевная истома отняла весь аппетит и даже жажду, несмотря на то, что у меня сохло во рту и все тело горело. В одном месте я соблазнился, увидав бегающих на току косачей. Я слез с коня, выстрелил из винтовки, но промахнулся, и этот промах точно подсказал мне, что теперь не до охоты, и я, заскочив на Савраска, бойко похлынял далее. Проехав уже более половины, я вдруг в кустах услышал шелест и треск. Меня передернуло, и я думал, что не медведь ли тут разгуливает; но оказалось, что шли тропинкой двое беглых, которые, заметив меня, быстро своротили в чащу, а когда я поравнялся с ними, то один из них вышел на дорожку и, сняв шапку, сказал: «Здравия желаю, ваше благородие!»
Меня ужасно поразило то, как этот человек мог узнать меня, так как я был одет уж вовсе не по-благородному. На мне были плисовые шаровары, черная крестьянская шинель (армяк), на ногах простые кунгурские сапоги, а на голове козья охотничья шапочка (орогда, как здесь называют). За плечами же висела сибирская с сошками винтовка. Видимо, что эти люди бежали с Карийских золотых промыслов, на которых я уже не служил около четырех лет.
– Здравствуй, брат, – отвечал я. – Как ты меня знаешь?
– Гм… – сказал бродяга, – знаю; да и кто вас здесь не знает?
Читать книгу «Тайга – это моя жизнь. Приключения на охоте и рыбалке» онлайн полностью📖 — С. А. Лобова — MyBook.
© С. А. Лобов, 2017
ISBN 978-5-4483-9131-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ОТ АВТОРА.
С годами я всё чаще стал вспоминать прошедшие годы и те случаи, которые произошли со мной в далёком прошлом. Что удивительно, передо мной возникали картины, как будто это было вчера, а не много лет назад. Я ясно представлял себя и своих друзей на природе, когда мы ездили в тайгу на охоту или рыбачили на озере. Порой задумавшись, я вспоминал своих одноклассников и их характеры, а также во что мы были тогда одеты. А те разговоры, которые происходили возле костра и шутки друг над другом помню до сих пор. Поэтому я решил написать эти рассказы, чтобы сохранить память о тех временах и своих друзьях. Когда мне исполнилось пять лет, папа стал брать меня с собой на сенокос, который находился далеко от села в тайге. Работа на сенокосе зависела от погоды, поэтому нам приходилось долго жить в лесу. Тогда не было машин, мы добирались до своего участка на мотоцикле с люлькой по очень грязной и заболоченной дороге. Косили и собирали сено вручную и для того, чтобы заготовить корм скоту приходилось работать с раннего утра до позднего вечера. В своих рассказах я вспоминаю это время, прожитое на сенокосе, где начал охотиться и рыбачить на речке. В двенадцать лет папа подарил мне своё старое ружьё 16 калибра, поэтому я увлёкся охотой. С той поры не представляю свою жизнь без охоты и рыбалки, это моё любимое занятие. Я восхищаюсь красотой нашего края, природа основательно потрудилась, чтобы создать это великолепие и незабываемые виды наших мест. Дорогие читатели, я почему-то уверен, что мои рассказы понравятся вам. Кое-кто из вас вспомнит свои молодые годы и на душе станет тепло от этих воспоминаний. А молодым ребятам я пожелаю, как можно чаще бывать на природе и полюбить её, там ты получаешь заряд бодрости и успокоение.
На дворе стоял холодный январский день и небо было затянуто серыми облаками, которые низко плыли над землёй. Облака полностью закрыли солнце и как бы давили на нас сверху, предвещая плохую погоду. На улице кружила снежная позёмка, наметая большие сугробы возле заборов.
В связи с непогодой настроение было паршивое, я подошёл к окну и долго наблюдал за тем, что происходило на улице. Этот день был мрачным и всё живое как будто попряталось в ожидании тепла, и никого не было видно. Только из труб соседних домов шёл дым, видимо мороз заставил всех пораньше встать и с утра затопить печи. У нас так же горел огонь в печке, которую я затопил рано утром, когда на улице было ещё темно. В прошедшую ночь был сильный мороз, поэтому все окна затянуло снежным узором, хотя под ними стояли радиаторы отопления. Слегка потрескивая, в печи ярко горели дрова и спустя некоторое время в доме стало теплей и уютней.
Задумавшись, я смотрел в окно и на меня нахлынули воспоминания о далёком прошлом. Почему-то вдруг вспомнил одну забавную историю, которая произошла со мной и моими друзьями много лет назад, когда мы ещё учились в школе. Это случилось с нами в конце августа, буквально за несколько дней до начала учебного года. Тогда мы считали себя уже мужиками, ведь перешли в десятый класс. Всего лишь ещё один год и мы выпорхнем из школы, можно сказать, что окунёмся во взрослую самостоятельную жизнь.
Как только мы с папой вернулись с сенокоса, в тот же день вечером я пошёл в клуб на вечерний сеанс. Там встретился со школьными друзьями и гурьбой мы прошли в зал, где заняли свои места. После просмотра кинофильма вышли на улицу и уединившись от толпы стали делиться впечатлениями о летних каникулах. За прошедшее лето мы редко встречались друг с другом, ведь кто-то из ребят был в отъезде, а кто-то находился дома и не появлялся на улице, поэтому сейчас нам было о чём поговорить. Ну, а в августе все парни у кого родители держали скот работали на сенокосе и помогали заготавливать сено.
В тот вечер на улице было тепло и не хотелось возвращаться домой, поэтому мы ещё долго гуляли в центре села. Ведь нам было что вспомнить и обсудить, так как вместе учились с первого класса, и за годы учёбы с каждым из нас происходило много интересного.
Перед тем как разойтись по домам, мы договорились, что завтра отправимся рыбачить на озеро. Немного поспорив о том, что в каком месте будем рыбачить, решили поплыть туда на моторной лодке, которую Рыжий попросит у отца. В то время у них была лодка с мотором и отец разрешал ему брать её, чтобы ездил на рыбалку. Так же мы решили, что не будем брать с собой удочки, а поставим сети, так как в конце лета в них хорошо попадает рыба.
Во время нашего разговора, Сашка почесал затылок и спросил:
– Мужики, кто из вас возьмёт с собой сети, ведь они есть не у всех? Например, у меня отец не рыбачит, поэтому в нашем доме никогда не было сетей. —
– Ладно, я попробую выпросить сети у отца, может он даст мне две или три штуки. – пообещал Рыжий и посмотрев на Папыню, так дразнили мы своего друга, обратился к нему. – Ты попробуй попросить у своего бати и любой ценой выпроси хотя бы две штуки. Ведь я точно знаю, что у вас много сетей и может быть, он выделит тебе несколько штук. —
– Хорошо, я попробую поговорить с ним, может он разрешит взять несколько концов сетей. – ответил тот и тяжело вздохнул.
После этого мы ещё немного поговорили и попрощавшись, разошлись по домам.
В то время сети не продавали в магазине, как сейчас, они были только у тех, кто слыл заядлым рыбаком и сам вязал их длинными, зимними вечерами. Так что не каждый мог разрешить своему сыну взять сети на рыбалку, потому что их могла отобрать рыбоохрана. Поэтому Рыжему и Папыни пришлось долго уговаривать своих родителей, чтобы они дали сети. Ребята пообещали, что будут вести себя осторожно и не попадаться на глаза рыбоохране. В конце концов они едут на рыбалку не в первый раз и знают где ставить сети, чтобы поймать рыбу. Кое-как они всё же выпросили пять концов на двоих, так что нам можно было плыть на рыбалку.
На следующий день вечером Рыжий проплыл на моторке вдоль берега, чтобы собрать нас и отправиться на рыбалку. Каждый из ребят вышел с вещами и продуктами по проулку на берег озера в том месте, где он жил. В эту поездку кроме сетей мы взяли с собой ещё ружья, так как решили поохотиться на уток. Тогда у каждого из нашей компании были свои ружья, у некоторых одностволки 16 калибра, а у меня двустволка. Вот только у Бабича, так мы дразнили друга, не было оружия, потому что его не интересовала охота. В эту поездку он без разрешения на свой страх и риск позаимствовал на прокат ружьё у отца. Тут поневоле возьмёшь, а куда денешься, ведь все ребята будут стрелять уток и ему так же хотелось поохотиться. Хоть тогда нам и нельзя было охотиться, потому что не вышли возрастом, но это не останавливало нас, ведь мы все любили охоту.
Рыжий плыл на казанке вдоль берега и поочерёдно собирал нас. Загрузив свои вещи в лодку, мы плыли дальше за другим другом. В последнюю очередь забрали Бабича, так как он жил на краю села и развернув лодку, поплыли на другой берег озера.
Переплыв на ту сторону нашего озера, а это будет примерно пять километров, мы подплыли к протоке. Она была небольшая и соединяла два озера между собой. Проплыв по ней мы попали на другой водоём, который назывался «Большая Еравна». Это самое большое озеро в нашем районе и до другого берега будет километров десять, а в ширину и того больше. В этом озере водится много разной рыбы, а совсем недавно в него запустили сазана с пелядью, чтобы развести эту породу. Мы уже знали, что пелядь расплодилась хорошо, так как уже многие мужики ловили её сетями. В селе говорили, что она растёт быстро и очень вкусная в солёном виде. Вот бы поймать немного пеляди и попробовать её на вкус мечтали мы, когда отправились на рыбалку.
Когда выплыли из протоки на другое озеро, то резко завернули и поплыли недалеко от берега к тому месту, где собирались поставить сети. Плывя вдоль берега, мы добрались до того места, которое называлось «Камышный». Это был узкий перешеек между озёрами Большая Еравна и Хамисан. Хамисан это название небольшого озера на котором можно было поохотиться на уток. На этом перешейке охотники обычно стреляли уток, которые перелетали с одного озера на другое. Поэтому выбрав удобное место, мы причалили к берегу и выгрузили свои вещи.
Стало темнеть и над нами иногда со свистом пролетали стаи уток, которые направлялись с большого озера на Хамисан. Увидев уток, всем ребятам сразу захотелось охотиться на них и было не до рыбалки. Никто из нас добровольно не соглашался плыть на озеро, чтобы поставить сети на ночь. Между нами разгорелся спор, кому всё же надо было плыть на озеро, так как поджимало время и скоро станет совсем темно. Чтобы никому не было обидно мы решили бросить жребий и выявить того счастливчика, кто будет заниматься этим делом. Поставили такое условие, кто вытянет короткую спичку, тот должен был плыть на лодке и забыть про охоту. Как назло, мне тогда не повезло, я вытянул ту самую злосчастную сломанную спичку. Так что вместо охоты мне придётся торчать на озере и возиться с сетями. Ну, а Рыжему, как хозяину лодки, само собой пришлось плыть, к тому же у него не было ружья, да и охотиться он не любил.
Ребята не стали ждать, когда мы отправимся ставить сети, быстро схватили ружья с патронами и мигом разбежались по берегу, потому что утки начали летать со всех сторон, а несколько стаек просвистело низко над нашими головами.
Тяжело вздохнув, я подошёл к Рыжему и мы вытащили сети из мешков. Затем аккуратно положили их на дно лодки и поплыли вглубь озера. Отплыв метров триста от берега, мы остановились и решили поставить сети в этом месте. Я сидел за вёслами и потихоньку грёб, чтобы Рыжему было удобно ставить их. Опустившись коленями на скамейку, он начал осторожно вымётывать сети за борт и всё время просил меня, чтобы не торопился я.
– Ты не докапывайся до меня, я и так почти не гребу, и вообще весь на нервах из- за этой рыбалки. – огрызнулся я и тяжело вздохнул.
Тут на берегу началась стрельба, видимо здорово полетела утка на Хамисан. Я слушал выстрелы и чуть не со слезами на глазах тихо прошептал:
– Витька, ты слышишь, как стреляют на берегу, везёт же людям, ведь они сейчас охотятся на уток. А я несчастный, как раб на галере прикован к вёслам и должен ставить сети. – и со злостью оттолкнул от себя вёсла.
– Серый, не переживай ты так, вот завтра увидим кто кого, они нас или мы их. Утром проверим сети и снимем два мешка рыбы, а может и больше, кто его знает. – сказал Рыжий продолжая ставить сети и засмеялся.
– Конечно, ведь ты же не охотник, а рыбак и тебе плевать что они стреляют в уток. – пробубнил я и снова взялся за вёсла.
Четыре сети мы поставили нормально и нигде не запутали их, так что осталось выметать последний конец. Рыжий опустил сеть в воду и стал распускать её, но как на зло нам она запуталась. Ему пришлось долго распутывать её и он терпеливо возился с ней.
Я же не находил себе места, ёрзал на скамейке и ругался:
– Ну, что за невезучий сегодня день для меня, всё идёт поперёк, как я хотел. У меня было огромное желание пострелять уток, а вместо этого приходиться ставить сети. Но и здесь всё пошло кувырком, надо было обязательно запутать последнюю сеть и до глубокой ночи придётся распутывать её. —
– Ты можешь посидеть спокойно и не мешать мне разбирать сеть. – рассердился Рыжий и зло посмотрев в мою сторону, проворчал. – Уже стало совсем темно и ничего не видно, а ты каркаешь мне под руку. Потерпи немного, ведь я почти распутал сеть и сейчас мы её засунем в воду. —
– Вас понял, товарищ генерал, больше не буду чирикать, так что не торопитесь и занимайтесь своим делом. – усмехнувшись, сказал я и притих.
Наконец он распутал сеть и распустил её до конца. Затем привязал за конец тетивы небольшой груз и опустил в воду. У нас обычно рыбаки делают так, привязывают с двух сторон за тетивы сетей небольшой груз, чтобы их не стащило в кучу и не развернуло в то время, когда волны на озере.
– Ура, мы поставили все сети, так что нам пора подаваться на берег. Приступай к работе самый ленивый раб на этой галере, а то засиделся что-то. – пошутил Рыжий и с улыбкой развалился на сиденье.
Я взялся за вёсла и быстро погрёб к берегу, так как мне надоело торчать на воде. Когда немного проплыли, Рыжий вдруг вспомнил, что не взял ориентиры чтобы определить в каком месте мы поставили сети. В раздумье покачал головой и стал ругаться:
– Чёрт побери, мы с тобой забыли взять ориентиры, где стоят у нас сети и это всё произошло из-за твоих уток. Тебе надо было бы вести разговор про рыбалку, а ты чирикал про пернатых и сбил меня с толку. —
Перестав грести, с тревогой в голосе я спросил:
– Ну и как мы завтра найдём их, ведь не засекли место, где поставили сети. Надо было бы привязать какой-нибудь поплавок к сетям, чтобы издалека увидеть, где стоят они. —
– Какой поплавок, ведь его сразу заметит рыбоохрана и снимет сети. Они каждый день плавают здесь, так как это запретная зона для рыбалки. В этом месте обычно ставят сети браконьеры, так что сейчас в их число входим и мы. – с возмущением ответил Рыжий, затем немного подумал и стал успокаивать меня.
– Ничего, мы примерно знаем то место, где поставили сети. Завтра опустим кошку в воду, поплаваем немного и поймаем их, потому что не в первый раз делаем это. —
Кошкой у нас называют любой железный груз привязанный за длинную верёвку. Опускаешь её на дно озера и таскаешь за лодкой, чтобы поймать сети. Когда проплываешь над сетями, она цепляется за них, а ты чувствуешь это. После этого достаешь сети из воды и вытаскиваешь рыбу, которая попала в них. Вот в этом и заключается вся премудрость, когда с помощью кошки ты находишь сети, хотя они находятся глубоко в воде.
– Ладно, завтра будем искать сети, а сейчас поплыли на берег, ведь стало совсем темно и ничего вокруг не видно. Вроде там находится берег и надо плыть в том направлении, а то повернём в другую сторону и окажемся на середине озера. – согласился я с ним и налёг на вёсла.
Пока мы добирались до берега, Рыжий вспомнил смешной случай, который произошел на рыбалке со знакомыми ребятами. Он усмехнулся и рассказал мне про него:
– Серый, ты послушай, как рыбачили на нашем озере ребята, которые живут недалеко от меня. Как-то в конце лета они поплыли на лодке к тому берегу нашего озера, потому что там хорошо ловилась рыба. Не доплыв с полкилометра до того берега, они поставили несколько сетей в один ряд. Поплавок к тетиве привязывать не стали, потому что сети могли снять посторонние люди или рыбоохрана, а взяли ориентир на зарод сена, который стоял на берегу. На другой день рано утром они приплыли за рыбой, а зарода на том месте не оказалось. Видимо вчера приехал хозяин и подцепив зарод за технику, утащил его в село. Ведь бывает же такое, что именно в тот день, а не раньше или позже, он приехал и забрал зарод сена.
Что оставалось делать бедным пацанам, чтобы найти то место, где они поставили сети, ведь их ориентир уехал куда-то. Они посоветовались между собой и опустив кошку в воду, стали плавать туда-сюда, чтобы подцепить свои сети. Вдоль и поперёк ребята обшарили то место, где примерно воткнули сети, а поймать их не могут. Вдоволь помахав вёслами, они устали и злые вернулись домой.
Иван Полковников — Таёжные рассказы читать онлайн
12 3 4 5 6
Таежные рассказы
Иван Полковников
Шатун
Рисунки Н. Лазаревой
Колеса вагона ритмично отстукивали на стыках километр за километром, а я сидел в купе, предаваясь мечтам. Какова-то будет охота? Я еще ни разу не участвовал в зимней охоте с, настоящими охотниками-промысловиками — манси.
В прошлом году на одном из бесчисленных притоков Оби я оказал услугу одному охотнику. Он перевернулся в обласке (лодка, выдолбленная из целого дерева) и утопил припасы, а главное, все патроны. На мелкого пушного зверя промысловики охотятся с малокалиберной винтовкой.
Наш поход близился к концу, и мы отдали Даниле, так звали потерпевшего аварию, пять коробок патронов, соль, сахар, муку. Тогда-то и последовало приглашение на зимнюю охоту. Мы оговорили сроки и место встречи, и вот теперь я ехал до безымянного разъезда, где меня должна была ждать упряжка.
Ехал я в хвосте поезда и, выйдя из вагона, увидел только одиноко маячившую впереди фигуру дежурного по разъезду. Меня никто не встречал. Делать было нечего, и, тяжело вздохнув, я направился в вокзал, похожий на избушку на курьих ножках, готовясь к ночевке на вокзальной лавке.
Я уже приближался к вокзалу, как вдруг на перрон вышла молодая мансийка лет двадцати. Ткнув рукой в мою грудь, она промолвила всего одно слово «Ивана».
Я утвердительно кивнул головой и стал спрашивать ее, где Данила. Она молча выслушала мою тираду, молча тронула меня за рукав, приглашая следовать за собой.
Я пробовал ей что-то говорить, но скоро понял, что она не знает русского языка. Аяна (так звали, как я узнал впоследствии, мою спутницу) подвела меня к нартам, в которые было впряжено двенадцать ездовых собак, достала сверток и подала его мне.
В свертке оказался полный набор зимней одежды охотника манси. Переодевшись в вокзале, я вернулся к нартам. Аяна подала мне ружье с патронами и жестом приказала садиться в нарты.
Вожаком упряжки был старый одноглазый кобель с широкой грудью и мощными лапами. Он умело вел упряжку, подчиняя сородичей своей воле. Собаки были все как на подбор — настоящие ездовые, с длинной шерстью, развитой грудью, сильными ногами.
Дороги никакой не было, но собаки шли ходко по неведомой мне тропе. И часа через три Аяна остановила упряжку у развесистой ели, привязала нарты и подала мне топор…
Через десять минут костер жарко запылал, пожирая белый снег в котелке.
Бросив собакам по небольшой рыбине, Аяна достала два куска мороженой вареной оленины. Один кусок она подала мне, а во втором сделала небольшие отверстия ножом и, надев его на палку, сунула в пламя костра. Я последовал ее примеру, — получился своеобразный шашлык. Выпив по кружке горячего, крепко заваренного чая без сахара, мы отправились в дальнейший путь.
Сколько прошло часов — не знаю. Снег становился все глубже, приходилось слезать с нарт и бежать за упряжкой, собаки все чаще стали сбиваться с ритма бега.
Я знал, что ездовых собак, как и лошадей, можно «загнать», пора останавливаться на отдых, а место было неподходящее.
Вот Аяна свернула в небольшой ложок. Вручила мне топор, сама занялась собаками, а когда костер разгорелся, вновь жестом пригласила меня следовать за ней. Срубив небольшую елочку и приготовив стяжок длиною в мой рост, подала мне топор и, показав обе руки с растопыренными пальцами, пошла к костру.
Я понял, что мы готовимся к ночлегу и что мне необходимо изготовить десять колышков для установки тента…
Только к полудню седьмых суток мы прибыли к одиноко стоящей избушке в глухой обско-енисейской тайге. Но за эти семь суток я познал таежную жизнь куда больше, нежели бы прочитал не семь, а даже семьдесят семь книг о тайге.
Прибыв в избушку, Аяна принялась «ворожить» над железной печкой, а я уже без ее подсказки пошел искать сушину.
Поужинав, Аяна взяла меня за руку, вывела из избушки и начала показывать свое нехитрое хозяйство — склад для продуктов, склад для охотничьих снастей. Показала две пары лыж — одни без меха, другие подбитые мехом.
Интересно, наверное, было наблюдать со стороны, как два взрослых человека молча осматривают хозяйство. Один тыкает пальцем, а другой то согласно кивает головой, то вопрошающе смотрит на спутницу. Затем Аяна подала мне кусок лепешки, позвала с улицы одну из собак и несколько раз повторила слово Ур. Я понял, что так звать собаку, и, угостив лепешкой, стал гладить ее. Обнюхав меня, Ур положил голову на колени и уставился в меня умным преданным взглядом.
Выпив кружку холодного чая, я через несколько минут уснул.
Каково же было мое удивление, а вернее, даже испуг, когда, проснувшись на другое утро, я не обнаружил ни Аяны, ни упряжки. Только, свернувшись в клубок, у входа в избушку дремал Ур.
Ничего себе положеньице!
«Немая» завезла куда-то, не на одну сотню километров, в тайгу и бросила. Что делать?
Конечно, можно было, надев лыжи, устремиться по следам беглянки или, на худой конец, взяв Ура на поводок, пойти за ним. Он непременно приведет домой. Но это значит показать свою трусость или выразить недоверие. А ханты и манси страшно не любят недоверие. Они безукоризненно честны, в их лексиконе нет слов украсть, обмануть, соврать. Не любят они и трусливых людей.
Пришлось вспомнить в детстве прочитанную книгу и стать таежным робинзоном.
Взяв небольшую палку, я нанес на ней шесть черточек и один крест (крест обозначал воскресенье).
Позавтракав сам и покормив собаку, облачась в полное охотничье снаряжение, я отправился на свой первый зимний промысел.
День оказался удачным. Ур работал отлично, и мне удалось подстрелить десяток белок и даже одного соболя.
Вечером при свечке, которых я привез из города полтора десятка, засел за дневник. Ох и поназаписывал же я там!
Второй день моего одиночного изгнания был похож на первый, как две капли воды. Вновь около десятка белок, только без соболя, но зато пара крупных глухарей. Вновь нехитрый ужин, дневник, зарубка на палке, мертвецкий сон.
На третий день настроение начало падать. Охота оказалась неудачной, и уже часа в два я направил лыжи к избушке. Не доходя с километр, я увидел, как Ур обнюхивается с какой-то собакой. Сердце радостно забилось — одиночество кончилось.
В избушке ждали Аяна и Данила. Они приехали на двух упряжках. Привезли много свежей оленины, боеприпасы, рыбу, муку, соль…
Завтра Аяна должна увести обе упряжки в юрту, так как кормить такую ораву собак невыгодно — слишком много нужно завозить корму. По случаю встречи я достал фляжку со спиртом, коробку конфет, и мы устроили торжественный ужин. Занимались промыслом мы ровно три недели. Добыли много белки, несколько соболей, куниц и горностаев.
Читать дальше
12 3 4 5 6
Читать онлайн «Таежные рассказы» — Николай Станиславович Устинович — Страница 1
Николай Устинович
ТАЕЖНЫЕ РАССКАЗЫ
Николай Станиславович Устинович
Писатель Николай Станиславович Устинович свою творческую жизнь посвятил изображению природы Сибири и советского человека, живущего в этом крае.
Н. С. Устинович родился в 1912 году в деревне Горелый Борок, Нижне-Ингашского района, Красноярского края, в многодетной семье и с детства узнал все виды крестьянского труда. С десяти лет мальчик начал работать вместе со взрослыми: косил, пахал, боронил, пилил и колол дрова.
Закончив сельскую школу, он продолжал учиться в девятилетке и после окончания ее уехал работать на одну из спец-строек Дальнего Востока. Там Николай Устинович начал писать заметки в многотиражную газету. Он был активным и грамотным рабкором, и его перевели на работу в редакцию.
С тех пор Устинович постоянно сотрудничал в краевых газетах: куда бы он ни переезжал, он посылал в газеты свои рассказы и корреспонденции. Когда редакция газеты «Восточно-сибирский комсомолец» предложила ему работу заведующего литературным отделом, Николай Станиславович переехал в Иркутск.
Первый рассказ Н. С. Устиновича был напечатан в московской «Охотничьей газете» в 1930 году, когда он еще учился в школе. Первая его книга вышла в 1943 году, и с этого времени книги Устиновича выходят в различных издательствах.
Сейчас Николай Станиславович живет в Красноярске. Современную жизнь родного края писатель знает прекрасно: он несколько лет работал корреспондентом газеты «Красноярский рабочий» и печатал на ее страницах очерки о колхозах, о машинно-тракторных станциях и о людях новой колхозной деревни. На этом взятом из действительности материале и написаны лучшие его рассказы.
Длительной работой в газетах, вероятно, определилась и склонность Устиновича к небольшому, на нескольких страницах, рассказу, очерку, к четкому изображению характера человека. Его произведения пробуждают любовь к красивой в Своей суровости сибирской природе, к сибиряку — хозяину безграничной тайги, смелому, богатому опытом, товарищу в трудном деле.
В своих рассказах писатель показывает сегодняшнюю жизнь далекого от центра нашей Родины края, который, по словам А. М. Горького, был прежде «краем кандалов и смертей». Теперь в самые далекие его таежные дебри вторгается новая жизнь. Но эта жизнь не наступает сама. Ее создает человек, который должен положить много силы, душевной и физической, много ума и твердости, чтобы превратить дикие пространства в культурные земли, в хозяйства, дающие материальную основу для развития всего края.
Н. С. Устинович показывает обыкновенных сибирских людей, которые беспокоятся обо всем, чувствуют ответственность за каждое порученное им дело, потому что они патриоты, без громких слов выполняющие свою работу, понимающие ее значение.
Без таких людей невозможно преобразование жизни: они строители ее, и одновременно они и украшают жизнь, потому что в процессе любимого труда сами приобретают новые черты.
На нетерпимом отношении людей к собственническим проявлениям строятся сюжеты некоторых рассказов Устиновича. Герои их сурово относятся к людям, которые личные интересы ставят выше общественных, уважают и любят тех, кто отодвигает собственное благополучие на задний план и кто обладает глубоким чувством собственного достоинства.
Рассказ «Черная смородина» переносит читателя на бурную сибирскую реку. У рыбака Дениса Коробова в самую ответственную минуту, когда лодка только что миновала порог, ломается весло. Коробов вместе с незнакомым человеком, едущим с ним в лодке, едва выбираются на берег.
В рассказе хорошо передано отношение Дениса Коробова к случайно встреченному человеку: хотя ему кажется, что Климов оказался в трудном положении из-за своих личных дел, он все же по-человечески заботится о нем и спасает его.
Но как меняется отношение Коробова к человеку, когда Денис узнает, что Климов ходил по тайге и даже жизнью рисковал не из-за золота, а ради большого дела — поисков особого вида черной смородины. Даже деньги за потраченные «три поденщины» и разбитую лодку Коробов не хочет взять.
Н. С. Устинович умеет показать, как героически ведет себя ничем особенно не примечательный человек в трудных обстоятельствах. Вот рассказ «Первопечатник». Его герой Ефим Осипович Егоров остается стеречь затонувший в реке печатный станок. Но увидев, что река вот-вот станет, он — немолодой человек— несколько раз ныряет в ледяную воду, пока ему не удается привязать к станку веревку. И читатель верит, что этот человек и газету будет выпускать так же самоотверженно, как спасал станок.
Из повестей, написанных Н. С. Устиновичем в послевоенные годы, более удачна «В краю далеком» (1947 год). Главная ее мысль заключается в том, что советские люди чувствуют ответственность за судьбу друг друга, вмешиваются в жизнь человека и помогают, если ему трудно, тяжело. А это и называется чувством коллектива. Ребенок, ставший сиротой, всегда найдет себе опору в окружающих его людях.
Таким настоящим советским человеком — отзывчивым, с большим сердцем — показан в повести зверовод Иван Данилович. Он любит свою работу, заботливо относится к людям, и они тянутся к нему. Зная, что воспитать ребенка — дело трудное, Иван Данилович все же берет в свою семью мальчика, попавшего в беду. Он воспитывает в нем стойкий характер и любовь к делу, которым сам занимается в совхозе.
Вот один из лучших рассказов в книге — «Медвежий бор» — про лесника, страстного охотника, радушного человека.
С большим мастерством Н. С. Устинович описывает необыкновенную весеннюю ночь в лесу, когда пахнет землей, прошлогодними травами, тающим снегом и где-то впереди токует косач с такой молодой силой, «что даже Егор Савельич расправил плечи, словно сбрасывая с них незримую тяжесть». Писатель раскрывает душевное богатство человека, показывает, чем он живет, что украшает его жизнь. Ночью, подкидывая в костер сухие ветки, Егор Савельич рассказывает своему спутнику историю за историей из своей длинной охотничьей жизни. И чувствуется, что эти украшенные поэтическим вымыслом рассказы не раз спасали старика от тяжелого засилья мелочного, безрадостного быта.
И в тех рассказах Н. С. Устиновича, где он с таким знанием повадок птиц и зверей описывает лебединую дружбу («Лебединая дружба») или жизнь песца («Белянка и ее соседи»), мы видим, как случившиеся в мире животных события находят отзвук в душе человека, наблюдающего за ними, и учат его более глубокому проникновению в жизнь природы.
Человек, так говорит в своих рассказах писатель, всегда учится, наблюдая за окружающим его. И это интересно: иногда большое, важное открывается по маленькой, едва заметной детали. И в лесу и на реке самое интересное, когда ты, человек, открываешь смысл происходящего. О таких открытиях, основанных на внимании человека ко всему живущему вокруг него, рассказывается в разделе под общим названием «Азбука следопыта».
Вот писатель с лесником Максимычем заблудились: рысь завела их в незнакомый лес — неизвестно, в какую сторону идти! Тронулись наугад, но… «Бесконечно тянулся мрачный лес, нигде не было видно ни малейшего просвета». Решили располагаться на ночевку. И ночевали бы охотники в лесу в мороз и пургу, если бы пролетевшая стайка косачей не указала дорогу леснику Максимычу, который знал, почему и куда они летят к ночи («Приметы»). «Настоящий охотник — он всякий пустяк примечает, понимает что к чему», — говорит Максимыч. И сколько же таких примет знает старый лесник!
Н. С. Устинович во время своих походов по тайге не раз встречался со многими такими охотниками, как Максимыч, и сумел соединить в одном написанном им характере их тонкую наблюдательность, их знание жизни лесных обитателей, их выносливость и охотничью смекалку, создав этим живой человеческий образ.
В творчестве Николая Станиславовича ценно и интересно то, что он сумел в небольших произведениях — очерках, рассказах — показать огромный сибирский край с кипящей в нем широкой и разносторонней жизнью. Рассказы, собранные в этой книге, показывают, что Н. С. Устинович в лучших своих вещах оправдал высокие требования, которые всегда должен ставить себе писатель: в своих произведениях он достигает верного изображения человеческих характеров и края, в котором родился, живет и работает, отдавая все свое время любимому писательскому труду.
Страницы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Беспокойная тайга | Культурное выживание
К оленеводческим народам, составляющим Южно-Сибирский и Монгольский оленеводческий комплекс, относятся духа северо-западной Монголии, тожу Республики Тыва, тофа Иркутской области, сойоты Республики Бурятия и эвенки, населяющие южную Сибирь и северную оконечность автономного района Внутренняя Монголия Китая. Эти народы, населяющие хрупкий переходный пояс тайги и альпийской тундры между сибирскими бореальными лесами и степями Внутренней Азии, представляют самую южную крайность оленеводческого скотоводства в мире.
Хотя каждый из этих народов отличается этнически и культурно, все они имеют общую форму оленеводства, которая уникальна по своей истории, методам, функциям, экологии и культурному самовыражению. Южносибирские и монгольские оленеводческие народы смешивают четкие антропологические категории кочевников-скотоводов и охотников-собирателей. Действительно, они разводят и разводят скот, но в отличие от крупных оленеводов северной Сибири, европейской части России и Скандинавии, которые живут в тундровых районах и разводят большие стада северных оленей в основном на мясо, южносибирские и северные монгольские группы разводят в тайге небольшие стада оленей. Они используют оленей преимущественно как вьючных и верховых животных (для облегчения охоты), а также как источник молочных продуктов, а рыба и дичь являются основными источниками животного белка. Этот способ производства и тесная связь пастухов с их естественной средой породили богатые культуры, широко прославленные в истории, фольклоре и музыке этих областей. Однако эти группы и их культуры остаются практически неизвестными по сравнению с оленеводческими группами северной Сибири и Скандинавии, особенно в нерусскоязычной литературе.
Группы, составляющие этот южный контингент оленеводческих культур, имеют еще одну общую черту — все они в той или иной степени сталкиваются с одинаковыми угрозами своему культурному выживанию, включая переход к рыночной экономике, приватизацию земли, добычу полезных ископаемых, туризм, глобальное потепление, языковая угроза и утрата, а также ассимиляция доминирующими культурами России, Монголии и Китая. Общая численность населения этих народов составляет около 10 000 человек, что составляет лишь небольшую часть от общей численности населения регионов, в которых они проживают. Однако из этих 10 000 менее 1 000 по-прежнему активно занимаются оленеводством. Это неравенство в значительной степени связано с резким сокращением численности домашних северных оленей. В регионе осталось около 3500 домашних северных оленей по сравнению с 15 000 всего десять лет назад.
Исчезновение оленей и исчезновение этих культур будет означать сокращение биологического и культурного разнообразия и утрату уникальных и ценных культурных знаний. Потребность в документации и помощи для усилий по возрождению на уровне сообщества является срочной. Как отмечает Сьюзен Крейт в своей статье об упадке оленеводства в районе реки Вилюй в Республике Саха: «Учитывая современные свидетельства центральной роли культурного и экологического разнообразия в поддержании глобальных экосистем, крайне важно найти способы облегчить выживания этих жизненно важных южно-сибирских оленеводческих культур». Статьи в этом выпуске 9Ежеквартальный выпуск 0009 Культурное выживание сосредоточить давно назревшее внимание на этих группах и их нынешнем положении, исследуя широкий круг вопросов, связанных с их борьбой за культурное выживание.
Кроме того, сосредоточение внимания на этих самых южных оленеводческих группах с их трансграничным распространением дает уникальную возможность для сравнительного анализа воздействия различных государственных систем и административных и институциональных механизмов на оленеводство и средства к существованию коренных народов. Например, оленеводческие эвенки в автономном районе Внутренняя Монголия Китая пользуются привилегированным статусом меньшинства и до недавнего времени пользовались государственной политикой активной поддержки, которая позволяла им адаптировать свою оленеводческую деятельность к современным экономическим требованиям.
С другой стороны, духа, большинство из которых бежали в Монголию из Советского Союза в 1930-х и 1940-х годах, спасаясь от принудительной коллективизации и оседлости, имеют лишь самое ограниченное признание в качестве меньшинств. Они сталкиваются с такой крайней маргинализацией в Монголии, что вынуждены прибегать к единственной системе поддержки, которая у них есть, — к собственному народу и культуре. Следовательно, как это ни парадоксально, отсутствие защищенного статуса у духов способствовало сохранению их языка, средств к существованию и традиций.
Оленеводческие народы России официально отнесены к числу коренных малочисленных народов Российской Федерации (Коренные малочисленные народы Российской Федерации)1, что дает им права и привилегии, направленные на защиту их «традиционного образа жизни». Однако эти меры защиты реализуются неравномерно и появились лишь недавно, после того как поколения наложенных друг на друга проектов социальной инженерии, таких как коллективизация и принудительная оседлость, почти полностью уничтожили любые остатки традиционных структур.
Первый раздел этого номера Ежеквартального вестника «Культурное выживание» посвящен эвенкам, самому многочисленному и широко распространенному из официально признанных в России коренных малочисленных народов Российской Федерации. Н. В. Ермолова открывает этот раздел общим знакомством с эвенками и их особым типом оленеводства. Далее Сьюзен Крейт приводит историческое объяснение полного упадка оленеводства среди одной группы эвенков, проживающих в районе реки Вилюй в Республике Саха (Якутия). Вклад Крейта иллюстрирует культурное опустошение, которое может произойти, когда промышленное развитие, в данном случае добыча алмазов, имеет приоритет над правами коренных меньшинств.
Гейл Фондаль затем предлагает пример другой группы эвенков, живущих южнее в Республике Саха, которые пользуются правами, предоставляемыми их статусом коренных малочисленных народов Российской Федерации, для создания относительно автономных и самоуправляющихся структуры, известные как общин . Эта альтернатива стала возможной благодаря принятию в 1996 г. Закона № «Об основах государственного регулирования социально-экономического развития Севера Российской Федерации» 9№ 0010, и усилены принятием Закона 1999 г. № «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» № и Закона № 2000 г. «Об общих принципах организации родовых общин (общин) коренных малочисленных народов». -Народы Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации . Создание общин было провозглашено наиболее приемлемым с культурной точки зрения способом дать коренным малочисленным народам Российской Федерации больший контроль над ресурсами и своим будущим, а также как лучший способ спасти их от участи вилюйских эвенков. 9Однако концепция 0009 община имела лишь ограниченный успех в России; например, у тожуйских оленеводов Республики Тыва она полностью развалилась. Анализ Фондаля предлагает причины этого ограниченного успеха.
В соответствующей врезке Фондаль обсуждает сопротивление эвенков созданию охраняемого природного заповедника. Официальная идеология в отношении охраняемых территорий по-прежнему исходит из того, что люди не являются частью экологического баланса, а нарушают его и должны быть исключены для эффективной защиты природы. Таким образом, создание ООПТ, внешне безобидное и даже полезное для окружающей среды, на самом деле представляет собой еще одну угрозу для южно-сибирских оленеводческих народов, поскольку приводит к тому, что коренные народы лишаются доступа к ресурсам, необходимым для их жизнеобеспечения.
Именно такое развитие событий, похоже, готово превратить то, что, возможно, является самым многообещающим примером в этом выпуске, в самое удручающее. Согласно недавним новостным сообщениям, китайское государство в одностороннем порядке приняло решение переселить эвенков-оленеводов из Внутренней Монголии якобы для «сохранения экологического баланса в горах». единственный оленевод в Китае. Очень личные воспоминания Нентвиг о двух визитах к эвенкам обрамляют историю взлетов и падений, характеризующуюся культурным упорством перед лицом невзгод. Судя по его впечатлениям от последнего визита в 1993, Нентвиг пришел к выводу, что эвенки-оленеводы Китая в то время уезжали в свой «последний закат».
Статья Бич, основанная на полевых исследованиях 1997 года, предлагает более оптимистичную оценку ситуации. Бич наблюдал совместную договоренность о совместном владении оленеводческими ресурсами между китайским государством и оленеводами, которую Бич называет «системой двойного владения». Такой порядок, хотя и не лишенный недостатков, привел к значительному экономическому развитию и повышению уровня жизни эвенков, не разрушив при этом их культурной базы. При составлении этого журнала эта система как бы подсказывала возможные решения проблем, с которыми сталкивались южносибирские оленеводы в России и Монголии.
Но насильственное переселение эвенков-оленеводов Китая почти наверняка станет последней атакой на их образ жизни и впоследствии поставит под угрозу основу их этнической идентичности. В совокупности эти истории являются горьким напоминанием о хрупкости и шаткости существования оленеводческих народов, их бессилии перед капризами государства.
Во втором разделе этого номера обсуждаются четыре южно-сибирские оленеводческие группы, составляющие то, что один из приглашенных редакторов Дэниел Пламли назвал Саянским крестом оленеводческих культур. Эти четыре группы — тофа, тожу, духа и сойот — живут в соседних квадрантах Восточного Саянского хребта, но в разных административных режимах. Группы имеют общую историю и частичное этническое происхождение, но геополитические силы направили их по разным историческим траекториям. В результате они составляют своего рода континуум, от тожу и духа, которым удалось в той или иной степени сохранить свои оленеводческие традиции и родной язык, до тофа и сойотов, которые почти полностью утратили оленеводство. и их языки.
Статья Ларисы Павлинской посвящена сойотам Окинского района Бурятии (Российская Федерация), но также служит введением в этнические процессы и историю оленеводства, которым занимались все четыре группы в этой области. Точно так же ее подробный исторический анализ факторов, приведших к упадку оленеводства среди сойотов — от коллективизации через насильственную ассимиляцию до «реформ» по требованию правительства — может быть в равной степени применим ко многим группам, обсуждаемым в этом выпуске. . Павлинская предлагает увлекательный кейс процессов угасания и возрождения этнической идентичности, тесно связанной с определенным стилем жизни.
Вклады Брайана Донахью и Дэвида Харрисона сосредоточены на одной конкретной области, важной для этнической идентичности и культурного выживания. Отмечая, что охота имеет такое же культурное и экономическое значение, как и оленеводство для народа тожу в Республике Тыва, Донахью отмечает, что ресурсная база диких животных, от которой зависят тожу — как их основной источник животного белка и основной источник доходы от торговли пушниной истощаются, в основном из-за браконьерства, чтобы удовлетворить потребности черного рынка в контрабандных частях животных. Другие угрозы ресурсам диких животных включают деградацию среды обитания из-за добывающей промышленности (в случае Тожу, добычи золота и лесозаготовок) и соблазн прибыльного охотничьего туризма со стороны иностранцев.
Харрисон обсуждает факторы, приведшие к гибели языка тофа, и разрушительное воздействие, которое он оказал на культуру тофа. Подобно исследованию Крейтом эвенков реки Вилюй, Харрисон надеется, что его мрачная оценка ситуации с языком тофа окажется поучительной, «показывая, что именно находится под угрозой исчезновения, когда язык (и связанный с ним образ жизни) исчезает».
Народ духа северо-западной Монголии представлен Батулагом Солным, этническим духа, Пуревом Цогцайханом из Министерства природы и окружающей среды Монголии и Пламли, который тесно сотрудничал с духа с 1996. После краткого изложения истории Духа авторы обрисовывают текущую ситуацию Духа и озвучивают насущные проблемы Духа, почерпнутые из многочисленных встреч с представителями Духа в 2002 г.
будущая жизнеспособность этих находящихся под угрозой исчезновения культур, этот вопрос имеет безнадежный тон. Полная гибель оленеводческой культуры реки Вилюй, неминуемая смерть языка тофа и недавно введенное под мандат насильственное переселение эвенков Китая можно рассматривать как предзнаменование неизбежной судьбы остальных оленеводческих культур, о которых шла речь. в этом выпуске. Но мы включили эти мрачные портреты, потому что хотим видеть в них уроки, которые необходимо извлечь для будущего выживания оставшихся культур.
На этой мрачной картине сияют лучи надежды. Тожу упорно цепляются за свой язык и образ жизни, несмотря на многочисленные давления, и более чем достаточно молодежи Тожу говорят, что они планируют продолжить оленеводческую традицию. Оленеводство среди духа по-прежнему жизнеспособно, несмотря (а может быть, и благодаря) пренебрежению со стороны правительства. Недавно сойоты были признаны одним из коренных малочисленных народов Севера России, что дает им право на определенные привилегии и государственную поддержку. Кроме того, официальное признание бурятским правительством Национального аймака сойотов (см. Павлинскую в этом выпуске) обещает сойотам большую степень контроля над решениями, касающимися доступа к природным ресурсам.
Новые федеральные законы, принятые с 1996 года, обещают создать правовую основу, с помощью которой коренные народы России смогут отстаивать свои права на свои традиционные земли и получать доступ к ресурсам на этих землях. В дополнение к трем законам, упомянутым выше, в качестве механизма обеспечения земли народов объявлены особо охраняемыми природными территориями, предоставив коренным общинам исключительное, неотчуждаемое пользование их землей3. Еще один федеральный закон, конкретно касающийся защиты прав оленеводческих народов, находится в стадии разработки.
Работа проекта Plumley’s Totem Peoples’ Preservation Project (специальный проект культурного выживания) является примером положительных сдвигов, которые могут быть достигнуты, когда правительственные агентства, неправительственные организации и коренные народы сотрудничают и сотрудничают. Успехи и текущая работа проекта «Тотем» отражены в статьях «Солной-Пурев-Пламли» и «Дампилон-Пламли». Россия и Монголия. Пламли называет эту концепцию «трансграничным парком мира озеро Байкал-Саяны-озеро Хубсугул». Это будет включать творческие инициативы, такие как ослабление международных пограничных ограничений, чтобы обеспечить трансграничное сотрудничество между различными группами оленеводов. В основе различных подходов, использованных авторами в этом специальном выпуске, лежит общая заинтересованность в том, чтобы предложить культурно приемлемые ответы на факторы, угрожающие землям, языкам и средствам к существованию этих коренных меньшинств, тем самым гарантируя им некоторую степень контроля над своим будущим. Первостепенным в этих усилиях будет признание того, что культурное выживание этих находящихся под угрозой исчезновения оленеводческих народов на территории, которую современная геополитика превратила в трансграничный регион, потребует трансграничных решений и международного сотрудничества.
Этот выпуск ежеквартального журнала Cultural Survival Quarterly представляет собой совместную работу российских, западных и местных экспертов по предоставлению столь необходимой информации об этих находящихся под угрозой исчезновения культурах и инициированию обсуждения некоторых возможных решений. С этой целью, чтобы расширить влияние этого номера за пределы англоязычной аудитории и сделать этот номер полезным инструментом для активистов в русскоязычном мире, этот номер включает на следующих шести страницах русский перевод этого введение и русские аннотации к каждой статье. Финансирование проекта «Сохранение тотемных народов» и фонда «Нордлис» позволит организации «Культурное выживание» распространить экземпляры этого выпуска среди обсуждаемых групп коренных народов, а также среди заинтересованных активистов и соответствующих органов власти в Москве и региональных столицах России.
1. Пункт 1 статьи 1 Закона «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» определяет коренные малочисленные народы Российской Федерации как «народы, проживающие в районах традиционного проживания своих предков; сохранение традиционных укладов жизни, хозяйственной деятельности и ремесел; численность в пределах России менее 50 000 человек; и признающие себя независимыми этническими общностями». (из федерального закона О гарантиях прав коренящихся малочисленных народов Российской Федерации от 30 апреля 1999 г.).
2. КитайОнлайн. (2002, 15 марта). Последнее охотничье племя, покинувшее горы. См. стр. 32 этого выпуска.
3. См. Fondahl and Poelzer, 2003; Новикова, Тишков, 1999а, 1999б; Кряжков, 1999; Ошеренко, 2001 г. за подробное обсуждение этих законов и их потенциального воздействия.
Брайан Донахью — докторант антропологии в Университете Индианы. В Тыве он связан с Институтом гуманитарных исследований ( Институт гуманитарных исследований Республики Тыва ) в г. Кызыл.
Ссылки и дополнительная литература
Fondahl, G., & Poelzer, G. (2003). Земельные права аборигенов в начале двадцать первого века. Отправлено в Polar Record. Опубликовано в апреле 2003 г.
Кряжков В.А., составитель. (1999). Статус малочисленных народов России: Правовые акты. Москва: Тихомирова М.Ю.
Новикова Н.И. и Тишков В.А., ред. (1999а). Человек и право. Москва: ИД Стратегия.
Новикова Н.И. и Тишков В.А., ред. (1999б). Обычное право и правовой плюрализм. Москва: Институт этнологии и антропологии РАН.
Обычное право и правовой плюрализм. (1999б). Москва: Институт этнологии и антропологии РАН.
Ошеренко Г. (2001). Права коренных народов в России: необходимы ли права собственности на землю для культурного выживания? В Georgetown International Environmental Law Review 13, стр. 69.5-734.
Глоссарий терминов
Альтернативные названия групп и мест Все группы и места, упомянутые в этом выпуске ежеквартального издания Cultural Survival Quarterly, идентифицируются по именам и написанию, которые наиболее точно отражают собственные упоминания их народов. Ниже приведен список имен, использованных в этом выпуске, за которым следуют более распространенные и часто неправильные имена.
Тожу Тоджа
Тожу-Тыва
Тува-Тоджин
Духа
Цаатан
Everki
TUNGUS
EWENKI
ОБЛАСТИ-Хердинг Evenki из Китая
Якут Evelki
Республика Tyva
9009. и животноводство в административно-хозяйственном и культурно обособленном хозяйственном субъекте для малочисленных народов Севера России.
Коренные малочисленные народы Российской Федерации
официальное обозначение в России группы коренных народов как меньшинства
совхоз
Административно-хозяйственная сельскохозяйственная структура советских времен; совхоз
тайга
высокогорная тайга
заповедник
самая строгая форма охраны природы в России; он исключает человеческое жилье и ограничивает человеческую деятельность охраной природы и ограниченными научными исследованиями
На нашем веб-сайте размещено около пяти десятилетий контента и публикаций. Любой контент старше 10 лет является архивным, и «Культурное выживание» не обязательно согласуется с сегодняшним содержанием и выбором слов.
Рецензия: «Счастливые люди: год в тайге» показывает культуру, застывшую во времени
Интуиция — это то, что дает нам «Счастливые люди: год в тайге», личный портрет исчезающей породы охотников и рыболовов до сих пор жить в изолированном сердце Сибири, где мягкий зимний день стоит ниже 30 градусов, а единственный способ попасть внутрь или выбраться — на вертолете или на лодке.
То, что нам дано мельком увидеть это необычное место и его жителей, является чистой случайностью.
Кинорежиссер Вернер Херцог неожиданно зашел к другу в Лос-Анджелес и нашел кадры, где Сибирь играет на плазме. Казалось бы, Херцог задержался на фильме столько же, сколько и друг, в итоге просматривая все четыре часа. Это привело к необычному сотрудничеству между создателем этого материала, российским режиссером Дмитрием Васюковым, и Герцогом, который стал известен не только своими документальными фильмами («Человек гризли», «Пещера забытых снов»), но и художественными фильмами.
На огромном пространстве снятого Васюковым Герцог увидел историю. Но сначала ему нужно было убедить российского режиссера довериться ему. Тот факт, что Васюков сказал «да», предоставив Герцогу полный контроль, возвращает нас к «Счастливым людям», теперь уже напряженному 94-минутному путешествию в ледяную никогда-никогда страну.
ФОТОГРАФИИ: портреты знаменитостей от The Times
В дикой местности, почти такой же неприступной, как та, которую Герцог запечатлел в своем номинированном на «Оскар» взгляде на Антарктиду «Встречи на краю света», документальный фильм начинается весной. Великая река Енисей, протекающая через Сибирь, все еще замерзла. Деревня Бахта, расположенная на его берегу, до сих пор покрыта снегом. А Геннадий Соловьев по-прежнему работает с утра до ночи, в основном на открытом воздухе.
Хотя в документальный фильм будут входить и выходить другие, Соловьев будет его ставить. Он охотник по профессии, в основном соболиные шкуры, и маловероятный защитник окружающей среды. Но он так слился с Тайгой и так усердно следит за приливами и отливами тамошней жизни, что невозможно не вовлечься в его мир.
Герцог стал мастером преуменьшения — зная, как долго изображения могут поддерживать вас без единого слова. Васюков и его команда операторов предоставили ему потрясающий диапазон для работы, поэтому режиссер свел собственное повествование к минимуму. Соловьев тоже не многословен. Но он вдумчивый — философ в той же степени, что и зверолов, лед на его бороде напоминает доктора Живаго, он красноречиво и членораздельно говорит о культуре региона, старые традиции, которые он беспокоит, могут быть утеряны.
В руках Соловьева обычный топор становится орудием искусства. Ловушки, хижины, снежные небеса — полезный вид — появляются из срубленных деревьев с помощью методов, передаваемых из поколения в поколение. Одна из его собак всегда рядом с ним, так же важна для выживания охотника, как ловушка или ружье. Здесь нет места для няньки, собаки спят на снегу снаружи, они бегают мили за раз, но связь между животными и человеком становится отдельной историей.
Деревня Бахта, родина охотников и рыбаков Тайги, представляет собой пример странных способов, которыми цивилизация приживается — и не приживается — на пересечении с коренными народами. Деревня остается без водопровода, телефонов и медицинской помощи для 300 жителей. Тем не менее, мужчины полагаются на снегоходы, когда они месяцами отправляются в путь, чтобы захватить отведенные им участки. Чаще всего это старое деревянное каноэ, которое доставляет монстров, работающих на топливе, в отдаленные районы.
Удивительно наблюдать, как эти каноэ впервые приобретают форму, когда камера поворачивается к истории кетов, одного из оставшихся этнических племен региона. Они используют те же инструменты, что и их предки, чтобы выдолбить, вытянуть, придать форму и запечатать лодки. Кеты действительно исчезают — говорят, что во всей стране их осталось всего около 600 человек. Они делят пустыню с русскими, как Соловьев, но еще больше придерживаются старых обычаев. Деревянные куклы — их талисман, алкоголь — их гибель. Николай Никифорович Синяев переносит нас в их мир, который по-прежнему зависит от рыбалки на замерзшей реке Енисей, принеся с собой замечательные подводные кадры.
Но это бескрайние снежные просторы, к которым фильм возвращается снова и снова, когда весна ненадолго сменяется летом, затем осенью и, наконец, наступает долгая суровая зима. Жизнь в тайге сурова, но для таких людей, как Соловьев, она это богатая и сытая жизнь. Когда он услышал, что укороченную версию Герцога будут показывать по всему миру, он попросил режиссера сделать так, чтобы никому не было жаль их бедности, чтобы мы знали, что народ Бахты счастлив.
———————————
«Счастливые люди: год в тайге»
Нет рейтинга
Продолжительность: 1 час 34 минуты; Английский и русский с английскими субтитрами
В ролях: Театр Nuart, Лос-Анджелес
betsy. [email protected]
: Последние новости о наградах
ФОТО: Фильмы NC-17: Объяснение рейтингов
40 лет эта русская семья была отрезана от всех человеческих контактов, не подозревая о Второй мировой войне | История
Сибирская тайга в Абаканском районе. Шесть членов семьи Лыковых прожили в этой отдаленной глуши более 40 лет — совершенно изолированно и более чем в 150 милях от ближайшего человеческого поселения. Викисклад Сибирское лето длится недолго. Снег держится до мая, а холодная погода возвращается в сентябре, замораживая тайгу, превращая ее в натюрморт, устрашающий своим запустением: бесконечные мили разрозненных сосновых и березовых лесов, усеянных спящими медведями и голодными волками; горы с крутыми склонами; реки с бурной водой, струящиеся потоками по долинам; сто тысяч ледяных болот. Этот лес — последний и величайший из пустынь Земли. Он простирается от самой дальней оконечности арктических регионов России на юг до Монголии и на восток от Урала до Тихого океана: пять миллионов квадратных миль небытия, с населением, не считая горстки городов, которое составляет всего несколько тысяч человек. .
Однако, когда наступают теплые дни, тайга расцветает, и на несколько коротких месяцев она может казаться почти гостеприимной. Именно тогда человек может яснее всего заглянуть в этот скрытый мир — не с суши, ибо тайга может поглотить целые армии исследователей, а с воздуха. Сибирь является источником большей части нефти и минеральных ресурсов России, и с годами даже самые отдаленные ее районы были наводнены нефтеразведчиками и геодезистами, направлявшимися в глухие лагеря, где ведется работа по извлечению богатств.
Карп Лыков и его дочь Агафья в одежде, подаренной советскими геологами вскоре после того, как их семья была заново открыта. Так было на далеком юге леса летом 1978 года. Вертолет, посланный в поисках безопасного места для посадки группы геологов, скользил по опушке леса примерно в сотне миль от монгольской границы, когда упал в густой лесистая долина безымянного притока Абакана, бурлящая лента воды, несущаяся по опасной местности. Стенки долины были узкими, местами почти вертикальными, а тощие сосны и березы, качавшиеся в нисходящем потоке винтов, стояли так густо, что не было никакой возможности найти место, где можно было бы приземлиться. Но, пристально вглядываясь в лобовое стекло в поисках места посадки, летчик увидел то, чего там быть не должно. Это была поляна на высоте 6000 футов над склоном горы, зажатая между соснами и лиственницами и изрытая чем-то вроде длинных темных борозд. Сбитый с толку экипаж вертолета сделал несколько пролетов, прежде чем с неохотой пришел к выводу, что это свидетельство человеческого жилья — сад, который, судя по размеру и форме поляны, должен был существовать там долгое время.
Это было поразительное открытие. Гора находилась более чем в 150 милях от ближайшего поселения, в месте, которое никогда не исследовалось. У советских властей не было записей о ком-либо, проживающем в этом районе.
Лыковы жили в этой собственноручно построенной бревенчатой избе, освещенной единственным окном «размером с карман рюкзака» и отапливаемой дымящейся дровяной печкой. Четырем ученым, посланным в округ на разведку железной руды, сообщили о наблюдении летчиков, и это их озадачило и обеспокоило. «Менее опасно, — отмечает об этой части тайги писатель Василий Песков, — на дикого зверя наткнуться, чем на чужого», и вместо того, чтобы ждать на своей временной базе, в 10 верстах, ученые решили провести расследование. Во главе с геологом по имени Галина Письменская они «выбрали хороший день и положили подарки в наши рюкзаки для наших будущих друзей» — хотя, на всякий случай, вспоминает она, «я проверила пистолет, который висел у меня на боку».
Когда злоумышленники карабкались на гору, направляясь к месту, указанному их пилотами, они стали натыкаться на следы человеческой деятельности: неровная тропа, посох, бревно, перекинутое через ручей, и, наконец, небольшой сарай, заполненный берестяные емкости из-под нарезанного сушеного картофеля. Потом, сказала Письменская,
у ручья было жилище. Почерневшая от времени и дождя изба была со всех сторон завалена таежным хламом — корой, жердями, досками. Если бы не окно размером с карман моего рюкзака, трудно было бы поверить, что там живут люди.
Низкая дверь скрипнула, и прямо из сказки на свет дня появилась фигура очень старого человека. Босиком. В залатанной и перелатанной рубашке из мешковины. На нем были брюки из того же материала, тоже с заплатками, и борода нечесана. Его волосы были растрепаны. Он выглядел испуганным и был очень внимателен. … Нам нужно было что-то сказать, поэтому я начал: «Здравствуй, дедушка! Мы пришли в гости!»
Старик ответил не сразу. … Наконец мы услышали тихий, неуверенный голос: «Ну, раз уж ты зашел так далеко, можешь войти».
Зрелище, открывшееся геологам, когда они вошли в хижину, напоминало средневековье. Построенное на скорую руку из любых подручных материалов, жилище представляло собой не более чем нору — «низкую, почерневшую от копоти бревенчатую конуру, холодную, как погреб», с полом из картофельной кожуры и скорлупы кедровых орешков. . Оглядевшись в тусклом свете, посетители увидели, что он состоит из единственной комнаты. Он был тесным, затхлым и неописуемо грязным, подпертым провисшими балками — и, что удивительно, домом для семьи из пяти человек:
Агафья Лыкова (слева) с сестрой Натальей.Тишина вдруг была нарушена рыданиями и причитаниями. Только тогда мы увидели силуэты двух женщин. Один был в истерике, молился: «Это за наши грехи, наши грехи». Другой, держась за столб… медленно опустился на пол. Свет из маленького окошка падал на ее широко распахнутые, испуганные глаза, и мы поняли, что должны убраться оттуда как можно быстрее.
Под предводительством Письменской ученые поспешно выскочили из барака и отступили на место в нескольких метрах, где достали провизию и принялись за еду. Примерно через полчаса дверь каюты со скрипом отворилась, и вышли старик с двумя дочерьми уже не истеричными, а хотя и явно напуганными, но «откровенно любопытными». Три странные фигуры осторожно приблизились и сели со своими посетителями, отвергая все, что им предлагали — варенье, чай, хлеб — с бормотанием: «Нам это не позволено!» Когда Писменская спросила: «Вы когда-нибудь ели хлеб?» старик ответил: «У меня есть. Но нет. Они никогда его не видели». По крайней мере, он был внятным. Дочери говорили на языке, искаженном жизнью в изоляции. «Когда сестры разговаривали друг с другом, это звучало как медленное, размытое воркование».
Постепенно, в течение нескольких посещений, выяснилась полная история семьи. Старика звали Карп Лыков, и он был старообрядцем — членом фундаменталистской русской православной секты, поклонявшейся в стиле, неизменном с 17 века. Гонения на старообрядцев были со времен Петра Великого, и Лыков говорил об этом так, как будто это было только вчера; для него Петр был личным врагом и «антихристом в человеческом обличии» — он настаивал на том, что это было убедительно доказано кампанией царя , направленной на модернизацию России путем насильственного «отсечения христианам бород». Но эта многовековая ненависть смешалась с недавними обидами; Карп был склонен тут же жаловаться на купца, который отказался подарить 26 пудов картошки старообрядцам где-то около 1900 года.
С приходом к власти большевиков-атеистов положение семьи Лыковых стало только хуже. При советской власти изолированные старообрядческие общины, бежавшие в Сибирь, спасаясь от преследований, стали все дальше отдаляться от цивилизации. Во время чисток 1930-х годов, когда само христианство подвергалось нападкам, коммунистический патруль застрелил брата Лыкова на окраине их села, когда Лыков стоял на коленях, работая рядом с ним. В ответ он подхватил свою семью и бросился в лес.
Попытки Петра Великого модернизировать Россию начала 18 века нашли свое отражение в кампании по прекращению ношения бороды. Волосы на лице облагались налогом, а неплательщиков в обязательном порядке брили — анафема Карпу Лыкову и старообрядцам. Это было в 1936 году, и Лыковых тогда было всего четверо — Карп; его жена Акулина; сын по имени Савин, 9 лет, и Наталья, дочь, которой было только 2 года. Взяв свои вещи и немного семян, они ушли все глубже в тайгу, строя себе ряд грубых жилищ, пока, наконец, они не принесли в этом пустынном месте. В дикой природе родились еще двое детей — Дмитрий в 19 лет.40 и Агафье в 1943 году, и ни один из младших детей Лыковых никогда не видел человека, который не был бы членом их семьи. Все, что Агафья и Дмитрий знали о внешнем мире, они узнали исключительно из рассказов своих родителей. По словам российского журналиста Василия Пескова, главным развлечением семьи было «рассказывать каждому свои сны».
Дети Лыковых знали, что существуют места, называемые городами, где люди живут, теснясь в высоких зданиях. Они слышали, что есть и другие страны, кроме России. Но такие понятия были для них не более чем абстракциями. Их единственным предметом чтения были молитвенники и древняя семейная Библия. Акулина использовала Евангелия, чтобы научить своих детей читать и писать, используя заостренные березовые палочки, смоченные в соке жимолости, в качестве пера и чернил. Когда Агафье показали изображение лошади, она узнала ее по библейским рассказам своей матери. — Смотри, папа, — воскликнула она. «Конь!»
Но если изоляцию семьи было трудно осознать, то неприкрытую суровость их жизни — нет. Добираться до усадьбы Лыковых пешком было удивительно тяжело, даже на лодке по Абакану. В свой первый визит к Лыковым Песков, назначивший себя главным летописцем семьи, отметил, что «мы прошли 250 километров, не увидев ни одного человеческого жилища!»
Изоляция сделала выживание в пустыне почти невозможным. Зависимые исключительно от собственных ресурсов, Лыковы изо всех сил пытались заменить то немногое, что они привезли с собой в тайгу. Вместо обуви они делали галоши из бересты. Одежду латали и латали, пока она не разваливалась, а затем заменяли тканью из конопли, выращенной из семян.
Лыковы везли с собой в тайгу грубую прялку и, что невероятно, детали ткацкого станка — перетаскивание их с места на место по мере их постепенного продвижения вглубь дикой природы должно было потребовать многих долгих и трудных переходов — но они не было технологии замены металла. Пара чайников исправно служила им много лет, но когда ржавчина, наконец, победила их, единственная замена, которую они смогли изготовить, была сделана из бересты. Поскольку их нельзя было поместить в огонь, готовить стало гораздо труднее. К тому времени, когда Лыковых обнаружили, их основным продуктом питания были картофельные котлеты, смешанные с молотой рожью и семенами конопли.
В чем-то, поясняет Песков, в тайге действительно было изобилие: «Возле дома протекал чистый холодный ручей. Насаждения из лиственницы, ели, сосны и березы давали все, что можно было взять… Черника и малина были под рукой, дрова тоже, а кедровые орешки падали прямо на крышу».
А Лыковы постоянно жили на грани голода. Только в конце 1950-х годов, когда Дмитрий достиг зрелости, они впервые отловили животных ради мяса и шкур. Не имея ружей и даже луков, они могли охотиться, только роя капканы или преследуя добычу по горам, пока животные не падали от изнеможения. Дмитрий развил удивительную выносливость и мог зимой охотиться босиком, иногда возвращаясь в хижину через несколько дней, переночевав под открытым небом в 40-градусный мороз, с молодым лосем на плечах. Однако чаще всего мяса не было, и их рацион постепенно становился все более однообразным. Дикие звери уничтожили их урожай моркови, и Агафья вспомнила конец 19 века.50-е годы как «голодные годы». «Мы ели лист рябины», — сказала она,
.корни, трава, грибы, картофельная ботва и кора. Мы все время были голодны. Каждый год мы собирались на совет, чтобы решить, все ли съесть или оставить на семена.
Голод был постоянной опасностью в этих обстоятельствах, и в 1961 году в июне выпал снег. Сильный мороз убил все, что росло в их саду, и к весне семья была вынуждена есть обувь и кору. Акулина предпочла накормить своих детей и в том же году умерла от голода. Остальных членов семьи спасло то, что они считали чудом: единственное зернышко ржи проросло на горошине. Лыковы обнесли охотничье хозяйство забором и день и ночь охраняли его от мышей и белок. Во время уборки одиночный колос давал 18 зерен, из которых они кропотливо восстанавливали урожай ржи.
Познакомившись с семьей Лыковых, советские геологи поняли, что недооценили их способности и интеллект. У каждого члена семьи была особая личность; Старый Карп обычно был в восторге от последних нововведений, привезенных учеными из своего лагеря, и, хотя он упорно отказывался верить, что нога человека ступила на Луну, быстро приспособился к идее спутников. Лыковы заметили их еще в 1950-х годов, когда «звезды стали быстро ходить по небу», и сам Карп придумал теорию, объясняющую это: «Люди что-то придумали и посылают огни, очень похожие на звезды».
«Больше всего его поразил, — записал Песков, — прозрачный целлофановый пакет. «Господи, что они выдумали — стекло, да оно комкается!» И Карп угрюмо держался за свой статус главы семьи, хотя ему было далеко за 80. Его старший сын, Савин, справился с этим, провозгласив себя непреклонным арбитром семьи в вопросах религии. «Он был сильным в вере, но суровым человеком», — сказал о нем его собственный отец, и Карп, кажется, беспокоился о том, что будет с его семьей после его смерти, если Савин возьмет на себя управление. Конечно, старший сын не встретил бы особого сопротивления со стороны Натальи, которая всегда изо всех сил пыталась заменить свою мать в качестве кухарки, швеи и няни.
Двое младших детей, напротив, были более открытыми для перемен и инноваций. «Фанатизма в Агафье не было особо заметно», — сказал Песков и со временем понял, что младшая из Лыковых обладает чувством иронии и может подшучивать над собой. Необычная речь Агафьи — у нее был певучий голос и простые слова растягивались в многосложные — убеждала некоторых посетителей в ее тугодумии; на самом деле она была заметно умна и взяла на себя трудную задачу в семье, не имевшей календарей, следить за временем. Она также не думала о тяжелой работе, копая вручную новый погреб поздней осенью и работая при лунном свете, когда солнце садилось. На вопрос изумленного Пескова, не страшно ли ей оставаться одной в глуши с наступлением темноты, она ответила: «Что здесь может меня обидеть?»
Российская пресс-фотография Карпа Лыкова (второй слева) с Дмитрием и Агафьей в сопровождении советского геолога.Но из всех Лыковых любимчиком геологов был Дмитрий, непревзойденный турист, знающий все таежные настроения. Он был самым любопытным и, возможно, самым дальновидным членом семьи. Это он построил семейную печь и все берестяные ведра, в которых они хранили продукты. Кроме того, Дмитрий целыми днями рубил и строгал каждое бревно, срубленное Лыковыми. Возможно, неудивительно, что он также больше всех восхищался технологиями ученых. Когда отношения улучшились до такой степени, что Лыковых удалось убедить посетить советский лагерь ниже по течению, он провел много счастливых часов на маленькой лесопилке, поражаясь тому, как легко циркулярная пила и токарные станки могут обрабатывать дерево. «Нетрудно догадаться», — написал Песков. «Бревно, которое Дмитрий строгал день-два, на глазах превращалось в красавцев, ровные доски. Дмитрий потрогал доски ладонью и сказал: «Хорошо!»
Карп Лыков вел долгую и безнадежную борьбу с самим собой, чтобы сдержать всю эту современность. Когда они впервые познакомились с геологами, семья приняла только один подарок — соль. (Жить без него в течение четырех десятилетий, по словам Карпа, было «настоящей пыткой».) Однако со временем они начали принимать больше. Они приветствовали помощь своего близкого друга среди геологов — бурильщика по имени Ерофей Седов, который проводил большую часть своего свободного времени, помогая им сажать и собирать урожай. Они взяли ножи, вилки, ручки, зерно и, в конце концов, даже ручку, бумагу и электрический фонарик. Большинство этих нововведений признавались лишь неохотно, но грех телевидения, с которым они столкнулись в лагере геологов,
Усадьба Лыковых, вид с советского самолета-разведчика, 1980 год.оказался для них неотразимым. … Во время своих редких появлений они неизменно садились и смотрели. Карп сидел прямо перед экраном. Агафья смотрела, высунув голову из-за двери. Она старалась тотчас отмолить свой проступок — шепотом, крестясь. … После этого старик помолился усердно и одним махом.
Пожалуй, самым печальным аспектом странной истории Лыковых была скорость, с которой семья пришла в упадок после того, как они восстановили связь с внешним миром. Осенью 1981, трое из четверых детей последовали за матерью в могилу с разницей в несколько дней. По словам Пескова, их смерть не стала, как можно было бы ожидать, результатом воздействия болезней, к которым у них не было иммунитета. И Савин, и Наталья страдали от почечной недостаточности, скорее всего, из-за жесткой диеты. Но Дмитрий умер от пневмонии, которая могла начаться как инфекция, которую он подхватил от своих новых друзей.
Его смерть потрясла геологов, которые отчаянно пытались его спасти. Они предложили вызвать вертолет и эвакуировать его в больницу. Но Дмитрий в крайнем случае не отказался бы ни от своей семьи, ни от религии, которую исповедовал всю свою жизнь. «Нам это не позволено», — прошептал он перед смертью. «Человек живет тем, что даст Бог».
Могилы Лыковых. Сегодня из семьи из шести человек в живых осталась только Агафья, живущая одна в тайге. Когда все трое Лыковых были похоронены, геологи пытались уговорить Карпа и Агафью уйти из леса и вернуться к родственникам, пережившим гонения чисточных лет и оставшимся жить в тех же старых деревнях. Но ни один из выживших не хотел об этом слышать. Они перестроили свою старую хижину, но остались недалеко от своего старого дома.
Карп Лыков умер во сне 16 февраля 1988 года, через 27 лет после своей жены Акулины. Агафья похоронила его на горных склонах с помощью геологов, затем повернулась и направилась обратно к себе домой. Господь усмотрит, и она останется, сказала она, как она и сделала. Четверть века спустя, ей самой уже за семьдесят, эта дитя тайги живет одна, высоко над Абаканом.
Она не уйдет. Но мы должны оставить ее, увиденную глазами Ерофея в день похорон ее отца:
Я оглянулся, чтобы помахать Агафье. Она стояла у излома реки, как статуя. Она не плакала. Она кивнула: «Давай, давай». Мы прошли еще километр, и я оглянулся. Она все еще стояла там.
Источники
Анон. «Как жить предметно в наше время». Странники , 20 февраля 2009 г., дата обращения 2 августа 2011 г .; Георг Б. Михелс. В войне с церковью: религиозное инакомыслие в России семнадцатого века. Стэнфорд: издательство Стэнфордского университета, 1995; Изабель Колгейт. Пеликан в пустыне: отшельники, одиночки и отшельники . Нью-Йорк: HarperCollins, 2002; «От тайги до Кремля: дары отшельника Медведеву», rt.com, 24 февраля 2010 г., по состоянию на 2 августа 2011 г.; Г. Крамор, «В таежном тупике». Сувениград, б-й, дата обращения 5 августа 2011 г.; Ирина Паерт. Староверы , Религиозное инакомыслие и гендер в России, 1760-1850 гг. Манчестер: МУП, 2003 ; В асилы Пескова . Затерянные в тайге: пятидесятилетняя борьба одной русской семьи за выживание и религиозную свободу в сибирской глуши. Нью-Йорк: Doubleday, 1992.
Документальный фильм о Лыковых (на русском языке), в котором кое-что показано об изоляции и условиях жизни семьи, можно посмотреть здесь.
Затерянные в тайге
Российский журналист приводит навязчивый рассказ о Лыковых, семье старообрядцев или членов фундаменталистской секты, которые в 1932 году отправились жить в глубины сибирской тайги и прожили там более пятидесяти лет. лет вдали от современного мира.
Рекомендуемые видео
В бегах по Сибири — University of Minnesota Press
2012
•
Автор:
Ране Виллерслев
Перевод Coilín ÓhAiseadha
Головокружительная история об идеализме, политической коррупции, шаманизме и выживании в сибирской глуши
В бегах по Сибири — это леденящая душу история жизни в изгнании среди юкагирских охотников в суровой сибирской тайге — история идеализма, политической коррупции, голода и выживания. Это также яркий портрет шаманских традиций юкагиров и их угрожающего образа жизни, драма, ежедневно разворачивающаяся в одном из самых холодных и захватывающих пейзажей мира.
Движимый смелым гуманитарным видением и жаждой научных знаний, Ране Виллерслев терпит голод, медведей, ордера на арест и проклятие разгневанного любовника. Этот прекрасно написанный рассказ о трудностях, решимости и открытиях является свидетельством честности и человечности автора и дает увлекательное представление о работе ведущего антрополога.
—
Пирс Витебски, автор книги «Люди-оленеводы: жизнь с животными и духами в Сибири ».
Если бы я позволил себе управлять одним разумом, я бы наверняка лежал мертвый где-нибудь на сибирском морозе.
Сибирская тайга: огромный лесной регион площадью примерно 4,5 миллиона квадратных миль, простирающийся от Уральских гор до Берингова моря, потрясающе красивый и самый холодный населенный регион в мире. Зимние температуры падают до минус 97 градусов ниже нуля, а под вечной мерзлотой лежат окаменелые останки мамонтов, шерстистых носорогов и других гигантов ледникового периода. Для юкагиров, коренных жителей тайги, охота на соболя является и экономической необходимостью, и духовным опытом, где доверять снам и приметам так же необходимо, как идти по звериным следам. После падения коммунизма коррумпированная региональная корпорация монополизировала торговлю пушниной, заставив юкагирских охотников стать нищими рабами.
Входит Ране Виллерслев, молодой датский антрополог, который отправляется в эту замерзшую землю с идеалистической миссией организовать кооператив по справедливой торговле мехом с охотниками. С самого начала все идет ужасно неправильно. Региональная меховая компания, имеющая связи с коррумпированными государственными чиновниками, доказывает, что не остановится ни перед чем, чтобы сохранить свою монополию: один из юкагирских деловых партнеров Виллерслева арестован по надуманным обвинениям в браконьерстве и незаконной торговле; другой загадочно тонет. Когда за ним присылают полицию, Виллерслев опасается за свою жизнь и вместе с местным охотником убегает в отдаленный охотничий домик еще глубже в ледяной глуши. Их положение сразу же становится еще более отчаянным: они умудряются убить лося, но отдают мясо хищникам и начинают голодать, отмораживаться и замыкаться в мерзлой тайге.
Так начинается необыкновенная леденящая кровь история Виллерслева об одном годе жизни в изгнании среди юкагирских охотников в суровой сибирской тайге. На поворотах шокирующих и тихо движущихся, В бегах по Сибири — это захватывающая дух история об идеализме, политической коррупции, голоде и выживании (при своевременной помощи Владимира Путина), а также яркий портрет юкагирского шаманизма. традиции и их угрожающий образ жизни, драма, разворачивающаяся ежедневно в одном из самых холодных и захватывающих пейзажей в мире.
Бумажный ISBN за 19,95 долларов США 978-0-8166-7627-9
ISBN ткани 60,00 долларов США 978-0-8166-7626-2
240 страниц, 39 черно-белых фотографий, 2 карты, 5 1/2 x 8 1/4, май 2012 г.
Ране Виллерслев — профессор антропологии и директор Музея истории культуры Университета Осло. Основная область его исследований — охота и духовные знания коренных народов Сибири. Автор книги « охотников за душами: охота, анимизм и личность сибирских юкагиров».
Койлин ОхАйсеадха — переводчик-фрилансер и профессиональный рассказчик с давним интересом к навыкам выживания в дикой природе.
Движимый смелым гуманитарным видением и жаждой научных знаний, Ране Виллерслев терпит голод, медведей, ордера на арест и проклятие разгневанного любовника. Этот прекрасно написанный рассказ о трудностях, решимости и открытиях является свидетельством честности и человечности автора и дает увлекательное представление о работе ведущего антрополога.
—
Пирс Витебски, автор книги «Люди-оленеводы: жизнь с животными и духами в Сибири ».
Отчет [Виллерслева] представляет собой увлекательное исследование этого отдаленного скопления этнических якутов, которые упорно придерживаются древнего языка и средств к существованию, несмотря на экзистенциальные проблемы.
—
Киркус Отзывы
Датский антрополог Виллерслев .. . написал яркий отчет о своем мучительном опыте с юкагирскими охотниками за мехом в Сибири. Независимо от того, выбрана ли хроника Виллерслева из-за ее политических идей или из-за потрясающей истории выживания, у читателей перехватит дыхание.
—
Список книг
Виллерслеву удается сочетать захватывающее повествование о выживании с захватывающим взглядом на увлекательное мировоззрение и угрожающий образ жизни юкагиров.
—
Журнал библиотеки
Необычайный … Удачен как подлинный рассказ о путешествиях, так и как современная историческая документация маловероятным свидетелем важных экономических и социальных изменений, которые редко замечаются другими.
—
Выбор
Одно из самых ярких повествований о жизни в Сибири со времен распада Советского Союза.
—
Литературное приложение Times
Книга Виллерслева представляет собой захватывающий отчет о том, как он жил, учился, а затем помогал юхагирам в середине 1990-х годов.
—
Хроника высшего образования
Сбивающие с толку и даже опасные этнографические исследования могут быть захватывающим чтением. . . . Этнографам кажется, что опасность часто сопутствует тому, чтобы засунуть свой клюв — принять сторону субъектов, чей образ жизни и жизни находятся под угрозой. Конечно, в антропологии и других дисциплинах социальных наук преобладала точка зрения, что такая приверженность вызывает подозрения, хотя менее обсуждаемой проблемой является то, что такая приверженность рискует потерять ученых в действии.
—
Хроника высшего образования
В бегах по Сибири — это, проще говоря, дикая поездка, сочетание приключенческого рассказа, этнографии и личного путешествия, которое затягивает читать. Эта богатая работа оживляет многие проблемы, с которыми сталкиваются фольклористы и этнографы, в читабельной и увлекательной форме. В результате он станет прекрасным дополнением к теоретическим работам или учебникам для курсов по постсоветскому обществу и культурам Сибири, а также для вводных курсов по антропологии или фольклору.
—
Журнал фольклорных исследований
Содержание
Предисловие и благодарность
Глоссарий неанглийских слов
Галерея персонажей
Последняя, слабая попытка
Меховой проект
1. Шалугин, вождь юкагиров
2. Кошмар постсоветского пространства
3. Мех соболя на продажу
В бегах в пустыне
4. Вне диапазона
5. Мягкое золото
6. Голод и отчаяние
7. В юкагирском таборе
8. Долгожданный друг
Снова в деревню
9. Проклятие
10. Страна теней
11. Резьбовое
12. Путь назад
Прыжок во времени
Приложения: Выживание в Сибири
A. Использование ловушки Leghold
Б. Юкагирские идолы
C. Лов рыбы в Сибири
D. В поисках пути в тайге
E. Как выследить и отстрелить лося
Примечания
Список фотографий
Покупка
Салфетка для библиотеки
60,00 $
Мягкая обложка
$19,95
Об электронных книгах
Жизнь среди оленьих стад Монголии
У самой северной границы Монголии в отдаленной тайге страны процветают цаатаны — кочевые оленеводы.
Фотография Маттео Карта, Alamy Стоковое Фото
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Мне нужно из Улан-Батора. Столица Монголии, самая холодная национальная столица на Земле, задыхается от угольной пыли зимой и строительного мусора в любое другое время года. Это было летом 2016 года, и я только что провел там год, преподавая английский язык и сочиняя истории в качестве внештатного писателя. Когда моя коллега-учительница Анудари предложила съездить в тайгу, я без лишних вопросов запрыгнул в ее машину.
Под тайгой понимаются обширные сибирские леса, простирающиеся от границы России до Монголии. Самая известная часть находится за озером Хёвсгёль в самой северной точке страны. Здесь живут цаатаны. Отдаленное меньшинство кочевых оленеводов, их часто проблематично называют «мистическим», «нетронутым» и даже «потерянным племенем». Не говоря уже о «очень фотогеничном».
Анудари умело провел нас через неподвижное движение Улан-Батора на редкое асфальтированное шоссе. Небо развернулось, когда мы повернули на запад, пейзаж открылся во всех направлениях. Анудари возбужденно болтал. Американка монгольского происхождения, она часто путешествовала по сельской местности со своей семьей, но ей всегда хотелось посетить Цаатан. Это был бы волшебный опыт. Поездка на всю жизнь.
Я был циником в машине. Цаатаны являются одними из основных историй о путешествиях по Монголии (наряду с алтайскими охотниками на орлов), потому что, честно говоря, пасение оленей через звездную пустыню звучит неотразимо романтично. Кроме того, местность, по которой они бродят, настолько недоступна, что любой посетитель автоматически становится авантюристом. Мне не нравился весь повествовательный пакет — возвеличивание, патернализм, подразумеваемая эксплуатация. Хуже всего то, что я втайне обрадовался, что поеду.
Река Чуя течет под монгольскими Алтайскими горами.
Фотография Русака, iStockPhoto/Getty Images
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
В тайгу
Цаатан веками пасли оленей в тайге, сначала в своей родной Туве — российской республике, а затем, когда в 1944 году границы были перечеркнуты под советским влиянием, в Монголии. Лишь несколько сотен все еще следуют традиционному образу жизни, и с поисковыми системами, открывающими скрытые уголки нашего мира, они стали достопримечательностью. Туристические компании предлагают приключенческие пакеты в тайгу, где посетители могут познакомиться с повседневной жизнью цаатанов: доить оленей, делать сыр, собирать кедровые орехи и спать в традиционных палатках в форме вигвама, называемых 9.0154 орц.
Нельзя сказать, что это легкая поездка. Тайга отдаленная даже по монгольским меркам. В стране почти нет дорог, и путешествие по суше требует много времени. По самому лесу можно пройти только верхом. Это одна поездка, где путешествие действительно перевешивает пункт назначения — мы проведем восемь дней, путешествуя два дня, с цаатаном.
Несколько дней пути привели нас в покрытый пылью и фанерой город Мёрён, где мы наняли возницу, проводника и провизию, а также организовали лошадей, чтобы встретить нас на опушке леса, и все это за 150 долларов с человека. Нас не спрашивали, умеем ли мы ездить верхом. Большинство вопросов касалось веса — нашего собственного и перепакованного багажа. Монгольские лошади маленькие и могут нести всего около 200 фунтов. Они наполовину одичали от того, что в степи постояли за себя. Они реагируют на одну команду: чу. Это означает «быстрее».
Покидая свой сезонный лагерь, трое мальчиков и мужчина отправляются верхом на оленях в Восточную Тайгу, Монголия.
Фотография Мадоки Икегами, Barcroft Media/Getty Images
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
У меня было еще два дня, чтобы обдумать свой минимальный опыт вождения, пока мы ехали на север от Мерена. Шел проливной дождь, и наш потрепанный фургон плескался по волнам грязи, а я ютился сзади, притворяясь, что меня не укачивает.
Небо прояснилось до синевы, когда мы побрели к тайге. Лес начинался резко, стеной из сосны и лиственницы. Наш цаатанский хозяин, Делгерманай Энхбаатар, ждал с лошадьми.
Несмотря на то, что в близлежащих горах лежал снег, наш маршрут в основном был болотистым. Лошади шатались по болоту, как пьяные. После нескольких часов преодоления грязевых пятен и бурлящих рек мы в темноте прибыли в лагерь.
В озере отражалась восходящая луна. Северный олень стоял на тонконогих вокруг семейного ортца. Небо было усеяно падающими звездами.
Крысы, подумал я. Это может быть немного волшебно.
( Связанный: Узнайте, каково это жить оленеводом в России.)
Дома с цаатаном
«Цаатаны не «неизведанное племя», — предупреждает веб-сайт сообщества оленеводов. Да, они знают о веб-сайтах (хотя их в настоящее время нет в сети). И Цаатан означает «люди с оленями» на монгольском, а не на их родном языке. Скотоводы называют себя духа.
«Вы не будете первым и последним человеком, которого они приютили», — продолжил сайт. «Это современные люди, которые приветствовали гостей со всего мира».
По дороге в лагерь Энхбаатара мы встретили нескольких таких посетителей, их нейлоновые куртки ярко выделялись на фоне темнеющего леса. Наши гиды тепло поприветствовали друг друга. Иностранцы обменялись короткими короткими кивками, рассматривая друг друга как нарушителей. Потом мы поехали дальше, делая вид, что встречи не было.
( Связанный: Могут ли путешествия изменить культурные отношения? )
Оказавшись в лагере, выяснилось, что единственное затерянное племя в тайге — это мы, туристы. Мы вооружились против физической удаленности картами и GPS, но не было приложения для культурной дислокации.
Это было не просто неловко, но и потенциально опасно. Тайга не прощающий пейзаж. Гипотермия была реальной возможностью даже в августе. Среди резных безделушек у Энхэ-Батора были медвежьи и волчьи зубы, и российская пограничная полиция остановилась, разыскивая беглых каторжников. Огромный масштаб пустыни казался угрожающим; единственный способ войти или выйти был верхом на лошади через бездорожное болото. Мне стало неприятно осознавать, что, несмотря на все мои знания о путешествии, я не привнес ничего полезного в этот опыт, кроме того, что могу сделать.
Женщина-цаатан кормит северного оленя. Примерно треть монголов являются кочевым скотоводством.
Фотография Picture Press, Redux
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Тем временем семья Энхэ-Батора явно чувствовала себя как дома и со своими, и с нашими обычаями. Дети знали, как листать приложения для смартфонов и трясти полароид, пока не появится изображение. Они были в восторге от игрушечных машинок, которые мы привезли, и издавали звуки врум-врум, подталкивая их вверх по шестам семейного круга. Однако большая часть их игр имитировала работу взрослых — разжигание огня, ношение воды, уход за животными.
На второй день Энхбаатар предложил нам прокатиться верхом в восточные Саянские горы. Он приготовил оленей, пока его малыш пытался оседлать семейную собаку старым одеялом.
Я неуклюже взобрался на своего скакуна, и Энхэ-Батор показал, как управлять с помощью единственной направляющей веревки. Нас прервал странный звук: рингтон «К Элизе». Не говоря ни слова, Энхбаатар передал веревку своему ребенку и исчез в орце.
«Байна уу?» 901:55 Я слышал, как он ответил на звонок. Мой собственный сотовый не ловил сигнал несколько дней.
Внезапно я понял, что понятия не имею, как ездить на этом северном олене. Если он сорвется, я буду на полпути в Сибирь, прежде чем вернется Энхэ-Батор. Я посмотрел на 18-месячного мальчишку, который держал поводья.
«У тебя есть это, верно?»
( Связанный: Ищете место для прогулок? Попробуйте «поездку в стае». )
Мифы и воспоминания
Рассказывание историй основано на размышлениях. Слова, которые мы выбираем для описания цаатанов — мистический, потерянный, эксплуатируемый, находящийся под угрозой исчезновения, — подразумевают и наши собственные роли в истории. Мы смелые авантюристы, самодовольные скептики или, может быть, просто комическое облегчение? С этой загадкой я вернулся из тайги. Спустя несколько лет я все еще думаю об этом каждый раз, когда пишу рассказ.
Однако в последнее время я вспоминаю эту поездку по другим причинам — причинам, связанным с клаустрофобией. Пандемия коронавируса сжала жизнь до размеров стен и экранов, и я тоскую по безграничному пространству монгольской деревни. Сейчас это несбыточная мечта: в целях предотвращения распространения вируса Монголия закрыта для международных поездок с марта. Я рада. Примерно треть монголов — кочевники-скотоводы, такие как Энхэ-Батор. Им далеко до медицины.
Признаюсь, воспоминания о поездке у меня романтические, может быть, даже волшебные. Я помню вкус чая с оленьим молоком и бледное, промозглое утро, когда кальсоны из верблюжьей шерсти не могли удержать меня от дрожи. Скользяще-шатающееся ощущение езды на оседланном северном олене. Ночное небо мерцало желтым, когда взошла полная луна. Я помню, как жена Энхэ-Батора смеялась над моими навыками владения ножом, пока мы готовили, а дети загоняли меня в кучу, когда я катался на спине. Улыбка Энхэ-Батора, когда мы расставались, говорящая нам вернуться как-нибудь снова.
Этот малыш на конце моей веревки, должно быть, уже почти достаточно взрослый, чтобы идти в школу. Она не вспомнит ни меня, ни кого-либо из путешественников, посетивших ее семью тем летом. И все же мне интересно, как бы она описала нас, таинственных пропавших без вести незнакомцев, настолько оторванных от реальности, что мы не знали, как устроена ванная. Возможно, она выбрала бы некоторые из тех слов, которые мы использовали перед поездкой, для своей семьи. Я достаточно уверен, что один из них будет «потерян».
Эрин Крейг — писатель-фрилансер из Азии.
Читать дальше
Эксклюзивный контент для подписчиков
Почему люди так одержимы Марсом?
Как вирусы формируют наш мир
Эпоха собачьих бегов в США подходит к концу будет исследовать красную планету
Почему люди так одержимы Марсом?
Как вирусы формируют наш мир
Эпоха собачьих бегов в США подходит к концу
Узнайте, как люди представляли себе жизнь на Марсе на протяжении всей истории будет исследовать красную планету
Почему люди так одержимы Марсом?
Как вирусы формируют наш мир
Эпоха собачьих бегов в США подходит к концу
Узнайте, как люди представляли жизнь на Марсе на протяжении истории
Узнайте, как новый марсоход НАСА будет исследовать красную планету
Подробнее : Год в тайге (2010) — Отзывы пользователей
Счастливые люди: год в тайге (2010)
Пересмотреть это названиеЧестная жизнь честных людей
volod9 Январь 2013
Смотрел этот фильм пару лет назад и был просто ошеломлен качеством этого документального фильма.
Съемочная группа прожила год в Бахте, маленьком простом поселке егерей и рыбаков в Сибири, и они проделали потрясающую работу, показав, насколько простая жизнь, тяжелый (еще бы) труд и вечный круговорот жизни делают людей… чистый. Счастливый.
Ни намека на фальшь, ни пафоса, ни претензий. И это, пожалуй, больше всего меня поразило: идеальный документальный фильм, никакого навязывания мнений, просто показ этой жизни «как есть» — и ясность этого поражает вас, горожан, до глубины души.
Надо посмотреть, правда.
56 из 57 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Документальный фильм невероятного качества о звероловах и жизни в дикой природе
octahexx3 Июнь 2012
Это то качество, о котором вы мечтали на канале Discovery. .. возможно, они были много лет назад. Нам предстоит следить за жизнью звероловов в далекой Сибири. Это дает представление о том, как мы жили до 9-5 рабочих мест, по крайней мере, в скандинавии, это, наверное, лучший документальный фильм о дикой природе, который я видел.
Все приземленно, а пейзажи потрясающие. Это тяжелая, но честная жизнь и много человечности, но дикая природа смотрит на вас с экрана.
Если вам нравятся документальные фильмы с Рэем Мирсом или экспедиции с Ларсом Монсеном, это для вас. Без драмы или самодовольства обучения вы сможете проследить, как они научились жить с природой, а не против нее.
И это не сосредоточено на страдании только потому, что они отключены от сети и не являются частью потребительской истерии (удивительно).
Приятно, что на этот раз не нужно делать обзор, чтобы предупредить зрителей, а вместо этого рекомендовать его. Смотрите это не пожалеете.
57 из 60 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Абсолютно увлекательно
DennisLittrell28 Октября 2015
Этот документальный фильм о жизни охотника в бореальных лесах Сибири в городе Бахта (население около 300 человек) буквально сразу захватил меня. Я не ожидал, что это будет так интересно, но, глядя на титры режиссера Вернера Херцога, которому всего 68 лет, я не так уж удивлен. Видимо, я наткнулся на великого режиссера документального кино, о котором раньше ничего не знал. Также режиссером был Дмитрий Васюков.
Что делает эту работу настолько удачной, так это четкие, конкретные детали, показанные трапперу (кажется, Николаю Никифоровичу Синяеву), который занимается тем, чем он должен заниматься в течение всего года, чтобы выжить в суровом климате. То, что нужно делать весной, когда он готовится к таянию снега (и комаров!), сильно отличается от того, что нужно делать в глухую зиму, когда у человека борода покрыта льдом. Достаточно интересно и зимой, и летом они ловят в реке щуку, зимой ломая лед, а летом забрасывая сети, которые либо коптят, либо скармливают собакам.
Собаки! В этом фильме мы можем ясно увидеть существенные симбиотические отношения между людьми и собаками. Неясно, сможет ли охотник выполнять свою работу без помощи своих собак. Уши собаки и ее обоняние дополняют знания и опыт человека, так что вместе мы видим, как они работают как одна команда. Когда мужчина делает средство от комаров из коры березы (думаю, это была береза), он натирает им и своих собак.
Количество плотницких работ и других работ по дереву, которые приходится делать охотнику, включая изготовление судов для плавания по рекам и ручьям, поражает. Конечно, ловушки, которые он делает, сделаны в основном из дерева. Он ловит соболя из-за ценного меха. Для этого он должен расставлять ловушки на обширной территории, а это значит, что ему приходится содержать различные хижины в лесу, в которых он и все, кто с ним работает, могут остаться на ночь, поскольку походы покрывают многие мили по мерзлой земле. Мы видим, как он сбивает нагромождение снега на хижинах, ремонтирует повреждения, нанесенные медведями, и т. д.
Идея о том, что люди счастливы, и особенно зверолов, не может быть оспорена, хотя их жизнь трудна. Урок жизни состоит в том, что когда человек поглощен работой, которую он должен выполнять, которая необходима для его выживания, и это работа, которую он может выполнять, для которой он развил навыки, этот человек счастлив. Он счастлив отчасти потому, что близок к природе; на самом деле он погружен в природу, подобно охотникам и собирателям во времена палеолита. Можно утверждать, что этот мир, каким бы сложным он ни был, является естественным для человека. (Конечно, есть и другие природные среды, некоторые очень разные, такие как экваториальные джунгли, требующие другого набора навыков.) После просмотра этого я намереваюсь посмотреть некоторые другие фильмы Херцога.
Между прочим, музыка Клауса Бадельта красивая и запоминающаяся.
— Деннис Литтрелл, автор книги «Переход к шезлонгу, или я не могу поверить, что проглотил пульт»
16 из 18 сочли это полезным. Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Взгляд на тайгу
mcfloodhorse15 Ноябрь 2010
Четкое и прямое освещение того, как несколько звероловов живут и работают круглый год в сибирской тайге.
Начиная с весны, мы следуем за мужчинами-стоиками в их сезонных делах в деревне Бахтия на реке Енисей. Совершенно уникальный вид и звук этой большой старой реки, оттаивающей, движущейся и скрипящей под теплым солнцем, совершенно уникальны. С наступлением лета жители деревни участвуют в безумной рыбалке, отбиваясь от огромных роев комаров, натирая смолой себя, своих детей и своих собак. Осень приносит проливные дожди, уровень воды поднимается, и звероловы с тревогой начинают переправлять свои тяжелые припасы в бескрайний лес. Они начинают ремонтировать свои традиционные ловушки, разбросанные по всему пространству, и перестраивают свои личные деревянные хижины, которые они будут использовать в качестве укрытий во время своих походов по глубокому снегу.
Если не считать одного забавного момента, демонстрирующего альтернативный современный метод рыбной ловли, почти все приготовления к долгой и одинокой зимней работе в дикой местности выполняются в соответствии с очень древними культурными традициями. Простая и искусная конструкция лыж, ловушек, каноэ и хижин из природных материалов показана с терпеливым очарованием, которое вовлекает нас в культуру, уникально связанную с землей.
Повествование Херцога добавляет проницательности и причудливого юмора этому откровенному фильму. Его запатентованное невозмутимое чувство юмора, в значительной степени проистекающее из его чрезмерно ярко выраженного немецкого акцента, и его искреннее восхищение этими самостоятельными людьми, живущими за счет земли в полной свободе от материализма и бюрократии, освежают, даже если они немного романтизированы.
46 из 49 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Еще один победитель от Herzog
Michael_Elliott29 июля 2013 г.
Счастливые люди: год в тайге (2010)
*** 1/2 (из 4)
Этот документальный фильм был снят и рассказан Вернером Херцогом, но он не собрал столько же внимания, сколько и некоторым из предыдущих фильмов режиссера, и это позор, потому что это еще один победитель. Фильм охватывает целый год с участием нескольких охотников, поскольку мы видим, какова их сезонная жизнь. Это включает в себя различные ловушки, которые они должны сделать, проблемы, с которыми они сталкиваются в дикой местности, и некоторые из самых увлекательных вещей, касающихся их жизни в суровые холодные зимы, когда температура достигает пятидесяти градусов ниже нуля. «СЧАСТЛИВЫЕ ЛЮДИ: ГОД В ТАЙГЕ» — действительно хороший фильм, и он не что иное, как то, что вы ожидаете от Герцога. Из того, что я читал, сорежиссер Дмитрий Васюков действительно провел время в Бахтии, Россия, и отснятый материал был затем передан Герцогу. Несмотря на то, что знаменитого немецкого режиссера на самом деле не было на месте, этот фильм по-прежнему воспринимается как его фильм, и в нем есть определенная любовь и радость, присущие некоторым из его лучших работ. Этот фильм является еще одним из длинной череды фильмов, в которых рассказывается о людях, живущих в ужасных условиях, но совершенно счастливых в своем окружении. Герцогу всегда удавалось снять персонажей и сделать их нормальными. Вот что происходит здесь, когда мы отслеживаем этих звероловов, когда они переходят от одной охоты к другой, имея дело с природой и придумывая творческие способы ловли и выживания. Херцог предлагает свое типичное великолепное повествование, но настоящие люди, безусловно, являются звездами здесь, поскольку мы действительно узнаем их и понимаем, почему им нравится делать то, что они делают.
11 из 13 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Искренний документальный фильм о чем-то реальном
SpiritFilms5 Октябрь 2012
Если вам нравится Вернер Херцог, то этот фильм вас не разочарует. Его стиль прост, честен и прозрачен. Он дает вам четкое представление о реальности того, что большинство людей сочло бы суровым образом жизни в русской тайге. Мы видим людей, которые связаны с циклами природы, с животными, лесом и их традициями. В этом образе жизни есть спокойная мудрость и глубокая радость, и этот фильм служит мощным контрастом практически всем другим средствам массовой информации, созданным сегодня. Фильм подобен поэме образу жизни, который сейчас кажется далекой мечтой. Он красиво снят, с виньетками, которые выглядят как живые картины; Русские персонажи времен Толстого или Достоевского.
38 из 39 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Мужчины гризли
tieman6417 Июнь 2013
Внимание: спойлеры
Фильм Вернера Херцога «Счастливые люди: год в тайге» состоит из кадров, снятых для другого документального фильма российского режиссера Дмитрия Васыкова. В фильме Васыкова продолжительностью около четырех часов подробно рассказывается о жизни охотников, живущих в сибирской глуши. Впечатленный материалом Васыкова, Герцог перемонтировал отснятый материал, добавил собственную структуру и озвучку.
«Мы все убийцы и сообщники, — говорит один зверолов, — даже те, у кого доброе сердце». Остальная часть фильма проходит через материал, знакомый поклонникам Herzog. Мы наблюдаем, как крошечные человечки борются за выживание в дикой природе и борются за то, чтобы оставаться в здравом уме среди природы, которая угрожает задохнуться. Охотники Герцога проводят большую часть своего времени в одиночестве, на войне и застряли в постоянном цикле, в котором они сражаются со стихиями. Каждое зелье года кажется потраченным на подготовку следующего.
Есть и юмористические моменты, вроде сцены, в которой нелепый политик посещает Тайгу, но по большей части привычная Херцогу нелепость отсутствует. Точно так же, хотя есть несколько возвышенных эпизодов (например, ночные кадры заснеженной деревни), большей части фильма не хватает уникального взгляда Херцога. Это понятно, поскольку сам Херцог не снимал никаких кадров.
Некоторые сочли изображение сибирской глуши Герцогом уютным и романтичным, но это неправильное прочтение фильма. «Счастливые люди» в названии Герцога отчасти ироничны, его фильм сосредоточен на какой-то усталой тяжелой работе. Местные жители алкоголики, оплачиваемой работы нет, мужчины разлучены со своими семьями, а звероловы живут уединенной жизнью, казалось бы, оторванной от мифа о Сизифе. Возможно, только западные глаза могут романтизировать то, что показывает здесь Герцог; его персонажи не проявляют никаких признаков стремления к материальным благам, далеки от всех атрибутов поп-культуры и заняты тем, чтобы цепляться за навыки и традиции, которые, кажется, вот-вот исчезнут во времени. Некоторым это передает очень специфическую форму ностальгии.
С другой стороны, название фильма очень искреннее. Эти охотники — люди, запертые в своего рода герцогианском «естественном состоянии», свободные от современных неврозов, современных потребностей, искусственных желаний и довольные плодами своего труда, своими условиями жизни и своей судьбой. Они не стонут, а сгибаются и продолжают заниматься делами. Герцог, с одной стороны, бросает вызов нашим представлениям о довольстве и счастье, а с другой — дегламуризирует своего рода модный сурвайвализм.
7.9/10 — Один из наиболее традиционных документальных фильмов Херцога. Кстати, в фильме снялся родственник известного российского режиссера Андрея Тарковского. Стоит одного просмотра.
8 из 9 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Не лучший Herzog, но все равно полезный
Бадди-517 июль 2013 г.
«Счастливые люди: год в тайге» — последний из серии документальных фильмов о природе Вернера Херцога (здесь — совместно с Дмитрием Васёковым), рассказывающих о жизни в сибирской деревне. в течение двенадцати месяцев. Бахта расположена на берегу Енисея в таежной пуще, и ее обитатели вот уже несколько столетий влачат существование в весьма непростых условиях (в конце концов, это Сибирь). Мы наблюдаем, как они готовятся к отлову, строят хижины в дикой местности, мастерят каноэ из старых стволов деревьев, ловят рыбу в реке, отбиваются от медведей и комаров и запасаются припасами на грядущую суровую зиму. Ибо это жизнь, как она проживается в одном из самых неблагополучных аванпостов цивилизации. Как говорит сам Герцог, эти люди напоминают раннего человека из далекого ледникового периода. И все же, как видно из названия, жители Бахты далеко не несчастны своей участью.
Это больше всего отражено во многих мудрых и проницательных наблюдениях о ценности тяжелой работы и цикличности жизни, исходящих от одного из самых опытных горожан, своего рода сельского философа, который застрял в этом районе со времен коммунистов. правительство высадило его и оставило на произвол судьбы более сорока лет назад. Именно его комментарий больше, чем собственный закадровый голос Герцога, вовлекает зрителя в этот странный и незнакомый мир, поражающий и своей суровостью, и своей суровой красотой (образ массивной реки талых льдов, стремительно несущей на север весной не тот, который будет легко забыт).
Это далеко не самая новаторская работа Херцога, но если вы предпочитаете антропологические исследования, этот фильм, безусловно, вам подойдет.
Тем не менее, сверхчувствительным зрителям следует предупредить: это НЕ тот фильм, к которому прилагается оговорка: «При создании этого фильма ни одно животное не пострадало».
13 из 17 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Глоток свежего воздуха… буквально
adventurer_ci1 Июль 2013
Документальный фильм рассказывает о людях, живущих в глуши России, а не Советского Союза, как кто-то прокомментировал. Советского Союза давно нет. Он напоминает всем нам, как мало нужно людям, чтобы жить в радости. У меня не сложилось впечатления, что люди борются, может показаться, что борются те, кто привык к современным удобствам, которые делают нашу жизнь легче, но не счастливее. Я бы не стал сравнивать его с документальным фильмом «Человек против дикой природы». Тема документального фильма: цель жизни – радость, основа жизни – свобода. Люди просто живут в этой отдаленной части необъятной России и довольны своей жизнью. Этот документальный фильм должен увидеть, освежающий взгляд на цель жизни. Я бы сравнил его с другим документальным фильмом «Таежная жизнь Агафьи», который приносит столько вопросов и ответов о жизни тем, кто ее ищет. Иногда нам просто нужно уйти от сумасшествия современной жизни с такими документальными фильмами, чтобы получить более свежий взгляд на жизнь. Это также поучительно для многих американцев, которые очень мало знают о России.
8 из 9 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Человек против природы
billcr1226 Январь 2013 г.
Вернер Херцог вновь обращается к теме «Человек против природы», как он делал ранее с Человеком-гризли. В этой функции он следовал за парнем, счастливо живущим среди группы медведей, до очень неудачного финала. На этот раз он отправляется в Сибирь, чтобы рассказать историю охотников на соболей, сражающихся с морозом и другими стихиями в замерзшей тундре Советского Союза. Пейзаж впечатляет, а повседневную жизнь жителей интересно посмотреть с современной западной точки зрения. Я люблю хаски, которые сопровождают охотников в суровых условиях с видимым удовольствием. Что касается людей, то они, кажется, довольны своим физически требовательным, но полезным образом жизни. Герцог рассказывает, как обычно, с уважением к своим подданным. Он проводит девяносто минут, созерцая визуальную красоту дикой природы, от снимка сверху до подводных кадров под замерзшей рекой. Интересный документальный фильм.
7 из 9 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Очень понравилось, это правда
vlefaive2 Январь 2014
Возвращался к нему пару раз и восхищался легкостью жизни этих простых людей в требовательном климате. Если подумать, то и название полностью оправдывает себя: никаких атрибутов (извините за каламбур) современного общества с дурацкой электроникой, часами пик, удобствами и отвлекающими факторами. Мне кажется, что в этом документальном фильме есть огромный урок, поскольку он относится именно к этому. Оставайтесь простыми и усердно работайте каждый день, наедине с природой, и земля обеспечит вас. Запишите меня. Вы будете поражены красотой ландшафта и суровой опасностью невероятной дикой природы, которую эти люди называют домом. Попробуйте, и пусть Вернер Херцог очарует и вас своим диалогом со Шварценеггером! ЛОЛ
12 из 13 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Счастливые люди: год в тайге
попкорн запрещен23 января 2013 г.
Внимание: спойлеры
Содиректоры Дмитрий Васюков и Вернер Херцог переносят нас в один из самых суровых и отчасти закрытых людьми уголков мира – сибирскую тайгу. Документальный фильм «Счастливые люди: год в тайге» предлагает проследить, как циклы природы влияют на жизнь местных звероловов.
Свежая весна, самое короткое лето и холодная осень, за которой следует вечная зима – единственное правило, созданное Тайгой. Это единственное навязанное правило, которому должны следовать по-настоящему свободные люди, обладающие лишь индивидуальными ценностями. Самодостаточность и кажущиеся примитивными методы, отточенные сотни лет назад, передаются из уст в уста от одного поколения к другому. Ловля ловушек, изготовление лыж, резьба по каноэ, приготовление пищи или рыбалка — это настоящие традиции, которые небольшое сообщество из 300 человек хочет сохранить.
«У человека можно отобрать все, все, но нельзя отобрать его ремесло.»
Документальный фильм «Счастливые люди. Год в тайге» напоминает необработанный видеоматериал и, таким образом, отлично подходит для этой цели. Кажущаяся зимняя манера поведения, столь присущая северянам, согревается интимными историями и признаниями – собакой, ставшей членом семьи, неписаным кодексом охоты, уважением к прошлому, вечными традициями, безоговорочной любовью к тайге и подавляющей необъятностью одиночества.
«Вы видите, что все идет как надо. Это дает вам ощущение того, что работа сделана. И не вы ее делаете, но вы все равно чувствуете себя ее частью.»
PopcornBanned.com
7 из 7 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Интересный документальный фильм о жизни в суровой русской тайге
Andy-29611 Январь 2015
Интересный документальный фильм о жизни звероловов и охотников в глубинах Сибири, на берегах Енисея, в четыре сезона года. Например, летом мы видим, как они ловят рыбу и собирают орехи и ягоды. Осенью мы видим, как они готовят ловушки, собирают и раскалывают дрова и запасают пищу, готовясь к зиме, когда погода может опускаться до -50 градусов по Цельсию. Они ведут отшельнический, в основном самостоятельный образ жизни, живут в бревенчатых хижинах глубоко в лесу в сопровождении только своих собак, с минимальным контактом с другими людьми. Они также кажутся исключительно мужскими. В их распоряжении есть некоторые современные технологии, хотя они также живут и охотятся с использованием традиционных инструментов. Несмотря на титул, они не кажутся особо счастливыми, они больше похожи на неразговорчивых, молчаливых и замкнутых, способных прожить очень немногим. В документальном фильме также был обходной путь, показывающий местных, шаманских, опустошенных водкой кетов, ловящих рыбу и строящих свои лодки (интересный факт, не упомянутый в фильме, заключается в том, что антропологи и генетики считают кетов ближайшими предками кетов). коренные американцы).
Примечание: этот фильм широко известен как фильм Вернера Херцога, но все, что сделал немецкий режиссер, — это отредактировал оригинальный российский мини-сериал Дмитрия Васюкова (он снимал их круглый год), который длился четыре часа из 90 минут для международного проката. Херцог также ведет повествование на своем фирменном английском с немецким акцентом, иногда сопровождая его тяжеловесным философствованием.
4 из 5 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Счастливые люди: Год в тайге (2010)
YasheshJ9 Июль 2013
С «Счастливыми людьми: год в тайге» Вернер Херцог (вместе с Дмитрием Васюковым и командой) снова отправляется в экзотическую далекую страну; повествующий о традиционном (иногда доисторическом) образе жизни 300 с лишним человек в глухой деревне Бахта в сибирской тайге.
В центре внимания фильма, в первую очередь, главные кормильцы села: «звероловы», которые добывают карьер в разгар 50-градусной зимы в глуши, растянувшейся на тысячи квадратных километров, за рекой Енисей, протекающей рядом с селом. Деревня почти не затронута современностью и очень независима — снегоходы и бензопилы лишь немногие исключения. В недосягаемую большую часть года деревню можно добраться только на самолете или на лодке в непродолжительный весенне-летний сезон.
Герцог/Васюков эстетически демонстрируют подлинное «счастье», которым наслаждается человек даже при отсутствии технологий и материалистических достижений. Все, что вам нужно, — это чувство свободы и достижения, которое люди в Тайге в основном получают, постоянно занимаясь конструктивной деятельностью. Вместо того чтобы наносить вред/изменять природу, они научились жить в гармонии с ней, адаптируя свой образ жизни к четырем временам года: Весна, Лето, Осень, Зима.
В соответствующем сообщении в блоге есть несколько восхитительных снимков экрана из фильма, охватывающего цикл из 4 сезонов и конкретные хлопоты, связанные с ними. Хотел бы я разместить их здесь, как-нибудь! Размещение без картинок, во всяком случае.
Весна:
-Отказ от общепринятого мнения (изготовление лыж) -Установка базовой конструкции из карьерных ловушек -Коптение лыж для придания формы и прочности -Каноэ для рыбалки из местного дерева -Расширение каноэ с помощью огня — Испытание нового каноэ и зеленых хаски в первых водах
Лето: — Строительство шалашей для глубокой зимы в глуши — Оттаивание реки Енисей — Вступают в действие присущие Ориону тенденции!
Осень:
— Белка, собирающая орехи, означает: «Зима приближается» — Ночной рыбак: рыбу привлекает свет костра — Хранение припасов рядом с зимовьем, вдали от медведя — Медведь в спячке, но крысы все еще представляют угрозу — Переход вверх по течению: транспортировка предметов первой необходимости в хижину
Зима:
-Проверка ловушек для карьера Зарабатывая себе на содержание, чует добычу! -После тяжелого рабочего дня возвращаемся на крышу, которая может провалиться под снегом -Тем временем в деревне: Рыболовные ямы Возвращение домой на Новый год/Рождество
Ловцы навещают семью во время праздника, замечают хаски, бегущего за снегоходом- -он пробегает все 150 замерзших километров реки! После непродолжительного пребывания с семьей (до 6 января, Рождества) охотник возвращается в свою глушь еще на пару месяцев — в свою хижину (то есть естественное утепление из земли и сухого мха) со своим лучшим другом.
Благодаря Херцогу, этот документальный фильм дает нам шанс жить жизнью мечты, о которой мечтают многие из нас.
3 из 3 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Хороший способ охладиться летом
maccas-5636721 Январь 2019
Я смотрел этот фильм во время австралийской жары — хороший выбор!
Определенно помог мне остыть. Так на вас действует наблюдение за сибирской зимой. Мне очень нравился простой, но вдохновляющий образ жизни этих людей. Ни радио, ни телевизора, ни интернета, ни телефона — только человек и собака против бескрайней глуши. В этом есть что-то весьма привлекательное. Сомнительно, что мне когда-нибудь доведется испытать такое одиночество, но было здорово жить за счет этих суровых русских охотников!
Я бы не рекомендовал этот фильм веганам или вегетарианцам, так как он изображает старый традиционный образ жизни — жизнь за счет земли, охота на животных и использование ландшафта для выживания и заработка. Было очень эмоционально наблюдать, как старый ветеран войны ломается, говоря о войне; не говоря уже об удивительной собаке, которая пробежала 150 км без остановок по снегу, чтобы добраться до дома — передайте мне салфетки!
Мне понравился неторопливый темп фильма. Никогда не было скучно и было очень интересно. Я не могу не думать о том, что моему дедушке, который был охотником и бушменом, понравилось бы видеть своих русских эквивалентов и их уникальные методы преодоления трудностей.
Эти люди действительно рассматривают мои собственные проблемы первого мира в перспективе. Определенно рекомендую тем, кто нуждается в более медленном темпе жизни, или тем, кто находится в состоянии стресса или беспокойства. Наверное, мой любимый фильм Херцога на сегодняшний день.
2 из 2 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Еще один удар для Herzog
Leofwine_draca9 Март 2018 г.
Внимание: спойлеры
«СЧАСТЛИВЫЕ ЛЮДИ» — еще один великолепный документальный фильм Вернера Херцога, на этот раз рассказывающий о сельской жизни Сибири. Херцог — мой любимый режиссер-документалист, поэтому вполне естественно, что мне понравится этот фильм, и он так же хорош, как и остальные его работы. Большую часть времени этот фильм рассказывает о звероловах, которые пытаются выжить в безбольничной среде. Есть потрясающие пейзажные снимки и фотографии природы, а также животные, собаки и изделия ручной работы. Мы наблюдаем, как звероловы расставляют ловушки и строят каноэ и хижины, в то время как длинные интервью с людьми из дикой природы действительно доходят до сути обсуждаемой темы. Как обычно для Герцога, он берет малоизвестную тему и исследует ее глубоко и увлекательно.
1 из 1 считает это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Сибирский рай и его охотники.
ДикмакГурн22 Сентябрь 2013
Внимание: спойлеры
Вернер Херцог переносит нас в тайгу, морозный рай, в котором современные звероловы используют как старые, так и новые технологии, чтобы процветать в обширной пустыне, намного большей, чем США, часто при температуре ниже минус сорока градусов. Эти звероловы являются экспертами в области активного отдыха / выживальщиками / охотниками, которые усовершенствовали искусство отлова соболя с помощью своих собак.
Я научился делать и устанавливать различные виды ловушек, строить каноэ своими руками, ловить щуку из замерзшей реки, делать самодельное средство от насекомых, защищать свой рацион от медведей и мышей и многое-многое другое.
У меня мало законных претензий к этому превосходному фильму. Герцог не упускает из виду жестокость, которой подвергаются животные, в том числе бедные охотничьи собаки, которые зачастую недолго живут в суровых условиях. Один из охотников признается, что испытывает жалость к своей добыче, но предпочитает забивать соболей, а не сельскохозяйственных животных, работу, которую он выполнял несколько десятилетий назад.
Моя любимая часть фильма — это когда один из охотников пробирается обратно в базовый лагерь через густой лес на своем снегоходе, это, мягко говоря, потрясающе красивая поездка. Другой случай, когда камера уходит под замерзшую реку, чтобы показать сети, ловящие щуку. В канун Нового года охотники возвращаются в деревню на снегоходах по замерзшей реке, и Герцог отмечает, что некоторые охотники заставляют своих собак преодолевать все расстояние за день, целых 150 километров (9).3 мили). Неудивительно, что собаки часто живут короткой жизнью, особенно если охотники так сильно на них давят. Я также задавался вопросом, как долго проживут охотники.
Мне, как вегану, особенно грустно, что животные страдают, чтобы принести свою шкуру на рынок, но я не снял за это никаких баллов. Это отличный взгляд на культуру, которая настолько не похожа на мою собственную, насколько я могу себе представить. 8 звезд, определенно стоит второго или даже третьего просмотра!
4 из 4 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Permalink
Интересные документальные кадры, немного омраченные философствованием Герцога
полоса пропускания23 августа 2016 г.
Внимание: спойлеры
Этот документальный фильм рассказывает о суровой жизни некоторых жителей Бахтии, Россия, небольшой деревни в Сибири (55 градусов северной широты, 92 градуса восточной долготы). Бахтия изолирована, доступна только на корабле и вертолете в летние месяцы. В остальном люди там сами по себе
В центре внимания фильма некий Геннадий Соловьев, выносливый пушной зверолов и охотник. Геннадий почти весь рабочий день занят только тем, что делает: расставляет капканы, заготавливает тайники летом на зиму, рубит дрова и так далее. Большая часть года в районе Бахтии проходит при отрицательных температурах, а показания -30F не являются чем-то необычным. Я не слишком заинтересован в том, чтобы находиться на улице при минусовых температурах в течение длительного времени. Когда Геннадий видит, что снег повредил одну из его хижин, он без проблем нырнет и починит ее в 30-градусную погоду. Изготовление каноэ с нуля после того, как он срубил дерево, используя только топор, было впечатляющим — по моим наблюдениям, это не является обычным талантом в Америке 21-го века. Гребля против течения на Енисее кажется занятием только для сильных. Наблюдение за этим заставило меня понять, насколько далеки от элементарных забот о выживании большинство людей в Соединенных Штатах.
Сорежиссером фильма является Дмитрий Васюков. Васюков на самом деле снял весь материал для четырехчасового документального фильма, а для этого фильма Херцог взял эти кадры и отредактировал их до 90 минут, добавив свое повествование. Было бы интересно увидеть оригинал, так как я подозреваю, что Герцог навязал некий идеализированный романтизм, отражающий его собственные взгляды, а не взгляды Васюкова.
Например, Герцог комментирует: «Они живут за счет земли и полагаются на себя, по-настоящему свободны. Никаких правил, никаких налогов, никакого правительства, никаких законов, никакой бюрократии, никаких телефонов, никакого радио, оснащенные только своими индивидуальными ценностями. и нормы поведения». Я думаю, что ни одно общество, каким бы маленьким оно ни было, не может функционировать без понятых правил и определенной формы структуры. Геннадий имеет право ловить на определенном участке земли, который определяется по государственному надзору. Уверенность в себе не совсем верна. Откуда у Геннадия снегоход и бензопила? Откуда брался газ для питания этих машин? Припасы доставлялись вертолетом и кораблем; как оплачивались эти поставки? Я хотел больше информации о местной экономике. Поскольку отлов соболя ценился, я предполагаю, что мех соболя продавался конечным потребителям как часть того, как охотники могли позволить себе покупать свои запасы.
Что касается счастья, я не считал этих людей исключительно счастливыми. Геннадий признался, что презирал некоторых охотников, которых считал жадными. Геннадий счастливее, чем программист из Лос-Анджелеса, увлеченный своей работой?
4 из 8 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Отличный фильм! Может ли это стать лучше?
ira_lio26 Ноябрь 2015
Оказывается можно! Каким бы прекрасным ни был этот фильм, он не идет ни в какое сравнение с оригинальным фильмом — победителем в номинации «ЛУЧШИЙ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ФИЛЬМ» «Счастливые люди», снятым и на протяжении целого года прожитым его режиссером — Дмитрием Васюковым (Россия). Снятый в далекой деревне Бахта в Сибири, Россия, он рассказывает о жизни настоящих героев нашего времени. Реальный — в прямом смысле этого слова, как противоположность выдуманным и мечтательным секс-символам — единственные мужские образцы для подражания, которые у нас были на протяжении веков) — НАСТОЯЩИЙ бесстрашный мужчина, стоящий один на один с НАСТОЯЩИМИ вызовами истинных, сырой, НАСТОЯЩИЙ живой. И все это в обрамлении совершенно умопомрачительных просторов сибирской природы. Его можно посмотреть на YouTube на языке оригинала с английскими субтитрами.
4 из 4 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Когда это Герцог
MaximusXXX26 октября 2020 г.
Вы знаете, что это будет поездка. Удовлетворительно, если не сказать больше о настоящей черновой работе в кустах. Также образовательный.
1 из 1 считает это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Красиво, немного скучновато
trivium10528 Сентябрь 2013
Недавно я посмотрел два своих первых документальных фильма Вернера Херцога, «В бездну» и «Человек гризли», и они мне понравились, и поэтому я пришел в «Счастливые люди» с большими надеждами. Это было немного разочарованием.
Во-первых, большинство людей, кажется, отдают должное Херцогу, хотя он не поехал в Сибирь, чтобы снять какой-либо «собственный» документальный фильм. В то время как Дмитрий Васюков разделяет режиссерское признание, он сделал всю прекрасную операторскую работу и провел тяжелые дни, живя в таких условиях, поэтому он должен получить львиную долю аплодисментов.
Во-вторых, фильм претендует на то, чтобы рассказать о жизни жителей деревни, хотя подавляющее большинство фильма касается одного зверолова. Фильм рассказывает о нем и его собаках, когда он ведет свою жизнь, охотясь на животных в дикой природе. Мы почти ничего не узнаем о жизни женщин или детей в деревне, и есть только отдельные моменты с участием других мужчин. Казалось, что фильм был об этом охотнике, а остальные люди в нем были просто контекстом его жизни.
В-третьих, где находятся «счастливые люди», о которых говорится в названии? Особо счастливых людей в фильме я не увидел. Я думаю, что принцип фильма заключался в том, чтобы создать впечатление, что люди, которые ведут более простую, отдаленную жизнь, счастливее, чем остальные из нас, но я не видел никаких доказательств этого. Мужчины, которых показывали собирающими бревна и ссылавшиеся на свои общие проблемы с алкоголем, выглядели особенно несчастными. Эти люди ведут очень трудную жизнь в экстремальных условиях. Я не говорю, что они ходили с несчастным видом, но они точно не прыгали от радости по поводу своей прекрасной жизни. Странное название для фильма.
Наконец, я люблю учиться на документальных фильмах, но я также люблю развлекаться, и этот фильм показался мне немного скучным. Это не значит, что нет хороших моментов … есть множество красивых кадров природы, и это интересный взгляд на совершенно другой образ жизни. Этого было недостаточно для меня, чтобы сделать это рекомендацией.
6 из 13 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Счастливый по советским меркам, предположительно
bigverybadtom19 июня 2016
Предположительно, название должно быть несколько ироничным; изображенные люди, конечно, не все время счастливы, но живут бурной жизнью.
Коробка не совсем точная; в нем говорится, что он описывает образ жизни, мало изменившийся за столетия. Однако, хотя в фильме действительно описывается группа туземцев, чей образ жизни вымирает, фильм концентрируется в основном на людях, посланных советским правительством несколько десятилетий назад для охоты и ловли.
В отличие от других фильмов Herzog, которые я видел, люди, изображенные на них, далеки от причудливых или странных. Это нормальные и рациональные люди, живущие единственным образом жизни в своей местности, добывающие меха для продажи, покупающие по мере необходимости немного сторонних припасов (таких как инструменты и снегоходы), но в остальном строящие свои собственные хижины, ловящие и охотящиеся за собственной едой, в зависимости на своих собак, но обращаясь с ними без сантиментов. Фильм в основном сосредоточен на звероловах и их распорядке дня; вы мало видите их жен и семьи.
Я полагаю, люди счастливы в том смысле, что у них есть свобода действовать самостоятельно, вместо того, чтобы следовать приказам.
3 из 7 считают это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Брутальный
ciscokidfpm5 Август 2018 г.
Выносливые люди, работающие с весны до осени с одной целью — пережить зиму.
1 из 1 нашел это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Человек в гармонии с природой
Polly_Styrene21 марта 2020
Один из охотников говорил о циклах сезона и соответствующей работе, которую необходимо выполнить. Он сказал, что «есть ощущение, что все делается в нужное время и все происходит правильно» — из его искреннего заявления было ясно, что он был полностью — все они были в полной гармонии с природой. Тот же охотник поделился, что у человека можно отобрать все, но не его навыки. Он гордился своими значительными навыками, от изготовления лыж до сложных хитроумных ловушек и бревенчатых хижин. Топором, по большей части. Повсюду чувство выполненного долга, гордости и удовлетворения — и честное, прозрачное общение. Это все открывает глаза с моей точки зрения западного потребителя. Слишком мало, если таковые имеются, в сегодняшнем городском мире так счастливы. Я думаю, здесь есть чему поучиться для нас, городских рабов за столом.
На этой ноте интересный ракурс был у аборигенов Тет/Сибири и проблемы с алкоголем. Они выглядели недовольными и винили в своем алкоголизме и ситуации русских и их водку. Что выделяется, так это то, что они по существу не имеют недостатков с точки зрения возможностей по сравнению с охотниками. Во всяком случае, у них есть сообщество, на которое можно опереться. Я признаю эту проекцию вины, поскольку я из Канады, где мы потратили столько денег на помощь и буквально ничего не получили, кроме критики и долгов. Я чувствую сострадание, но не ответственность.
Это было очень приятно — я нахожу их идеал тяжелой работы, самодостаточности, прозрачности чувств, доброты и гордости за то, чего они достигли, очень привлекательными — иллюстрируя то, что необходимо для человеческого самореализации.
1 из 1 считает это полезным.
Был ли этот отзыв полезен? Войдите, чтобы проголосовать.
Постоянная ссылка
Это надежное, ответственное и прогрессивное использование пленки. Но когда дело доходит до более глубоких политических вопросов и дискуссий вокруг них, «Счастливые люди» промахиваются.
dylansgabriel4 май 2014
Внимание: спойлеры
Документальный фильм начинается в селе Бахтия на реке Енисей, в сибирской тайге. (Тайга — это окружающая дикая местность.) Дорог нет; единственный способ добраться до Бахтии — на вертолете или на лодке. И даже лодки могут добраться до Бахтии лишь в те немногие безледные месяцы; иначе река замерзнет.
В Бахтии около 300 жителей, и большинство из них зарабатывают на жизнь звероловами. Большая часть фильма посвящена этим охотникам. И, по словам охотников, с которыми разговаривали, они счастливы. Они объясняют, что из всех доступных им возможностей отлов — лучший способ заработать на жизнь. Человеку приходится работать и жить в красоте тайги, и единственный человек, перед которым он должен отвечать, — это он сам.
Природа и пейзажи, показанные в фильме, конечно, потрясающие. Документальный фильм снимался в течение года и в течение четырех сезонов, и именно так разделен фильм (начиная с весны, заканчивая зимой).
Охотники, за которыми мы следим, редко бывают в Бахтии. У них есть только небольшой промежуток времени, в течение которого они могут охотиться, но большая часть их работы выполняется подготовкой к охоте. И они придерживаются старых способов, будучи почти полностью самодостаточными. Единственные две современные технологии, которые они используют, — это бензопилы и снегоходы. Кроме этого, мужчины делают все сами; свое собственное убежище, свои ловушки, и они ловят и готовят большую часть своей пищи.
Мужчины ловят капканы в одиночку, и их собаки составляют компанию. «Вы не охотник без собаки», — говорит один зверолов. Но общение мужчин со своими собаками — это просто бонус, потому что собаки используются практически. На самом деле присутствие собак широко обсуждается в фильме. Одна из самых интересных вещей, как обсуждает один человек, — это отношения этих охотников с животными. Он объясняет, что некоторые мужчины почти делят тарелку со своей собакой и позволяют собаке спать на своей кроватке. Сам? Он заставляет свою собаку спать на улице, даже когда очень холодно, и не кормит ее слишком много. Хотя, по его словам, между ним и его собакой определенно есть любовь.
Фильм также затрагивает серьезную проблему Бахтии: алкоголизм. Как объясняет один рабочий, большинство старых способов (например, решающая роль старейшин) были утеряны и забыты. Так что сейчас процветает пьянство, возможно, потому, что у большинства мужчин есть только работа (монотонная, одинокая и тяжелая) и больше ничего.
Один аспект, которого не хватает документальному фильму, заключается в том, что он не предлагает никаких решений (ни от создателей фильма, ни от тех, кто снимал, или от кого бы то ни было) того, как излечить проблемы, с которыми сталкиваются эти гуманные и скромные люди. Заглянув в Бахтию, я был и благодарен, и опечален (большей частью опечален) своей прозападной жизнью. Звероловы в фильме утверждают, что счастливы, но насколько приятной может быть такая строго изолированная жизнь, убивающая и постоянно работающая, чтобы выжить, принести счастье? Я думаю, что имеется в виду, что из имеющихся у них возможностей ловушка действительно лучшая. Счастливые они или нет, не отчитываясь ни перед правительством, ни перед кем-либо еще, эти охотники на самом деле сами себе творят добро и зло.
«Счастливые люди» — редкий, заставляющий задуматься взгляд на тип жизни, который многие иначе никогда бы не увидели. Это надежное, ответственное и прогрессивное использование кино. Но когда дело доходит до более глубоких политических вопросов и дискуссий вокруг них, «Счастливые люди» промахиваются.
Ваш комментарий будет первым